— Что за человек, кто он?

— Полегче, редактор. Он женат, и у него двое детей. Милиция в таких случаях обязана не разглашать тайну. Пока он не будет арестован.

— Вы его арестуете?

— Приказ об аресте у меня в кармане. Его судьба зависит от того, как пани Бутылло ответит на мои вопросы. Как видите, я сообщил вам массу сведений. — И усмехнулся злорадно, ибо, по сути дела, он не сообщил ничего. Внезапно лицо его посуровело. — Когда я был здесь в прошлый раз, коврик у шкафа лежал, мне кажется, иначе, — указал он носком ботинка.

Генрик пропустил его замечание мимо ушей.

— Вы совершенно неосновательно видите во мне своего конкурента, я не собираюсь сделаться детективом-любителем и разыскивать убийцу пана Бутылло. Просто я хочу выяснить историю трости и сделать из этого газетную статью. Я полагал, что пани Бутылло сможет оказать мне большую помощь, чем кто-либо иной. Вчера днем она пришла в редакцию, хотела узнать, о чем я разговаривал с ее мужем, потому что после нашего разговора он отказался идти с ней в театр и уехал на машине в Лодзь. Я решил воспользоваться случаем и выудить у нее кое-какие нужные мне факты. Она предложила поехать в ее машине и поговорить в дороге. Похоже было, будто она знает, кто убил ее мужа.

— Э-э, — махнул рукой Пакула. — Подумаешь, секрет! Это — дело рук ее любовника. Она, наверное, думала, будто вы приехали к ее мужу и сообщили ему о том, что у нее, пани Бутылло, есть любовник. Бутылло сейчас же сел в машину и поехал к нему. Между ними произошла ссора. Бутылло вернулся домой. Любовник приехал следом за ним и убил его. А в общем… — он махнул рукой, — …сейчас мы все узнаем. У нее самой. — Неожиданно он нагнулся и сдвинул коврик перед шкафом. — А может, уже ничего не узнаем, — пробурчал он.

Под ковром чернело пятно засохшей крови. Стараясь не наступить на пятно, Пакула отворил шкаф. Они увидели висящие на вешалках пальто. Из-под пальто виднелись голые ноги. Пакула раздвинул пальто. Они увидели локоны изумительных белокурых волос пани Бутылло. Голова ее была запрокинута как-то неестественно и страшно, лицо оставалось в тени.

— Мертва, — тихо произнес Пакула. Он сделал шаг назад, пальто снова сомкнулись, и остались видны только голые ноги, отливавшие восковой желтизной.

— Так, значит, она… здесь?.. Всю ночь?.. А я спал… Поручик кивнул.

— Что будем делать? — спросил Генрик. Пакула не ответил.

— Может, сбегать позвонить в милицию? Следователь испытующе взглянул на Генрика.

— Нет. Вам нельзя оставлять эту комнату.

— Тогда вы позвоните!

— Но мне тоже нельзя.

— Ну ладно, будем сидеть здесь, — сказал Генрик.

— Но сидеть просто так тоже нельзя.

В шкафу лежал труп женщины, а Пакула медлил, не приняв пока никакого решения. На его счастье, к дому Бутылло приближался какой-то человек.

— Я этого типа знаю, — сказал Генрик. — Его фамилия Скажинский. Позавчера я встретил его у сестры Рикерта. Он вроде бы тоже коллекционер.

Они услышали стук. Пакула открыл. В дверях стоял Скажинский.

— Вы к кому?

— Прошу прощения, я хотел узнать, где живет пан Гневковский. Мне сказали, что надо идти в этом направлении, но ваш дом уже последний…

— Вы прошли мимо. Гневковский живет в соседнем доме.

— Благодарю вас, — услышал Генрик голос Скажинского.

Взглянул через плечо Пакулы и увидел, как Скажинский двинулся в сторону калитки. Поручик крикнул ему вслед:

— Извините, пан, одну минутку! — Скажинский остановился. Пакула произнес:

— Я сотрудник милиции. Будьте так любезны, позвоните от Гневковского по номеру 004 и передайте, что поручик Пакула просит оперативную группу немедленно приехать к нему.

— Что-нибудь случилось? — забеспокоился Скажинский.

— Вы запомнили номер?

— Да-да, запомнил, — услужливо поддакнул Скажинский и быстро вышел на улицу.

Они вернулись в комнату.

— А у меня снова нет алиби, — вздохнул Генрик.

— Вот-вот, — не без иронии кивнул Пакула. — На этот раз у вас в самом деле нет алиби. Если говорить относительно предыдущего убийства, то девушка по имени Розанна подтвердила, что вы действительно были вместе.

