Жёсткая мекха пробилась уже из-под земли и выросла по пояс человеку, на странных подобиях деревьев появился намёк на листву. Даже Старый Город по весне оживал - там, конечно, куда не доставали испепеляющие лучи... Ближе к городской стене густые колючие заросли редели, сменялись полянами оплавленного искусственного камня - рилкара. Туда редко приходили живые существа - как снаружи Города, так и изнутри. И Фриссгейн поразился, увидев там самое бурное шевеление и услышав оттуда невнятные крики. Хиндикса опустила нос и пошла к земле.

Там, вокруг вросшей в землю рилкаровой плиты, столпилось такое множество Крыс Моджиса, какого Речник и в прошлом году не видел. Исконные жители Старого Города, гигантские крысы просто кишели здесь - серые и бурые, белые и чёрные, чуть крупнее кошки и чуть меньше летающего корабля... облезлые и многохвостые, многоглазые и лишённые лап, чешуйчатые и полосатые, не затронутые излучением и изменённые им до неузнаваемости. Сначала Речнику показалось, что все крысы бегают туда-сюда в беспорядке, но потом он увидел, что самые крупные - предводители и воины - чинно сидят и только иногда подпрыгивают на месте, а бегают вокруг них мелкие, бестолковые, но впечатлительные 'бурые разведчики'. Речник всех их помнил по тому году - и самоубийственную ярость разведчиков, и силу удара крысы-гиганта, и остроту зубов серого воина.

Посреди крысиной толпы, на рилкаровой плите, стоял Гедимин. Его не узнать было невозможно - таких огромных сарматов в таких тяжёлых чёрных скафандрах больше на Реке не было. Серебряные знаки на броне сверкали, и сама броня тускло блестела, отражая не то солнечный свет, не то местные лучи. Гедимин говорил с крысами - точнее даже, выступал перед ними, и Фриссгейн очень пожалел, что слов с корабля не разобрать. Только крысиные вопли 'кьяа' и многоголосое 'окка' доносилось до хиндиксы. Сармат говорил негромко, иногда поднимая руку в сдержанном жесте, но крысам нравились его слова - при каждом движении руки они начинали подпрыгивать и вопить 'кьяа', и восторг слышался в их голосах. Речник помнил, как Гедимин относился к крысам в том году, и как они преследовали сармата и Речника по всем закоулкам... неужели они заключили мир?!

Но ему не удалось подлететь незаметно и послушать, о чём говорит Гедимин. Тень корабля упала на рилкаровую плиту, закрыла собой ближайших крыс и дотянулась до ног сармата. Он посмотрел на то, что отбрасывало тень, и Фрисс встретился с ним взглядом.

- Хаэй! - поспешно крикнул Речник и помахал сармату рукой. - Гедимин, к тебе можно? Я ненадолго, правда!

- Фриссгейн?! Не спрашивай - садись! - крикнул в ответ Гедимин и указал крысам на корабль с резким, но непонятным воплем. Они тут же расступились, освобождая прямую дорогу от хиндиксы до плиты, где стоял сармат. Фрисс наугад бросил канат - гигантская чёрная крыса поймала его, и вскоре хиндикса была надёжно привязана к обломкам рилкара, а сам Речник спустился на землю, держась за бронированную руку Гедимина. Тысячи глаз сейчас глядели на него. По воплю сармата одна из гигантских крыс подбежала к Речнику, и он с изумлением обнаружил, что стоит уже на её спине.

- Ае! - сказал Гедимин, глядя на крыс и не выпуская руку Фрисса из своей руки. - Фриссгейн - мой друг. Слушать, как меня! Ясно?

- Кьяа!!! - от вопля тысячи глоток Речник едва не оглох. Но он чувствовал, что здесь уже можно ничего не бояться - ни крыс, ни пожирателей энергии, ни излучений.

- Скажи им что-нибудь, - тихо посоветовал Гедимин, глядя на притихших крыс.

- Ае! - крикнул Фрисс, надеясь, что ничего не перепутал. - Хамерхет! Иреглан! Стинк! Наири! Здесь вы? Ае!

- Ае!!! - четверо полосатых предводителей, восседавших на спинах крыс-гигантов, встали на задние лапы и приветственно помахали Фриссу и 'руками', и хвостами. Речник порадовался про себя, что не забыл их имена. В лицо он их, конечно, не помнил, и видел не всех, но имена были памятны...

- Конта помнишь? - негромко сказал кто-то, потянув Речника за скафандр. Некрупная крыса с размытыми полосками смотрела знакомым хитрым взглядом и уже прикидывала что-то про себя. Фрисс ухмыльнулся.

