Сорокадевятилетний Чжан Минмин не мог разобраться в своих чувствах, не мог толком сказать, рад он или не рад, сладко ему или горько. Кажется, и то и другое.

Хорошо, разумеется, что вернут десять лет. Специалисту-исследователю да не знать цену времени? Особенно ему, интеллигенту средних лет. Десять лет — это подарок судьбы. Вот за границей: если после двадцати лет исследователь сделал что-то значительное в своей области, он выступит с докладом на международной конференции, в тридцать может добиться признания во всем мире. Таких примеров сколько угодно. А он? Блестяще учился в университете, научный руководитель считал его талантливым, и происхождение было не хуже, чем у других. Увы! В неподходящее время он родился: отправили землю копать. А когда вернулся и взялся за пожелтевшие листы научно-технической документации, показалось, будто впервые их видит — в голове пусто, руки дрожат. И вдруг подарили десять лет, и можно все начать сначала. Надо взяться как следует, а если еще и условия для работы улучшатся, меньше будет волокиты и бестолковой беготни, — можно и в десять лет уложить все двадцать, наверстать упущенное и, как говорится, с честью достичь вершин мировой науки.

Он радовался, как и все, даже больше.

Но тут один из сослуживцев, похлопывая его по плечу, спросил:

— Чему радуешься?

— Как же не радоваться? — удивился Чжан.

— Сбавят десять лет, Цзи Вэньяо не уйдет на пенсию, а значит, не быть тебе начальником, крышка.

Да, да, сбавят десять лет, Цзи не уйдет, да и зачем ему уходить, будет по-прежнему начальником, а он, Чжан? Останется рядовым инженером, будет разрабатывать свою тему, торчать в лаборатории, в библиотеке… Но ведь только позавчера его вызывали в министерство, сказали, что Цзи пора на пенсию и он, Чжан, займет его место… Как же теперь, все не в счет, что ли?

На самом-то деле его совсем не привлекала административная работа. Самым высоким постом в его послужном списке было руководство группой, а опыт политической работы ограничивался проведением группового собрания. Ему и в голову не приходило поставить свое имя рядом с каким-нибудь чиновным званием, уже не говоря о таком высоком, как начальник управления. Смолоду он был «книжником», а во время «культурной революции» его причислили к «ревизионистской поросли — прихвостням буржуазных специалистов». После разгрома «четверки» он с головой ушел в работу, целыми днями просиживал в лаборатории, почти ни с кем не разговаривал.

Неизвестно, как это получилось, но когда подбирали резерв руководства, выбор пал на него. Несколько раз устраивали опрос сотрудников, его имя неизменно оказывалось первым в списке, как в свое время — на экзаменах — в первой тройке. В этот раз, выйдя из министерства, он подумал, что все решено окончательно. Хотя до сих пор никак не мог понять, при каких обстоятельствах, в каком деле он проявил способности руководителя, заслужил благосклонность верхов и доверие масс, и потому ощущал неловкость. У него никогда не было склонности к административной работе, откуда же взяться способностям руководителя?

Сюэ Миньжу, его жена, не блистала ни красотой, ни талантами, но была хорошей женой и матерью. Будучи в курсе служебных дел мужа, она прекрасно разбиралась во всех распрях, бушевавших в Управлении, и сказала:

— Именно потому, что ты не годишься в руководители, тебя и хотят сделать начальником.

Чжан Минмин оторопел — что за нелепость? Но, поразмыслив, решил, что в этом есть какой-то смысл. Какой из него руководитель! Он не умеет отстаивать собственное мнение, не гонится за высокими должностями и потому всех устраивает — вот на него и пал выбор.

Конечно, была и «оппозиция». Он слышал, что на партийном собрании чуть ли не полдня спорили по «вопросу о Чжан Минмине». О чем именно спорили и что это за «вопрос», он не представлял, ясно было одно, что теперь он стал человеком, из-за которого спорят. Лишь когда его выдвинули на пост начальника Управления, все споры сами собой разрешились и «вопрос» отпал.

Однако пока шли споры и опросы общественного мнения, Чжан Минмин постепенно привыкал к своей новой роли человека, «выдвинутого на повышение», «из-за которого спорят». Иногда ему даже казалось, что он и в самом деле сможет стать хорошим начальником, хотя никогда не пробовал.