— Вы разыскали ее! — обрадовался журналист.

— Я же вам говорил тогда, что это будет нетрудно сделать. Они присели. Генрик — в кресле, чтобы не видеть голых ног убитой, виднеющихся в шкафу. Пакула — на тахте, точно лицезреть это жуткое зрелище доставляло ему удовольствие. Начал разговор, который вскоре превратился в допрос, только без протокола. Генрик должен был подробно рассказать обо всем, что делал накануне. Он скрупулезно описал визит пани Бутылло к нему в редакцию, повторил содержание их разговоров в автомобиле и дома; сообщил о визите к Гневковскому и обо всем, что пережил потом.

— Я уверен, — закончил Генрик, — что медицинская экспертиза установит, что пани Бутылло была убита между девятью и половиной десятого, то есть в то время, когда я находился у Гневковского.

— Не требуйте от врачей невозможного. Врач может установить время убийства только приблизительно. А установить, была ли она убита без пяти девять или в тридцать пять десятого, пока, к сожалению, не в его силах. А для того, чтобы ударить ножом, сунуть тело в шкаф и прикрыть следы крови ковриком, не нужно и пяти минут.

— Вздор! Чепуха! — выкрикнул Генрик, вскакивая с кресла. — Я ее не убивал. Неужели я сидел бы здесь всю ночь…

Пакула пожал плечами.

— А я и не утверждаю, что убили вы. Но справедливости ради я должен заметить, что убийца не всегда покидает место преступления. Случается даже, он сам звонит в милицию. А кроме того, вы ведь не знали, что я явлюсь сюда сегодня утром.

Он встал. На дорожке в саду вновь показался Скажинский. Генрик и Пакула вышли ему навстречу. Скажинский очень вежливо поклонился журналисту, не смея спросить, что делает он здесь в обществе милиционера.

— Я позвонил. Обещали сейчас приехать. В самом деле что-нибудь случилось?

— Спасибо, что позвонили, — холодно поблагодарил Пакула. — Вы узнаете об этом из газет.

— Дело настолько серьезно?! — воскликнул Скажинский. Генрик счел нужным вмешаться:

— Газеты далеко не всегда пишут исключительно о серьезных делах. Кстати, — вспомнил он, — чем кончилась история с золоченой солонкой? Гневковский вам ее продал?

— Сказал, что должен еще подумать.

Пакула сделал рукой жест, отсылающий Генрика в дом. А поскольку Скажинский не выказывал намерения уйти, Пакула сказал ему что-то резкое и выпроводил его из сада Бутылло.

— Все следы затопчет, — сердито проворчал он, входя в комнату.

Генрик держал в руке трость. Пакула взглянул на него с неприязнью.

— Мы эту штуку у вас отберем.

— Вы думаете, она сыграла какую-то роль во всем этом?

— Не болтайте чушь! Играй тросточка хоть какую-нибудь роль, то прежде всего убили бы вас. Несомненно одно — именно трость впутывает вас в целую цепь пренеприятнейших событий. Кто вы такой, черт вас дери?! — внезапно взорвался он.

— Как так? Вы не знаете, кто я?

— Что вы тут делаете? — кричал Пакула, не в силах сдержать себя. — Что вам нужно в квартире убитой?! Зачем вы сюда приперлись?! Кто вас об этом просил?! Кто вас заставляет спать в одной комнате с убитой?!

— Не знаю, — ответил Генрик. Пакула был прав. Тросточка впутывала Генрика в какие-то жуткие хитросплетения.

Пакула вырвал тросточку из рук подавленного Генрика.

— Надо еще проверить, не убита ли она вашим штыком, — с угрозой в голосе произнес он.

Пока не приехала оперативная группа, они сидели молча, погрузившись в свои мысли. Потом все изменилось: фотограф щелкал вспышкой, из шкафа вынули труп пани Бутылло. Генрик не хотел этого видеть и уединился в кухне с майором Бучеком, который тоже прибыл на место происшествия. Ему пришлось еще раз повторить свой рассказ о событиях вчерашнего дня. Наконец к ним пришел Пакула, отдал трость и присовокупил, что пани Бутылло убита ударом ножа. Очевидно, это был длинный кухонный нож. Удар был нанесен точно так же, как и при убийстве пана Бутылло: сзади, под левую лопатку, прямо в сердце. На свежевскопанной грядке под окнами комнаты были обнаружены следы ботинок. Подобные следы нашли также на вспаханном поле, за которым начинался лес. Собака-ищейка довела милицию до места, где убийца втыкал нож в землю, чтобы очистить его от крови. На лесной дороге след прерывался. Тут же стоял какой-то автомобиль.