Он задумался.

— О, сколько мне придется еще бороться, если вообще суждено преодолеть все препятствия, — вздохнул он, рассматривая милые строки.

Пароход снова тронулся в путь. На палубе играл оркестр музыки. Из буфетной залы доносились в каюту веселые возгласы. Но барона это не соблазняло. Он думал только о Хризанте.

Снова и снова оп пробегал письмо, как бы стараясь проникнусь в душу его автора.

— Она жива… она думает о моей безопасности… Она пламенно желает меня видеть, — бормотал он, целуя дорогие строки.

— О, если бы она знала, как я соскучился по ней! Когда, когда же наконец я ее увижу, — крикнул он в отчаянии.

На палубе продолжала играть музыка.

Следующие за тем дни он провел в обществе пассажиров и, не желая обращать на себя внимание, старался казаться веселым и беззаботным.

Время быстро проходило в веселой беседе, но барон от времени до времени вдруг становился скучным, что не скрылось от глаз наблюдательных женщин.

Среди пассажиров была чета Юзар.

Муж и жена Юзар, еще молодые люди, совершали свое свадебное путешествие.

Мадам Юзар, рыжеватая блондинка, была типичная парижанка. Она давно обратила внимание на барона и несколько раз, указывая на него, говорила мужу, что не понимает, как можно быть таким необщительным, как этот немец.

— Должно быть, вы путешествуете в силу необходимости, а не ради удовольствия, как мы? — однажды обратился к барону господин Юзар.

— Вы правы, я еду с важной миссией, — ответил барон.

— Позвольте узнать, с какой? — вмешалась веселая мадам Юзар.

— К сожалению, я не имею права сообщить вам этого, — вежливо ответил барон.

— Вы едете, кажется, в Нагасаки? Так ведь и мы туда едем. У моего мужа тоже есть поручение коммерческого характера от одной оружейной фабрики. Мы, быть может, встретимся с вами. Мы остановимся в «Гранд-Отеле». Милости просим к нам.

Барон улыбнулся и отвесил поклон.

Он сам себя не узнавал. Месяц тому назад он наверно бы оказался самым веселым собеседником. А теперь его тяготила даже беседа столь невинного свойства.

Видя, что барон уклоняется от беседы, Юзар прекратил разговор и прошел с женой к группе веселящейся английской молодежи, совершавшей кругосветное плавание при содействии компании Кука.

В доме Коматсу волнение понемногу улеглось.

Траур по близким родственникам длится девяносто дней, а потому у Коматсу не было официальных приемов.

Но Хризанта, видимо, скучала и магараджа решил немного развлечь ее, устроив вечер.

Кстати, у него был хитрый план поближе ее познакомить с принцем Фушима, которого он ей наметил в женихи.

Среди приглашенных было множество гвардейских офицеров, посланников разных европейских держав, только что приехавший эрцгерцог, близкий родственник австрийского императора, прибывший в Токио инкогнито в качестве туриста. Был также Дзук-Чей и множество высокопоставленных чиновников.

Маркиз Ито письменно высказал свое сожаление, что не может быть по случаю важных государственных дел.

И действительно, в этот день у маркиза состоялось чрезвычайно важное совещание с английским послом.

Раут оказался блестящим.

Элегантные салоны магараджи были освещены бесчисленным количеством электрических огней.

Труппа гейш, приглашенных увеселять гостей своими танцами и пением, явилась в роскошных национальных кимоно.

Среди них было немало красавиц.

Принцесса вошла в роскошном белом туалете из дорогих брюссельских кружев.

Крупная диадема замечательных бриллиантов, — подарок магараджи — обращала на себя всеобщее внимание, вызывая зависть дам.

Дзук-Чей не спускал глаз с Хризанты.

Он впервые был представлен, хотя давно любовался ею.

Но вот к Дзук-Чею подошел офицер и что-то шепнул ему на ухо.

На лице Дзук-Чея выразилась тревога. Он взял офицера под руку и вышел с ним на веранду зимнего сада.

— Что вы говорите? Так барон прибыл в Нагасаки, и Чей-И решается на такой поступок?

— Да, виконт, всем этим руководит магараджа.

