— Почему же для меня такое исключение?

— Я чувствую, что в этом нет ничего плохого.

— Ага, значит, вы просто эстет?

— Может быть.

Хенрик обвел глазами комнату.

— Я не вижу здесь штанов для себя, — сказал он. — Штайнхаген был небольшого роста.

Анна согласилась, что надо пойти искать в другом месте. Взяла из шкафа халат и несколько мохнатых полотенец и завернула в свою полосатую куртку. В дверях она вдруг передала сверток Хенрику:

— Подержите, пожалуйста.

— Что это такое?

— Туфли. Кажется, мой размер.

Внизу, возле лестницы, лежал человек. Анна вскрикнула. Человек шевелился и стонал.

— Подождите здесь, — сказал Хенрик, достал пистолет и начал спускаться.

— Он может выстрелить! — испуганно сказала Анна.

— Тише, — шепнул Хенрик. Женщина замолчала.

Хенрик наклонился над распростертым телом. Лица не было видно, в полумраке поблескивала клинообразная лысина. Худой и длинноногий. «Еще один верзила. Смешно, что я вынимал пистолет». Хенрик положил пистолет в карман.

— Он ранен? — спросила Анна.

— Сейчас погляжу.

Хенрик наклонился и перевернул человека навзничь, увидел продолговатое старое лицо. «Ему, наверно, лет шестьдесят с небольшим, эта твердая белая щетина, этот хрящеватый нос, морщины и борозды вокруг тонкогубого рта».

— Жив, — сказал Хенрик.

Послышались легкие, осторожные шаги Анны, потом удивленный голос:

— Посмотрите, в смокинге.

Действительно, на старике был смокинг, рубашка с накрахмаленной манишкой, хотя и очень грязной, бабочка и дорогие запонки.

— У него вид манекена с витрины, — сказала Анна. — Ну что, ранен?

— Следа крови не видно. Наверно, упал с лестницы, ударился головой.

— Может, его сбросили? — спросила она, беспокойно оглядываясь по сторонам. Лестница была мрачная, дверь в квартиру Штайнхагенов слегка пошатывалась. — Может, там кто-нибудь есть? Достаньте пистолет.

Хенрик наклонился над стариком. Из тонкогубого рта вырвался хрип и пахнуло кислятиной. Хенрик отпрянул.

— Агония? — спросила женщина.

— Он в дым пьян. Надо подождать, пока проспится. А сейчас можно обыскать.

Хенрик оттащил старика к стене и снял с него смокинг. Оружия у старика не было. Хенрик нашел паспорт на имя Шаффера, Курта Шаффера, пятьдесят семь лет. «Плохо выглядишь, Mensch, — подумал Хенрик. — На вид тебе больше, не помог тебе твой фюрер». Другой документ свидетельствовал, что резервист Курт Шаффер, проживающий в Грауштадте, парикмахер по профессии, признан временно невоеннообязанным по причине ревматизма в острой форме, а также хронического катара желудка.

— Не хотите примерить его смокинг? — спросила Анна, когда Хенрик стал одевать старика. — Вам неинтересно, как вы в нем выглядите?

— Этот немец нам пригодится.

— Когда мы сюда пришли, его здесь не было, — вспомнила Анна.

— Может быть, он пил где-нибудь поблизости. Услышал наши голоса и решил посмотреть, что происходит.

— И слетел с лестницы, — закончила она.

— У него такой вид, будто он возвращался с бала.

— Вы думаете, их больше? — с беспокойством спросила она.

— Не знаю. Шаффер нам все расскажет.

Хенрик прошел прихожую и толкнул дверь, выходящую во двор.

— Куда вы? — крикнула Анна.

— Присмотрите за ним. Там где-то должна быть тележка.

— Как вы догадались? — спросила она, когда он вернулся с тележкой.

— Опыт. Поляки все носят на себе. Немцы давно уже такой глупости не делают. Вы можете прочитать в «Пане Тадеуше», что происходило после битвы под Йеной и какую роль в эвакуации сыграли вагены. Я должен был стать учителем польского языка. Вот видите, знания, полученные из книг, тоже иногда могут пригодиться. Нужно согнуть ему ноги в коленях.

— Что вы хотите с ним сделать?

— Отвезти в «Тиволи».

Уложить пьяного на тележку было делом нелегким.

— Шаффер, — говорил Хенрик, — не сопротивляйся, будь человеком.

Парикмахер захрапел.

