— Пойдешь на ферму кормить свиней! — сказал командир отделения. Это был приказ командира взвода, подписанный ротным.

— Так точно, — ответил я, — пойду кормить свиней.

«Преступники», подобные мне, на длительный срок отправленные на «перевоспитание» в школу «Седьмого мая» для кадровых работников, ни о чем так не мечтали, как вырваться на свободу, погулять, подышать свежим воздухом, покричать, поваляться на земле, полюбоваться небом. А до свинофермы было два с половиной ли. В наших условиях казалось, что это так же далеко, как до рая.

Что же, пойду кормить свиней.

— Старина! — придя на ферму, сказал я Лао Чжану. — Я пришел тебя сменить. — Лао Чжан обрадовался моему приходу, но не мог скрыть тревоги по поводу своего возвращения в школу.

— Тебе разрешено выходить?

— Да. Проверку прошел, жду решения группы военного контроля.

— Теперь, значит, очередь за мной.

— Верно, курсы работают.

— Может, поделитесь опытом, ваша светлость?

— Деловой подход, вот и все.

— Благодарю! Весьма ценный совет.

Пока мы вели разговор, черная овчарка по кличке Чернушка вертелась возле нас и обнюхивала мою сумку, а когда Лао Чжан отправился в путь, бежала за ним до самых ворот.

Собака почуяла, что в сумке печенье, потому и принюхивалась. Животный инстинкт.

У меня тоже сработал инстинкт, и я решил подружиться с Чернушкой. Донести на меня собака, разумеется, не могла, зато могла оказывать мне услуги. Но услуги надо оплачивать, поэтому я расщедрился и из четырех печений два предложил Чернушке, положив их на ладонь. Она благодарно завиляла хвостом и с этого момента стала мне предана как собака, напрочь забыв прежнего хозяина.

На свиноферме работали еще две женщины: Лю и Ли. Лю постарше, но еще красивая, Ли — молодая, стройная, с печальным лицом. Лю была старшей группы. Что и говорить! Тяжкая обязанность! Ли, «преступница» иной категории, со дня на день ждала направления в школу для кадровых работников.

Лю и Ли жили в одной комнате, я — в другой, окнами на запад. В трех комнатах, выходивших на юг, размещались кухня, где варили корм для свиней, склад с фуражом и еще маленькая кухонька для тех, кто ухаживал за свиньями. Сооружения для свиней, расположенные в форме буквы П, поражали своей грандиозностью.

Свиньи жили как люди, люди — как свиньи, ютясь в тесных помещениях, где зимой холодно, а летом жарко. Странно! Не правда ли? Впрочем, чему удивляться, если свиноферма с самого начала была так задумана, поскольку сюда посылали на «трудовое перевоспитание» кадровых работников!

Тем не менее настроение у меня было отличное.

Передо мной простиралась, как сказал поэт, необъятная ширь степей и росло несколько деревьев, зеленых, как в сказке. Райская жизнь! Но главное — я обрел здесь свободу. Исчезла скованность. Можно было вытянуть руку, поднять ногу, даже дышать. И я дышал полной грудью, вдыхая запах свиного навоза, и радовался, потому что это была жизнь. Многого ли может желать человек в моем положении?

Не один десяток лет ел я свинину, конечно, не по три раза в день, прочел немало книг, написал несколько статей, а вот свиней выхаживать, честно говоря, ни разу не довелось, и я понятия не имел об их привычках и повадках. Знал только, что они истошно вопят, когда их убивают. Увы! Это был пробел в моем образовании. Но ничего, как-нибудь справлюсь.

По распоряжению старшей группы я обязан был носить воду, привозить на тачке корм для свиней, раскладывать его по корытам, убирать навоз, менять свиньям подстилки, в общем, выполнять самую тяжелую работу, как и положено мужчине. А Лю и Ли разводили огонь, готовили корм, варили пойло.

— Слушаюсь! — сказал я и приступил к своим обязанностям.

А почему, интересно, мне не доверили варить пойло? Боятся, что я подложу яда? А разве воду, которую я ношу, нельзя отравить? Классовый враг, да еще нераскаявшийся, на все способен! Забавно, право!

