— Простите, но…

— Прошу вас, поймите меня правильно. После беседы с вами мой муж внезапно решил выехать в Лодзь. А ведь еще минуту назад он так радовался нашей поездке в театр! И вдруг: «В театр ты пойдешь одна. Я должен немедленно выехать в Лодзь». Я спросила, когда он вернется. Он ответил, что не может сказать ничего определенного. Домой велел ехать трамваем, хотя я просила его заехать за мной на машине.

— Какие у него были доводы?

— Он сказал, что пробудет в Лодзи не больше часа, заедет еще в одно место и только тогда вернется домой.

— Очень интересно, — пробормотал Генрик. — Значит, от сестры Рикерта он не вернулся домой, а отправился куда-то еще.

— Мне очень хочется узнать, о чем вы беседовали с моим мужем?

— О тросточке. Магистр Рикерт купил у вашего мужа тросточку. Поскольку меня заинтересовало ее происхождение, я посетил вашего мужа, чтобы узнать, кто до него был ее владельцем.

— И что вам сообщил мой муж?

— Он принял меня довольно-таки неприветливо. Тросточку, по его словам, он купил в сорок шестом году у какого-то спекулянта. Но я ему не поверил и, как вы помните, вернулся обратно и позволил себе задать вам тот же вопрос. Вы сказали мне, что тросточка появилась у вас только в этом году. Вы и сейчас так думаете?

— У меня нет причин лгать. Меня очень удивляет, почему муж не сказал вам того же. Три года назад мы делали ремонт дома. Тогда я заглядывала в каждый уголок.

— Я вам верю.

— Его ложь, или, вернее, его уловка, — первый неясный пункт в этой трагической истории.

— Нет, не первый. Значительно раньше произошло одно не менее загадочное событие.

— Прошу вас, расскажите мне все, — она почти приказывала. — Вы наверняка знаете, зачем мой муж поехал в Лодзь.

— Я только догадываюсь. Пан Бутылло услышал от меня, что сестра пана Рикерта нашла календарик с деловыми заметками брата. Ваш муж отправился в квартиру Рикерта, попросил календарик, заглянул в него и ушел.

— Вы что-то еще скрываете, — убежденно произнесла она. Некоторое время Генрик раздумывал.

— Вы не знаете, у кого ваш муж купил трость, — наконец проговорил он. — Но ведь вы, очевидно, заметили, кто за последнее время чаще других доставлял ему предметы для продажи. Если вы по какой-либо причине не хотите, чтобы я или милиция узнали, кто этот человек, то пойдите к нему сами и попробуйте его выспросить. Уверен, что убийца — он.

— Невозможно, — тихо сказала она.

— Вы должны сами убедиться в этом. Не разрешите ли навестить вас? Вы нашли мужа убитым. Мне хочется увидеть, где он лежал, в какой позе. Мне нужно знать все, о чем милиция мне не сказала. Дело в том, что эта история очень меня занимает. Мне очень неловко, что я заставляю вас снова переживать неприятные минуты… В обмен на ваш рассказ я сообщу вам кое-что о странном поведении пана Бутылло.

— Согласна, — твердо произнесла она, глядя ему прямо в глаза. — Главное для меня — узнать трагические обстоятельства гибели моего мужа. Я приехала в Лодзь на машине. Мне нужно уладить кое-какие дела, связанные с похоронами. Вечером я могла бы заехать за вами и ответить на все ваши вопросы.

Они договорились встретиться около семи вечера в маленьком кафе на улице Монюшко.

31 мая, вечер и ночь

Кафе «Хоноратка» на улице Монюшко имело три лица. Утром сюда забегали на чашечку кофе служащие банка и пожилые женщины, любительницы посплетничать. После обеда здесь появлялись студенты и много молодых красивых девушек. Чем ближе к вечеру, тем моложе становился состав посетителей. К восьми часам молодежь покидала кафе, и их место занимали писатели, актеры, журналисты и киношники.

Генрик явился ровно в семь. В маленьком зале было невероятно накурено. Он с трудом отвоевал свободное место, но не успел и сесть, как в дверях показалась пани Бутылло. На улице стоял ее желтый «вартбург». Они поехали в сторону площади Свободы, потом по Эгерской улице, миновали Балутский рынок. Пани Бутылло обратилась к Генрику:

— Мне приятно, что вы со мной. При мысли о том, что мне придется остаться одной в доме, где произошло столько страшного, меня мороз по коже подирает. Я соберу самые необходимые вещи, закрою дом и поеду ночевать к подруге в Лодзь. А заодно подвезу и вас.