— Соглашайся, чего там, — говорила Миньжу. — Не ты же этого добивался. Станешь начальником — не придется, по крайней мере, ездить на работу и с работы в переполненном автобусе.

Ну вот, а теперь он не будет начальником. Жалел ли он об этом? Пожалуй, только не очень. Впрочем, он и сам этого не знал.

В полной растерянности Чжан вернулся домой.

— Пришел? Вот и хорошо, ужин как раз готов. — Миньжу принесла из кухни тарелку мяса, овощи и бульон с яйцами и острыми приправами. Мясо было нежирное, свежая зелень сверкала, все выглядело очень аппетитно.

Жена — прекрасная хозяйка, ловкая и сметливая, к тому же ласковая и заботливая. В те трудные три года, когда вокруг все болели и пухли от голода, Миньжу буквально спасала семью: перетирала грубое зерно, варила суп из костей, что-то готовила из арбузных корок. Теперь продукты не проблема, но рыба и мясо так подорожали, что «зуб неймет», как жаловались соседи. Но Миньжу в совершенстве владела искусством выгодно покупать и мастерски готовить, получалось «недорого, но мило». Взглянув на аппетитную еду, Чжан Минмин вымыл руки, сел за стол и взял палочки.

— Сельдерей какой нежный, — сказал он. — Дорогой? В газетах пишут, что от него кровяное давление понижается.

Миньжу молча улыбалась.

— Горчичка хороша. Такую остроту придает бульону!

Миньжу по-прежнему молча посмеивалась.

— А жареное мясо с бамбуком… — Чжан Минмин восторгался обычным ужином, как истинный гурман.

— Ну, что случилось? — вдруг спросила Миньжу.

— Да ничего, ничего не случилось! — Чжан Минмин изобразил удивление. — Могу же я похвалить твою стряпню…

— Ты ешь каждый день, но никогда не хвалил, в чем же дело? — Миньжу все посмеивалась.

Чжан Минмин понял, что ему не отвертеться.

— Не хвалил, потому и решил…

— Ну хватит! Ты от меня что-то скрываешь. — Умница жена его раскусила.

Чжан Минмин вздохнул, отложил палочки.

— Да я не скрываю, просто не соображу, как лучше сказать.

Сюэ Миньжу опять усмехнулась. Конечно, ее муж ученый, исследователь, разбирается в тонкостях науки, не то что другие. Но проникнуть в чужую психологию, понять что-то по выражению лица — тут он беспомощен.

— Неважно, ты говори, — подбодрила его жена, как терпеливый учитель робкого ученика.

— Сегодня сообщили новость: сбавят десять лет, вот-вот выйдет указ.

— Не может быть.

— Да правда же.

— В самом деле?

— Истинная правда.

Миньжу размышляла, глядя на него большими выразительными глазами.

— Значит, ты не будешь начальником Управления.

— Не буду.

— Расстроился?

— Да вроде бы нет, сам не пойму, но все равно, как-то не по себе.

Чжан Минмин взял палочки, поковырял рис и продолжал:

— В сущности, я не гожусь в руководители, да и не стремлюсь. Но вот уже несколько лет об этом говорят, словно меня давно ждет место начальника. А теперь вдруг все переменилось, и на душе как-то… — Он не мог подобрать нужного слова.

Миньжу сказала легко и беспечно:

— Оно и к лучшему — думаешь, просто быть начальником?

Чжан Минмин посмотрел на жену. Ни капельки не огорчилась. Его поразил ее решительный тон. Ведь когда он ей сообщил, что скоро станет начальником Управления, она так искренне радовалась. Говорила: «Подумать только, не домогался, не воевал, лавровый венок сам упал на голову». А теперь? Венок свалился, а она как ни в чем не бывало — не злится, не досадует.

— Начальник Управления! Сколько у него всяких дел! Разве ты выдержишь? Распределение жилья, продвижение по службе, премии, склоки, финансовые дела, устройство сыновей и дочек на работу, детишек в детский сад, — всем этим тебе пришлось бы заниматься. Управился бы?