Не знаю, насколько необходимы прогулки живому существу, в данном случае человеку, но я о них мечтал, не говоря уже о том, чтобы взобраться на гору или поплавать в реке. По нынешним временам это была непозволительная роскошь. Прежде всего следовало отказаться от долголетней, очень дурной привычки идти заложив руки за спину, не спеша, в благодушном настроении, смотреть на небо или, глядя под ноги, размышлять, сорвав травинку, любоваться деревом, внимательно его разглядывая… Необходимо держать нос по ветру и быть осторожным. Тем более что пока неизвестно, как относится ко мне Лю. Ей могут доложить, что я «проявил себя плохо», и тогда прощай безбрежные просторы и прекрасная работа. Нельзя до этого доводить.

Однажды, присматривая за свиньями, я отправился на восхитительную прогулку.

В восточном помещении жили свиньи йоркширской породы, в северном — беркширской, в западном — свиньи с вогнутыми спинами и отвислыми животами, черные в белую крапинку, за что их прозвали «снежные тучи». Красиво! Особенно для свиней!

Беркширских и йоркширских свиней разводили вначале в Англии. У беркширских было черное туловище, белый хвост, белые ноги и белый пятачок. Йоркширские очень напоминали принцесс в белоснежных накидках, так были хороши. А свиньи «снежные тучи» казались прямыми наследниками предков, до того были величественны и благородны. В каждом помещении содержалась в отдельном отсеке свинья. Они, как объяснила Лю, ждали потомства.

Однажды я заметил, что эти свиньи ведут себя беспокойно, ходят с места на место, то и дело тычутся носом в подстилку. Может, заболели, испугался я и сообщил об этом Лю, на что та ответила:

— О! Значит, скоро появятся поросята. Следи повнимательней за их поведением.

Она говорила тоном превосходства и очень радовалась, видимо, тому, что будут поросята. При слове «поведение» у меня моментально сработал рефлекс Павлова.

— Что именно я должен делать?

— Бывать здесь по нескольку раз и днем и ночью, а когда начнется опорос, вообще не отлучаться.

Она смотрела на меня с нескрываемым презрением, от чего лицо ее окончательно утратило остатки былой красоты. Я же почувствовал еще большее отчуждение и про себя подумал: с ней надо осторожнее.

Следить так следить, как-нибудь перетерплю ночь. Лишь бы не сидеть взаперти. Насиделся, пока шла проверка, всю задницу отсидел.

Я прогуливался между тремя свинарниками совершенно легально, в сопровождении овчарки, как парижанин. Разве не поэтично?

Так прошло два дня, случайно разговорился с Ли (разговор шел, конечно же, не о людях — о свиньях), и вдруг в голову мне пришла блестящая мысль. Дело в том, что Ли рассказала мне о родословной свиноматок, и я подумал, что эти три разные породы составляют целое племя, а я — их предводитель. Я так размечтался, что мне показалось, будто это сфера влияния моего племени, огромное жизненное пространство, и я ощутил радость. Скоро появятся поросята, увеличат население моего племени, и племя начнет процветать, двигаться к прогрессу. Я уже мысленно обращался к своим подопечным:

— Вы должны мне повиноваться. Я вас кормлю.

Прекрасно! На третий день с первыми лучами солнца полная сил и энергии черная свиноматка беркширской породы благополучно разрешилась, а на четвертый день принесла потомство молодая и прелестная как белый павлин йоркширская свинья.

Мы все трое хлопотали с утра до ночи, меняли свиньям подстилки, старались получше накормить. Как раз в это время вдруг Лю на меня рассердилась, обвинив в медлительности, и назвала «старой развалиной». Я пропустил оскорбление мимо ушей, ибо считал Лю кормилицей моего племени, и все внимание сосредоточил на свиноматках. До чего же плодовиты! Беркширская свинья принесла восемь поросят, йоркширская — целых двенадцать.

Но самым удивительным было то, что поросенок, едва появившись на свет, еще не продрав глаз, легко находил сосок и только его сосал. Просто непостижимо. Разве способен человек на такое? И я невольно почувствовал свою слабость и никчемность. Мать рассказывала, что меня выкормили тетки. А мои дети, я вдруг это вспомнил, родились с помощью акушерки, иначе жена вряд ли выжила бы. А уж если бы младенцу пришлось ползти к матери, он сразу отправился бы в мир иной.