Столь архаичные требования, высказанные тоном непреложным и агрессивным, не вызвали сочувствия и понимания у представителей нации. Больше того, эти оголтелые требования вызвали откровенное несогласие и раздражение. Правда, пока что представители нации были настроены довольно миролюбиво. У них не возникло не возникло желания отдавать на поток и разграбление сое имущество и свою духовную жизнь, но не обнаружилось и желания крупно поссориться с королем, без которого им не мыслилось порядка и благоустройства в стране. В наиболее серьезных и трезвых умах представителей нации вызрел целый трактат под названием «Апология палаты общин». Представители нации довольно деликатно попытались растолковать новому королю, к тому же шотландцу, к которым англичане издавна относились отчасти насмешливо, отчасти враждебно, что он несколько поторопился, что нынче он имеет честь править в Англии, а не в Шотландии, что у него не случилось времени правильно осведомиться о взаимоотношениях английского короля и английского парламента. Они разъясняли, что английский король всего лишь делит законодательную власть с парламентом и что, стало быть, законодательная власть в Англии в равной мере принадлежит и королю и парламенту, они вместе управляют страной и не могут управлять отдельно один от другого. В особенности «Апология палаты общин» подчеркивала самую важную, принципиальную мысль:

«Великое заблуждение думать, что привилегии парламента, в частности привилегии общин Англии, принадлежат ему по королевской милости, а не по праву. Мы получили эту привилегию в наследство от наших предков так же, как мы получили от них наши земли и всякое другое имущество, которым владеем».

Представители нации изрядно покривили душой, с ложным пафосом утверждая, будто всё свое имущество и все свои земли, которыми они владели на данный момент, они получили от предков, Естественно, как только речь заходит о праве владения, в конце концов всегда обнаруживается, что кто-то у кого-то что-то украл. В самом деле, наследственных владений в Англии осталось очень немного. Большая часть представителей нации, сельские хозяева, так – называемое новое дворянство, получила от короля Генриха V111 и его преемников расхищенные монастырские земли, когда-то принадлежавшие разрушенным монастырям и казненным монахам. По этой причине все они, подобно семейству Кромвелей, страшились эти владения потерять, иначе, как и безземельным крестьянам, безземельным дворянам придется превратиться в бродяг, а бродяг в Англии вешают в соответствии с немилосердным законом, утвержденным парламентом. Кому же может доставить удовольствие столь печальный конец? Никому столь печальный конец удовольствия доставить не может. А у представителей нации оказывалось достаточно оснований опасаться именно такого конца. Сем было известно, что король Яков сын непримиримой католички Марии Стюарт, что сам он католик в душе, насмерть запуганный шотландскими протестантами, что он сочувствует католической церкви и весьма непрочь возвратить её на английскую землю. Что же в таком случае ждет представителей нации, умеренных протестантов и пуритан? Их ждет катастрофа. Мало того, что их духовная жизнь будет попрана, их имущество возвратится к монастырям, которые придется восстановить все до единого. Чего доброго запахнет кострами, ведь святая инквизиция не простит им ни разрушенных монастырей, ни казненных монахов.

Взвесив столь грозные обстоятельства, представители нации предложили новому королю откровенную торговую сделку. Пусть король Яков навсегда забудет, что он сюзерен, и откажется как от духовной опеки, так и от произвольных поборов, которые действительно причитаются ему как сюзерену, поскольку золотое время сюзеренов безвозвратно прошло, семнадцатый век на дворе. В таком случае представители нации в обмен на эти права станут предоставлять королевской казне двести тысяч стерлингов в год. В результате сделки король получит гарантированный твердый доход, а представители нации за двести тысяч купят себе возможность спокойно заниматься своими делами, то есть пасти овец и коров на бывших монастырских угодьях, продавать мясо, выделывать шерсть и сукно, варить пиво и мыло, изготавливать иголки, замки, якоря и канаты, торговать всей полученной благодатью и богатеть. Таким образом, и Англия станет богаче, сумма налогов повысится сама собой, королевская казна, тоже сама собой, увеличит доход.

