— Вот куплю парочку романов и изведаю вкус почета и славы.

Но Спящий говорил серьезно:

— Журналисту популярность нужна, как воздух. Кстати сказать, купленные рукописи приходится править. И в это время можно многому научиться. Опыт приходит не сразу, мастерство растет постепенно, глядишь, в один прекрасный день и сам что-нибудь напишешь.

Слово за словом Спящий предложил Нау купить за сто серебряных юаней приключенческий роман «Меч в карпе». Нау, не имея наличных, сбегал и заложил копию какой-то картины, выдав ее за подлинник кисти Гань Цзяня, и с деньгами поспешно вернулся к Спящему.

— Дайте-ка посмотреть вещицу!

— Болван, соображаешь, что говоришь? Так огурцы на базаре покупают — там и пощупаешь, и попробуешь, а это роман! Дай тебе — так ты запомнишь сюжет, а покупать не станешь, возьмешь да и сам напишешь. Что мне тогда делать? Нет уж, хочешь — бери кота в мешке, полагаясь на мою честность, не хочешь — не бери.

Нау мялся, не мог решиться. Спящий поглядел-поглядел и как стукнет кулаком по столу!

— Ладно! Будь по-твоему! — Он вытащил из-под кровати рваную коробку от обуви, достал рукопись в красной обертке, постучал ею о косяк двери, выбивая пыль, и протянул Нау:

— Бери, смотри оглавление!

Нау пробежал глазами — интересно, не оторвешься! Но, поглядев на толстую рукопись и прикинув ее вес, опять засомневался:

— Разве его разделишь на сто частей? Возьму за сотню, а выйдет всего тридцать глав…

— Тебе все разом подавай! Сначала добейся известности, заработай авторитет, а когда прославишься — и деньги появятся, у тебя еще все впереди — и богатство, и слава. Бери роман, не пожалеешь, вещь хорошая, успех гарантирую!

Нау наконец решился, заплатил деньги и, сунув рукопись под мышку, отправился в редакцию. Он даже не подумал ее читать, сразу отдал Ma Сэню. Тот взял, но почему-то тянул целый месяц, в ответ на расспросы Нау что-то мямлил. Нау решил посоветоваться с Тао Чжи. Замдиректора, выслушав его, улыбнулся:

— Что же ты, покупая рукопись, не узнал о правилах публикации?

— О правилах публикации? Разве роман Спящего мы печатаем по каким-нибудь правилам? Выпускаем главу за главой и высылаем гонорар, вот и все правила!

Тао Чжи рассмеялся:

— Сладко Спящий — все равно что известный артист: его появление на сцене встречают овацией. А ты еще как бы актер-любитель, который тратит больше, чем зарабатывает. Такому актеру приходится снимать помещение для спектакля, нанимать оркестр, партнеров, приглашать друзей на обеды, раздавать контрамарки, только тогда он может рассчитывать на успех. Артист-профессионал зарабатывает себе на хлеб, а любитель развлекается, тешит свое тщеславие. Зарабатывать будешь потом, когда прославишься, а пока надо раскошелиться, как говорится, подмазать.

Нау достал сотню юаней и попросил Тао Чжи составить список гостей. Вскоре в банкетном зале состоялся обед, и вслед за тем роман «Меч в карпе», переименованный в «Башню Ветра», вышел в свет. Роман произвел фурор. Все поздравляли Нау, друзья теперь называли его не иначе как писателем. Нау ликовал, но виду не показывал. От радости он буквально парил в воздухе, не чуя ног под собой, голова кружилась, словно у пьяного. Да, решил Нау, не зря потратил двести юаней. У него потом еще вышла история с копией картины, которую он выдал за подлинник, пришлось продать костюм. Все ерунда! Зато он теперь известный писатель!

Однако счастье Нау оказалось недолгим. После публикации восьмой главы обстановка резко изменилась. Может быть, список Тао Чжи был неполный, и кого-то они упустили, а может, кто-то из зависти вставлял палки в колеса. Неожиданно в газетах появились ругательные рецензии на роман, его не просто критиковали — обливали грязью! Чего только не писали: что это плагиат, что автор создал его «в бреду», а кто-то даже сообщал, что «семья автора в прошлом прибегала к помощи учеников борцовской школы Восьми Триграмм[25], поэтому в романе превозносится эта школа и высмеиваются ее соперники — боксеры».