- Помню. Что, не убил тебя Хамерхет?

- Злился, - признался Конт. - Унялся. Живём мирно. Станция - самая сильная! Гедимин - главный. Будешь тут жить?

- Ещё не хватало, - отмахнулся Фрисс и повернулся к сармату. - Теперь ты настоящий повелитель Старого Города?!

- А что мне оставалось? - Гедимин пожал плечами и снова вскинул руку, заставив крыс замолчать. - Ае! Всем ясно? Всё!

Это был сигнал о завершении собрания - и поляна опустела в один момент, только затрещали кусты и зашелестел пепел под тысячами лап. Остались двое крыс-гигантов, караулящих корабль Речника, да настырный Конт, мелкий полосатый мутант, возбуждённо рассказывающий что-то невнятное этим крысам. Гедимин посмотрел на них, покачал головой, перевёл взгляд на Речника, и его жёлтые глаза потемнели.

- Что у тебя случилось, Фриссгейн? Ты не ко мне прилетел. Я вижу неладное. Что взорвалось и кто облучился?

Речник судорожно сглотнул. По ощущениям самого Фрисса, Гедимин был от истины недалёк. И со взрывом, и с облучением.

- Я принёс очень плохие новости, Гедимин. Предупреди всех своих сарматов, крыс, всех, кого знаешь. Пусть никто не отходит от станции без оружия...

Фрисс рассказал и о том, что видел своими глазами, и о том, что подсказывало ему чутьё Речника. Гедимину можно было это рассказать, его собственное чутьё было острее клинка, он не стал бы смеяться и принимать всё за шутку. Он слушал молча, настороженно глядя на Фрисса.

- Речник Ингвар уже должен был связаться со 'Скорпионом', рассказать всё это, - закончил Фриссгейн и растерянно посмотрел на сармата. - Оттуда ничего не сообщили тебе? Даже такие важные известия не сообщили?

Гедимин покачал головой.

- Хельдис - командир 'Скорпиона'. Сам на связь не выходит, другим отвечает редко и плохо. Ничего от него не слышал в этом году. Гвеннон тоже молчит. Видимо, ещё не знает. Тогда я сообщу всем, и сегодня же. Хельдис... Я видел этого Фанстона. Не могу понять, зачем его послали одного так далеко. Это очень странно, Фриссгейн, и очень плохо...

Сармат задумался. Речник некоторое время смотрел на него, потом достал из сумки погасший было, но снова оживший от местных лучей дозиметр и протянул ему.

- Гедимин... Эта ваша штука была рядом с Фанстоном. Я бы хотел уметь ею пользоваться... или, по вашему обычаю, лучше отдать её Хельдису и другим сарматам?

Взгляд сармата стал очень странным. Фрисс не мог понять его мыслей и даже испугался.

- Нет, Фриссгейн. Такого обычая у нас нет. Это не самая ценная штука на станции, можешь спокойно пользоваться ей. Только я хотел бы переписать её показания... так, на всякий случай. Это недолго, заглянем на станцию, и я сразу отпущу тебя.

- Конечно, - кивнул Фрисс. - Пойдём к 'Идис'. Если хочешь, забери прибор себе, я даже не знаю, как и что им мерить...

- А... Ну, я тебя научу, это недолго, - сказал Гедимин, не двигаясь с места и разыскивая взглядом что-то на присыпанной песком плите. - Хорошо, что ты прилетел сюда...

Плита зажглась изнутри холодной зеленью, и сармат осторожно встал на неё, а Фрисс последовал за ним. Темнота перед глазами сомкнулась ненадолго, что-то клокотало вокруг, как пузыри в кипящей воде, а потом сумрак расступился. Речник стоял у главного входа на станцию, а со ступеней на него удивлённо смотрел сармат в тяжёлой чёрной броне с символами 'Идис'. Обычный сармат, не гигантский сородич Гедимина. А второй, одетый так же, появился в дверях и был удивлён не меньше первого.

- Уран и торий! - сказал Фрисс - вроде бы так звучало сарматское приветствие, но уверен Речник не был. Кроме великолепной брони, у рабочих Гедимина было при себе мощное оружие - скорее всего, излучатель, в таких вещах Фрисс не разбирался, но испытывать их на себе не хотел. Гедимин положил руку ему на плечо и кивнул сарматам.

- Кейденс, Хиу, это Фриссгейн - друг мой, станции и ваш тоже. Вы меня ждали?