Дюпарке на минуту остановился. Ему казалось странным, что, несмотря на поднятую тревогу, защитники города до сих пор не открыли заградительного огня.

Однако подошедший Сент-Обен заметил, что не стоит терять драгоценного времени на пустые колебания.

— Надо идти в атаку! — сказал он. — Ведь как бы то ни было, а подкрепление, которого мы ждем, не замедлит объявиться, и даже в том случае, если мы не сможем закончить бой сами, нам на помощь непременно придет Лафонтен со своими людьми.

Не успел он произнести эти слова, как со стороны форта раздался оглушительный взрыв. На какое-то мгновение его окутало облако черного дыма. Потом ряды колонистов огласили стоны и крики боли.

С большим трудом Сент-Обен пытался собрать то, что еще осталось от войска, и убедить колонистов попытаться хоть как-то спрятаться от огня. Однако канониры форта, видать, не слишком-то спешили перезаряжать пушки и снова стрелять. Насмерть перепуганные люди Дюпарке бросились кто куда, стараясь найти на этой плоской равнине хоть какое-то укрытие, хоть какой-нибудь бугорок, за которым можно было бы спрятаться. В это время их уложило наземь картечью.

Дикая ярость охватила генерала. Он догадывался, что потери его уже были значительны, а смертоносный огонь ничуть не слабел. Чтобы заставить замолчать канониров крепости, ему потребовалась бы добрая сотня таких ружей, какое было у Лефора. Более того, ужас, какой посеяла среди его солдат эта канонада, заставлял подозревать, что ему нелегко будет заставить их взять себя в руки. Деморализованные даже прежде, чем им довелось увидеть противника, сойтись с ним лицом к лицу, вступить в бой, колонисты, похоже, уже думали лишь о том, как бы удрать, не важно, в каком порядке…

Тот, кто один взял на абордаж «Королевскую корону», тот, кто только что показывал ляжки, начиненные серебряными испанскими пулями, тот, чья грудь, голова и спина были испещрены следами от караибских копий, теперь были готовы удирать, словно зайцы из-под ног охотника.

— Мы пропали! — воскликнул Сент-Обен на ухо генералу.

— Да, — согласился с ним Дюпарке, — мы действительно пропали, если не попытаемся что-нибудь предпринять!

Он оглянулся вокруг, ища глазами племянников командора. Они, словно загнанная дичь, забились в тень небольшого обломка вулканического камня. Юный Шарль, бледный как смерть, весь дрожал, Гальбер же хранил куда больше самообладания.

— Было бы преступно, — проговорил генерал, — оставлять этих мальчиков под огнем их же собственного родственника. Дядюшка, конечно, пока и не подозревает, что они находятся здесь. Нет ничего более ужасного, чем погибнуть вот так, от руки того, кто вас любит!

— Что поделаешь, — ответил Сент-Обен. — Если бы господин де Пуэнси не предал отечества, нам самим не пришлось бы оплакивать смерть шести десятков славных людей, которым тоже хотелось жить.

Жак пожал плечами.

— Что ж, они знали, на что шли!.. Такова участь воина!.. Кузен мой, давайте попытаемся взять этот город!

— Слушаюсь, генерал. Я готов подчиниться любому вашему приказанию и сопровождать вас или одному идти туда, куда вы мне укажете…

— Мы должны показать пример, — заявил Дюпарке. — Нам надо первыми побежать вперед… И пусть станет стыдно тем, у кого не хватит мужества последовать за нами!

— Вперед! — вот все, что сказал ему в ответ капитан.

Жак поднялся во весь рост и вышел на открытое место так, чтобы быть на виду у своих людей.

— Этот город наш! — воскликнул он. — Пошли и возьмем его. Он будто протягивает к нам руки! Ведь он-то никого не предавал, он оставался верен королю и отечеству! Так вернем же ему знамя Франции, о котором он скорбит! Вперед, дети мои!

В тот момент, когда кое-кто из колонистов, преодолев смятение, поднялся и приготовился последовать за своим командиром, послышался шум далекой канонады, он доносился с востока, оттуда, где только что проходил их отряд.

Сент-Обен громко расхохотался.

— Вот и подмога! — заорал он. — Это Лафонтен со своими людьми, он идет, чтобы протянуть нам руку помощи. Вперед!..