— Так, так, Шаффер, спрячь педали. Уфф, — с облегчением вздохнул Хенрик, наконец уложив немца. — Можно везти. — Вдруг его обдала горячая волна. Он отвернулся и сделал вид, что рассматривает трещины на стене.

— Что вы там ищете? — спросила Анна.

— Счета за свет.

— Я знаю что. Хенрик толкнул тележку.

— Подержите дверь, — приказал он. «Догадливая! Интересно, у нее тоже кровь ударила в голову, она тоже увидела трупы?»- У вас бывают обмороки? — спросил он.

— Никогда.

— У меня тоже.

— Нас этим не проймешь, — сказала она.

— Да, мы из обожженной глины. — Он выкатил тележку на улицу. Перед домом росли липы, и можно было вздохнуть полной грудью, — Я чувствую, что нарублю сегодня дров, — сказал Хенрик.

— Смулка хочет бить окна, — сказала она. Хенрик улыбнулся. Они тянули тележку вдвоем, — Шаффер не очень тяжелый, — сказал Хенрик. — Наверное, голодал. Ты голодал, Шаффер?

— Давайте называть его Курт.

— Да, теперь он наш. Ты голодал, Курт, или ты просто такой стройный? Смокинг сидит как влитой, жаль, что он его так заляпал.

Они катили тележку вдоль железной ограды парка.

— Не тарахти, Курт, — обратился Хенрик к пьяному, одна нога которого выпрямилась в колене и теперь билась пяткой о мостовую.

— По-моему, еще кого-то обнаружили, — сказала женщина, прислушиваясь. — Мешает стук колес. Остановитесь.

Хенрик остановился. Пьяница сладко всхрапнул.

— Это оттуда, — сказал Хенрик, показывая на решетку, за которой находился теннисный корт, посыпанный кирпичной крошкой.

Вияс, мужчина с прилизанными волосами, поднял ракетку кверху и подал мяч. Пани Барбара отбила, но мяч попал в сетку.

— Они сошли с ума, — пробормотала Анна. — Идите сюда! — крикнула она. — Мы нашли немца!

Теннисисты подбежали к забору, седая панн слегка хромала.

— Я подвернула ногу, — пожаловалась она. И, показывая на Прилизанного, у которого было мокрое от пота лицо, добавила: — Играет как черт. Бегает за каждым мячом, будто от этого бог знает что зависит.

Вияс заинтересовался пьяным.

— Кто такой? — спросил он. — Немец.

— Его зовут Курт, — сказала Анна, — Лежал пьянехонький на лестнице.

— Давайте его застрелим, — предложил Вияс. Все молчали. Тогда он пояснил: — Когда мы сюда пришли, здесь никого не было, поэтому и дальше никого не должно быть.

— Это сделаете вы? — спросил Хенрик.

— Могу. Могу, — повторил он через минуту, но пистолет не вынул. Пьяный всхрапнул, и по его лицу разлилось блаженство.

— Курт, — позвал Хенрик. — Я решил привести тебя в чувство. Потом мы выясним, кто ты такой. Что вы скажете? — обратился он к Виясу.

— Хорошо, шеф решит. Избавиться от него мы всегда сумеем.

— Ну как, вы в форме? — спросил он пани Барбару.

— Не жалуюсь. Это что, переодетый гестаповец? — спросила она, показывая на немца.

Ответила Анна:

— Курт — парикмахер.

— Чур, я первая! — воскликнула пани Барбара. — Первая на завивку! — И, повернувшись к Виясу: — Только, упаси боже, не стреляйте. Сначала мытье головы, окраска волос, перманент, а потом уже ваши мужские развлечения.

Блондинка ходила по холлу, и подол ее цветастого шлафрока волочился по полу.

— Какой красивый свитер! — воскликнула она, увидев Анну.

Через некоторое время на антресолях появился Мелецкий. Спускаясь по лестнице, он причесывал седеющие волосы. Хенрик информировал его:

— Найден немец.

— Парикмахер, а я первая в очереди, — предупредила пани Барбара.

— Где он? — спросил Мелецкий и засунул руку в карман. Хенрик сказал улыбаясь:

— Спит на террасе. Пьян вдрызг.

Старый парикмахер спал на солнцепеке. Место не очень удобное, но спал он крепко, и сны ему снились, по всей вероятности, приятные. Он отогнал рукой муху и перевернулся на другой бок. Мелецкий дернул его за руку:

— Ауф!

Пьяный забормотал. Хенрик и Мелецкий подняли его с тележки, немец зашатался, Хенрик поддержал его. Тогда пьяный протер глаза и опять что-то забормотал.