Однако, в деле остается еще не мало загадок. Мы будем, затаив дыхание, наблюдать за развитием событий. Еще раз хотим выразить соболезнования…»

Собственно, таковой была эта история в глазах остального мира.

Бредовой.

Страшной.

Почти правдивой и почти лживой.

Бэкхёна неоднократно опрашивали следователи, проверяли врачи в клинике, и преследовали назойливые репортеры. Он стоически сносил бесконечный поток вопросов, но сам не мог получить ответа ни на один.

В последний раз Бэк видел Чанёля в клинике, в которую их привезли вместе. Они даже не обменялись взглядами, как их отвели в разные кабинеты.

Шериф Ким, а так же дядя с тетей приложили все усилия, чтобы огородить Бэкхёна от журналистов, чтобы тот мог восстановить свое душевное состояние. Но единственный страх, который теперь мучил Бэка – страх, что кто-то выяснит правду.

После первого утомительного дня к нему заглянул Чондэ, и Бэкхён был ужасно рад его видеть. Посещение могло длиться только полчаса, но Чондэ это не смущало, и он просидел с Бэком намного дольше. Уже перед тем, как уходить, он перестал улыбаться и серьезно спросил у Бэкхёна:

– Ты ничего не хочешь мне рассказать?

– Нет, – повертел головой Бэк. – Прости. Я не понимаю, о чем ты.

– Хорошо. Это останется между нами, но не думай, что я так просто от тебя отстану, – отсалютовал Чондэ.

Бэкхён не мог сказать правду, просто не мог. Вот как он должен признаться, что это Чанёль отравил свою семью, а потом они вместе с Бэкхёном…

– Идем домой, Чанёль, – устало предложил Бэкхён восемь месяцев назад, стоя на лужайке перед домом. Чан замолчал, обдумывая, а затем покачал головой:

– Нет, Бэк, мы пока не можем уйти. Если я решил оборвать этот культ нового вида человека, то должен это закончить. Поэтому пока не могу оставить все так. Смерть моей семьи не останется незамеченной, а когда полиция поймет, кем мы были и по какой причине… Не представляю, что будет.

– Почему ты думаешь, что остальные не имеют права знать правду? Хотя, конечно, семьи погибших это особенно шокирует…

– А представь, если вся правда всплывет наружу, и еще какие-нибудь психопаты решат последовать примеру нашей семьи. Кто может гарантировать, что этого не будет? Тогда все начнется по новой, а этого я допустить не могу. Да и к тому же… Меня посадят за убийство, Бэк, если смогут это доказать. Извини, но я не хочу в тюрьму под клеймом каннибала-братоубийцы, пусть это и правда.

– Но что же ты хочешь сделать в этом случае?

– Надо замести следы, и выставить все немного в ином свете. Если мой опыт тут не поможет, тогда уже ничто не поможет, – развел руками Чан. – Так что я останусь.

– Я с тобой.

– Бэк…

– Знаешь, мне тоже не особо хочется рассказывать, что же было здесь на самом деле. Но наши легенды должны совпадать. Так что я помогу тебе, просто скажи, что делать.

Чан не стал спорить и молча кивнул. Вдвоем они вернулись в дом Паков и принялись за дело. На заднем дворе Чанёль развел костер, и они с Бэком вытащили из дома и сожгли всю литературу, посвященную каннибализму, а так же блокноты, записки и дневники. Сухая бумага горела хорошо, и пламя взлетало в воздух с мириадами искр. Здесь парни и придумали легенду, которую должен был услышать остальной мир. Доказательства на лицо – больная нога и шрамы Чанёля, бледный вид исхудавшего Бэкхёна. Оставалось только правильно сыграть свои роли несчастных жертв. Конечно, любая пропущенная деталь могла вызвать подозрения, но парни тщательно проверили дом, надеясь, что человеческий фактор сыграет свое, и полицейские тоже много чего упустят. Тем более такое событие – маньяк найден, и более того, сам стал жертвой своего извращенного сознания.

Не так много лжи, но вместо патетического рассказа о культе каннибализма получилась жуткая история человеческой жестокости и грязного зверства.

Пока Бэк наблюдал за огнем, Чанёль вновь приготовил яд алииморте из оставшихся ягод и спрятал флакон среди других ядов. Тщательно стер отпечатки с лаборатории, как это проделывалось каждый вечер.

Бэк же за обратной целью направился в подвал. Он нерешительно спустился вниз, вспоминая свой сон, но теперь все казалось еще более нереальным. Бэк зашел в камеру для пленников, сел на кровати и потрогал стены вокруг, ощущая на пальцах легкую сырость. Находись он здесь такое долгое время, что бы он на самом деле чувствовал? Может, воспринимал бы все сейчас иначе. Кто знает.

Под утро все было готово и проверено. Чанёль дремал на диване, вытянув ноги, а Бэк кемарил на его плече. Но вот уже начало светать. Пора было заканчивать этот спектакль и выходить на поклон.

– Я пойду позвоню, – прошептал Чанёль, с трудом разлепив глаза.

– Угу, – буркнул Бэк, откидываясь на спинку дивана.

Чан позвонил. В ожидании полицейских парни вышли на крыльцо, окунаясь в утреннюю прохладу. Бэкхёну было страшно. Он не верил, что все закончилось, тем более, таким образом. Он не знал, как после этого вернуться к нормальной жизни. Поэтому сейчас просто ждал, каким боком повернется к нему судьба на этот раз, и что из этого выйдет. Все же домой хотелось, а что будет дальше, уже вопрос времени.

Это время тянулось более, чем полгода. Восемь месяцев телефонных звонков, светлых кабинетов и полного неведения. Только в одном Бэк был уверен насчет Чанёля – он не в тюрьме. Иначе, это точно стало бы известно, а так – полный штиль, как будто и не было такого человека вовсе. Чанёль просто исчез.

Возможно, Бэк хватался за самый мизерный шанс узнать о Паке. Иначе, как объяснить, что услышанные за дверью в доме Чондэ слова «та страшная история», «возвращается в субботу», «станция» и «лучше никому не знать» сложилось в одно единственной слово в его голове. Чанёль.

Только потом, подходя к услышанному более разумно, Бён предположил, что, возможно, господин Ким вовсе и не Чанёля имел в виду – ведь имя так и не было произнесено.

Однако, что-то Бэк все же забыл в субботу на маленькой станции.

Но что, если он просто выдает желаемое за действительное? Неужели ему на самом деле хочется увидеть Чана хотя бы краем глаза – убедиться, что все в порядке?