— Домработницы у вас нет?

— Есть, приходящая. Живет в соседней деревне, по утрам приходит, убирает в квартире и варит обед. Ужин я готовлю сама.

— А соседи?

— Вы спрашиваете, как поручик Пакула. Конечно, легче всего допустить, что это был акт мести одного из соседей, раз из квартиры ничего не пропало. Я, во всяком случае, никакой пропажи не заметила.

— У вашего мужа были враги?

— А у кого их нет? Вам ведь кто-нибудь тоже враг, однако же вы никого не намереваетесь убить. Мой муж не дружил с соседями, мы с ними просто не общались. Муж особенно не любил Гневковского, его дом рядом с нашим.

— Гневковский? — Фамилия показалась Генрику знакомой. — Уж не антиквар ли он? Если мне не изменяет память, он поддерживал деловые отношения с Рикертом.

— Он коллекционирует старинный фарфор и стекло. Когда-то они с мужем очень дружили. Он-то и пробудил в муже интерес к антикварным вещам, научил их распознавать и оценивать. Но у мужа не было собирательской жилки. Он начал торговать старинными вещами, из-за чего рассорился с Гневковским. А потом они стали врагами. Гневковский, пользовавшийся среди коллекционеров большим авторитетом, вредил мужу где только мог. Например, он насплетничал в лодзинском антиквариате, что некоторые веши, сдаваемые мужем на комиссию, сомнительного происхождения. С тех пор мой муж прибегал к помощи Рикерта, если хотел что-нибудь продать.

— Вы это сообщили следователю?

— Да. Но след не здесь. Гневковский не любил мужа, мешал ему в делах, но подозревать его бессмысленно. Страшно милый старик! Если уж на то пошло, то из них двоих на убийство скорее был способен мой муж. Он ненавидел Гневковского лютой ненавистью…

Она внезапно замолчала.

— Вы знаете убийцу вашего мужа, — уверенно проговорил Генрик.

Пани Бутылло отрицательно покачала головой. Затем снова заговорила:

— Я подозреваю только одного человека. Я была у него сегодня, после разговора с вами. Он объяснил мне все, ответил на все мои вопросы, хотя…

— Говорите же!..

— Нет! — решительно произнесла она. — Если он невиновен, нечего его и впутывать. Если же он виновен, я скоро узнаю об этом.

Видя, что ей не хочется говорить, он не стал ее выспрашивать. Но одного вопроса не задать не мог:

— А моя тросточка? Она имеет отношение к делу? Ваш муж не хотел мне сказать, от кого он ее получил.

— Право же, пока я не знаю ничего конкретного. Они подъехали к дому Бутылло.

— В половине первого ночи я подошла к дому, — начала она рассказ. — Идя по дорожке через сад, я сквозь ставни заметила свет в комнате. Двери были открыты, но я не удивилась: муж знал, когда примерно я вернусь домой. Да и вообще у нас не было привычки запирать двери. Дом расположен в глубине сада, чужие к нам не заглядывают… — Пани Бутылло открыла двери и провела Генрика в комнату.

— Здесь, — сказала она шепотом. — Вот я точно так же вошла и сразу увидела лежащее у камина тело. В первый момент я остолбенела, но потом узнала мужа и бросилась к нему. Дотронулась до руки, она была холодной.

Она зажгла в комнате свет. Стоя рядом с Генриком, пани Бутылло с ужасом глядела на ковер перед камином.

— Нет, следов крови уже нет. — Потом, словно выйдя из оцепенения, она указала Генрику на кресло. — Пойду заварю кофе покрепче, он нас взбодрит. — И вышла.

Генрик закурил сигарету и представил себя на месте следователя. На ковре у камина лежит труп Бутылло, а рядом стоит насмерть перепуганная его жена. На что нужно обратить внимание? Какие задавать вопросы?

Пани Бутылло вошла с подносом. Кофе еще дымился.

— К сожалению, мы можем выпить кофе только здесь. Домик у нас очень маленький. Комната, где сидим мы, спальня и кухня.