Маленький человек с большой головой и кривыми тонкими ножками, единственно вследствие давней игры родственных отношений и связей названный английским королем Яковом 1, был, конечно, самовлюблен, что нередко случается с королями, царями и президентами Божией милостью, слабыми по натуре, самолюбив, упрям и не очень умен. И все-таки, будь он один, он мог бы согласиться на эту довольно выгодную торговую сделку, жить себе на двести тысяч фунтов стерлингов в год, держать хороших поваров, хороших лошадей, хороших собак и украшать свои замки в подражание тщеславным королям Испании и Франции. Однако ж беда, пока малоприметная, опасная своим неминуемым разрастанием, гнездилась именно в том, что он был не один.

Власть, как известно, прилипчива. К любой власти, будь это король, царь или президент Божией милостью, липнет, как мухи на мед, множество охочих до сытой жизни людей, различие эпох, времен и правлений лишь в том, кто именно липнет в данный момент к щедроты дарующей власти. Маленький человек с большой головой и кривыми тонкими ножками должен был содержать большой двор, и потому, что он был король, и потому, что он был новый, пришлый король, и потому, что ему нравилась лесть, и ещё потому, что ему не давал покоя соблазнительный пример пышных дворов испанского и французского королей.

Королевский двор, как полагается, составляли аристократы, представители известнейших, знатнейших фамилий. Представители владели громадными землями, которые они, в отличие от многих средних и мелких сельских хозяев, получили по старинному праву или в награду за кровавые подвиги в крестовых походах, в Столетней войне или в войне Алой и Белой роз. Если бы каждый из этих крупных землевладельцев с утра до вечера, подобно трудолюбивому Роберту Кромвелю, возделывал свои пашни, пастбища и луга, он имел бы неисчерпаемый источник доходов, которые вполне могли превзойти довольно ограниченные доходы королевской казны. То-то и есть, что всё это большей частью последыши известнейших, знатнейших фамилий. Они знать не знают, ведать не ведают, как возделывается пашня, как пасется скот, как обрабатываются луга и куда деваются полученные урожаи, шерсть и сукно. Последыши известнейших, знатнейших фамилий умели только пировать и охотиться и тратили родовое наследие с ещё большей непринужденностью, чем этот делал сэр Оливер Кромвель, расточительный брат трудолюбивого Роберта. Правда, на эти разнообразные удовольствия бездельного жития средств в худых карманах оставалось всё меньше и меньше. Что ж, они отдавали свои земли в аренду, рассчитывая на трудолюбие арендаторов, и арендаторы, следуя заветам Христа, трудились в поте лица, исправно выплачивая арендную плату. И всё было бы замечательно хорошо, но деньги так стремительно обесценивались, что арендная плата чудесным образом превращалась в гроши.

Чтобы с привычной беспечностью пировать, охотиться и швырять деньги без счета, последыши известнейших, знатнейших фамилий толпами устремились ко двору своего короля. Они стали его опорой, его советниками, его верными слугами, его окружением. Они поддерживали всего короля во всех его начинаниях. Они усердно прославляли его. Они на все лады внушали ему, что он величайший, славнейший, сильнейший из королей и получали за свою поддержку, за свои советы, за свои услуги, за свою бесконечную лесть новые привилегии, новые должности, новые пожалования, новые пенсии, новые выплаты из казны. Натурально, чем щедрее расплачивался с ними король, тем преданней становились они своему королю. Наконец между королем и аристократией установилось трогательное согласие, какого не было в Англии со времен Ричарда Львиное Сердце. С позорным крушением заговора несчастного Эссекса угасла бунтарская прыть английских баронов, не раз колебавших шаткий трон королевы Елизаветы, укрощавшей их бунты железной рукой. Пожалования и выплаты оказались вразумительней кровавых казней и жестокого подавления мятежей. Чем щедрей бесчувственная королевская рука сеяла пожалования, выплаты, пенсии и привилегии, тем смирнее, покорнее становились придворные короля.