Нау кинулся к Спящему:

— Скажи, какая бомба заложена в этом романе, в нем нарушено какое-то табу? Почему вокруг столько разговоров?

Спящий, разумеется, не читал романа, который он купил за десяток юаней у одного наркомана. Однако, сцепив руки, он заговорил наставительным тоном:

— Разве я не гарантировал тебе успеха? Видишь, я был прав. Прими мои поздравления! Тебя критикуют? Это прекрасно! Не понимаю, почему ты паникуешь, да знаешь ли ты, что в свое время я даже подкупал критиков, чтобы они меня ругали! Подумай сам. Вот роман публикуют, но ведь твое имя упоминается только раз в три дня. Так? А когда пишут рецензии — не важно, хвалят или ругают, — твое имя твердят постоянно, ежедневно, оно у всех на слуху, его уже нельзя не запомнить. Разве ты не знаешь, что в Поднебесной добро и зло уравновешены — кто-то ругает, а кто-то хвалит, это вполне естественно.

Тревога Нау постепенно рассеялась, он приободрился и снова повеселел. Но, вернувшись в редакцию, Нау увидел испуганного Ma Сэня, который протянул ему конверт.

— Господин Нау, это вам. Мы всегда и во всем поддерживали вас, но в этом деле бессильны. Поэтому прошу вас, разбирайтесь сами, не впутывайте нас. Ради бога, не губите!

Нау сначала принял слова Ma Сэня за шутку, но, вскрыв конверт, почувствовал, как екнуло сердце, на миг показалось, будто он падает в бездонный колодец. На графленой бумаге лучшего сорта было написано густой тушью:

«Многоуважаемый господин Нау, почтительно ожидаю Вас в три часа пополудни шестого числа сего месяца в Обители Счастья и Долголетия! Если не удостоите посещения, остерегайтесь! Будьте готовы, Вас предупреждает У Верный».

— Гм, У Верный? Очень знакомое имя, не знаешь, кто это?

Ma Сэнь молча протянул ему газету с отчеркнутой красным карандашом заметкой: «Ввиду преклонного возраста У Верный отказывается служить телохранителем губернатора». Под заметкой шел комментарий: «У Верный, бывший охранник императорской особы, после революции выступавший на борцовской площадке Небесного моста, ныне занялся витьем веревок. Губернатор, щедро его одарив, пригласил в телохранители, но У Верный отказался».

— Помнишь, — сказал Ma Сэнь, — в парке Сунь Ятсена выступал один русский силач? Он готов был заплатить всякому, кто смог бы его побороть.

— А, его звали Ли Справедливый, помню, страшный был силач, никто не мог против него устоять. Он сбрасывал противника с помоста, ломал ему ноги.

— Да, так вот, У Верный — его учитель.

Рубашка на спине Нау взмокла, в голосе зазвучали слезы.

— Теперь я пропал, ведь ему ничего не стоит человека зарезать.

— Раньше надо было думать, — упрекнул его Ma Сэнь, — писал бы себе спокойно романы, так нет, полез в распрю между боксерами и школой Восьми Триграмм.

— О, великий Будда! Откуда я мог знать? Ведь роман не я писал, я только купил рукопись, хотел прославиться!

Тао Чжи стало его жаль:

— Ладно, не отчаивайся, такие люди любят иногда проявлять великодушие, особенно если видят смирение. Сходи к нему, покланяйся, попроси прощения, может, сменит гнев на милость.

— Сходи обязательно, — строго добавил Ma Сэнь, — не то он заявится сюда, и тогда нам несдобровать, он здесь камня на камне не оставит.

Потеряв покой и сон, Нау со страхом ожидал назначенного дня.

Шестого числа, как назло, стояла страшная жара, даже листья на деревьях свернулись, плавился асфальт. Едва волоча ноги, Нау доплелся до нужного переулка и увидел дом опиумокурильни. У входа висел фонарь с белым плафоном, на котором значилось «Обитель Счастья и Долголетия». Войдя внутрь, Нау поднялся по сырой и темной лестнице. По обеим сторонам коридора белели дверные занавески. Нау сунулся в ближний проем и увидел возле двери толстяка, обмахивавшегося веером.

— Будете курить?

— Мне нужен У Верный.

— Второй номер люкс.

Нау отыскал нужную комнату.