— Ну, я сумею этому помешать! — сказал Дзук-Чей, вне себя от гнева. — Подойдите поближе к этим чейтам и подслушайте, о чем они будуть говорить, а я сейчас предупрежу принцессу об опасности.

Офицер быстро удалился, а Дзук-Чей остался на веранде, чтобы немного успокоиться.

— Если не мне суждено обладать этим драгоценным перлом Токио, так пусть же не исполнится честолюбивый замысел ненавистного мне магараджи, — решил глава гродзуков.

Он вышел снова в салон и завел самый обыкновенный разговор с генералом Оку.

Оку всегда имел наготове несколько веселых анекдотов, которыми охотно делился.

Они прошли в залу, где в это время происходила игра в «цветы» — нечто вроде фантов. Молодежь принимала деятельное участие, а пожилые люди стояли полукругом и любовались причудливым эпизодом этой игры — ловкости и остроумия.

В соседней зале только что играли и пели гейши.

В этот момент танцы и песни гейш прекратились и навстречу Дзук-Чею и Оку хлынула толпа гостей.

Среди них Дзук-Чей заметил принцессу.

Подойдя к ней как бы случайно, он шепнул ей на ухо несколько слов.

Хризанта не расслышала ничего, кроме слова «барон», но этого было достаточно, чтоб она незаметно отстала от группы гостей. Пройдя картинную галерею, где они остались одни, принцесса вопросительно взглянула на Дзук-Чея.

— Принцесса, — начал он, — я вас люблю больше всего в мире, но я знаю, что сердце ваше принадлежит барону. Я слишком благороден, чтобы стать на пути вашего счастья, но злые люди, в том числе магараджа, устроили облаву на барона, и я сумею помешать этому преступлению.

Хризанта не верила своим ушам. Она не могла понять, что общего между покушением на жизнь барона, Дзук-Чеем и магараджей.

Она замолчала. На лице ее выразилось недоумение.

— Кажется, не верите? Я скажу более… Сейчас мои гродзуки донесли, что завтра или послезавтра для этой цели покупается шхуна, на которой барона перевезут на один из маленьких островков, чтобы там по всем обрядам чейтов совершить жертвоприношение во имя богини Смерти.

— И магараджа, мой добрый магараджа участвует в этом преступлении? Быть может, теперь уже его убивают. Нет, я не вынесу этого… Я уйду отсюда, из этого дома, я пойду к императрице, я буду кричать о помощи… Я сама поеду в Нагасаки… спасать его.

— Ради барона, прошу вас, успокойтесь! Как бы ваше вмешательство не погубило его. Послушайте меня, — продолжал Дзук-Чей, — и не показывайте вида, что вы знаете о злом замысле. Не открывайте ваших карт, иначе может кончиться ужасной драмой.

Хризанта зарыдала. Она была слишком молода и неопытна для такой борьбы. Она не могла себе представить, чтобы люди, относящиеся к ней с видимым благожелательством, могли причинить ей такое горе во имя того же к ней расположения.

— Вы спасете барона, если это только возможно, не правда ли? — воскликнула она сквозь слезы, бросаясь к Дзук-Чею.

— Повторяю, дорогая принцесса, что я вас люблю до безумия и всей душой ненавижу моего противника, но моя любовь к вам сильнее ненависти, и я это докажу. Быть может, придет время, когда вы разочаруетесь в бароне… Тогда вспомните обо мне… Достаточно одного зова, одного взгляда ваших чудесных глаз… и я буду возле вас. Тогда вы увидите вашего вернейшего слугу, вашего раба…

Хризанта подала руку Дзук-Чею, которую тот пламенно поцеловал.

— Благодарю вас за доброе ко мне отношение. Поверьте, я никогда не забуду вашей услуги.

— Сюда идут, — сказал Дзук-Чей.

В зале только что происходила оживленная игра цветов, нечто вроде фантов, хорошо известных в Европе. Избранными дамами кавалеры оказались с цветами на левом плече.

Теперь игра только что кончилась и разгоряченные от ажитации и движения молодые лица носили на себе яркий признак испытанного веселья.

Хризанта поспешила утереть слезы, стараясь принять любезный и веселый вид.