И, будто его подтолкнул вперед какой-то мощный механизм, которому никак невозможно воспротивиться, он рванул вперед, поначалу даже немного обогнав генерала, который бежал вслед за ним, не оборачиваясь, чтобы посмотреть, кто пошел вслед за ними…

Пушка по-прежнему стреляла, но уже не залпами: каждое орудие стреляло теперь по очереди, одно за другим. Так у канониров было время, чтобы получше прицелиться. Выстрелы эти вызывали огромные потери в рядах колонистов, однако по мере приближения к городу они уже попадали в пределы досягаемости мушкетов, которые безжалостно разили остававшихся в живых…

Дюпарке и Сент-Обен, казалось, были неуязвимы. Почти задыхаясь, они во весь рост, не сгибаясь, бежали впереди в сторону форта, где сосредоточились теперь все их надежды и вся их ненависть…

Где-то далеко позади раздавались мушкетные выстрелы, которые вторили выстрелам из Бас-Тера. Генерал мог примерно оценить, что все это происходило где-то подле Равин-Буийанта. И теперь уже не оставалось никаких сомнений, что отряд Лафонтена нарвался на английские войска.

Стало быть, его собственная участь и судьба его людей зависели теперь только от успеха Лафонтена. Если тот оттеснен силами, превосходящими его собственные, и вынужден будет отступать к морю, чтобы снова сесть на «Святого Лаврентия» или на «Сардуану», то с ним и его людьми, считай, покончено — им не миновать плена!

Те же печальные мысли обуревали и Сент-Обена.

— Надо во что бы то ни стало помешать им окружить нас, — крикнул он, приблизившись к кузену, чтобы их никто не услышал.

— Увы, похоже, уже слишком поздно, чтобы мы смогли с успехом предпринять какой бы то ни было маневр!

Генерал проговорил это с видом довольно мрачным, однако вовсе не безнадежным, как можно было бы подумать, судя по смыслу его слов. Напротив, насколько мог догадаться Сент-Обен по выражению его лица, он был настроен весьма решительно и полностью сохранял самообладание.

Оба укрылись за каменным домом, одним из первых домов города.

— Единственный способ вырваться из осиного гнезда, в которое мы угодили, — заговорил генерал, едва переведя дыхание, — да, это единственный способ, если, конечно, Лафонтен так и не сможет прийти нам на помощь, — это завладеть этим городом. Как только порт будет в наших руках, мы сможем сесть на любое судно, которое найдем там! А это мы еще можем сделать, сил у нас пока хватает! Капитан, соберите людей и скажите им, что мы будем атаковать город!

Сент-Обен, не говоря ни слова, повернулся и пошел назад, стараясь не попасть под огонь мушкетов. Теперь пушки форта уже замолкли, ибо не могли более стрелять по колонистам, не рискуя попасть в жителей города. Однако те ничуть не ожидали появления отряда Дюпарке. И, едва узнав, что к Бас-Теру приближается три сотни вооруженных людей, тотчас же убежали, ища защиты в укрепленном форту.

Не без труда капитану удалось собрать с полсотни колонистов, остальные в страхе разбрелись кто куда. Среди пятидесяти человек, что предстали перед генералом, многие уже считали, что их заманили в ловушку, и мечтали только об одном: чтобы им как можно скорее вернуться на Мартинику!

— Но у нас больше нет корабля! — вскричал Дюпарке. — Единственный путь, которым мы еще сможем вернуться на остров, — это захватить какое-нибудь судно здесь, в порту, ибо путь, которым мы добрались сюда, теперь для нас отрезан!

Однако трудно было понять, что же произошло в Равин-Буийанте. Ведь ни он, ни кузен, как бы внимательно они ни прислушивались, уже не улавливали никаких звуков, которые бы доносились до них с той стороны, ни единого выстрела из мушкета. Победил ли Лафонтен? Или был вынужден спасаться бегством?..

Воспользовавшись смятением в отряде, племянники де Пуэнси, как вдруг заметил капитан, умудрились преспокойно удрать.

Он уже было приготовился отдать приказание собравшимся вокруг людям пуститься на поиски этих двух драгоценных пленников, но Дюпарке жестом остановил его. И добавил: