— Это он меня спас.

— Почему ты не сказала мне об этом раньше?

— Такой у нас был уговор, что он в свой час объявится, — ответила дочь отцу.

Жениха-обманщика привязали к хвосту коня и отпустили восвояси, а Панчу женился на девушке, получил полцарства и зажил в достатке и благополучии. Только одно его беспокоило — каждую ночь стал петь у дверей их покоев какой-то петух. Не выдержал Панчу, как-то вышел на пение петуха и погнал его в ночи до самого озера. А там вдруг потерял его из виду. Смотрит — навстречу ему идет старуха.

— Не видела ли ты в этих местах петуха? — спросил он старуху.

— Видела — он по воде перешел на тот берег, — ответила старуха.

Панчу погнал коня через озеро.

— Слушай, мой мальчик, подожди, перенеси и меня.

Усевшись на коня, пересекли они озеро.

— Ты стой здесь, я схожу да посмотрю, куда он побежал. Вот, возьми этот волос, и коню своему дай такой же. Покрой им и свои волосы, и челку коня.

Только Панчу это сделал, как и он, и конь тут же погибли.

У Начу в тот день было тяжко на душе.

«Наверно, мой старший брат погиб. Пойду-ка я посмотрю на его меч», — подумал про себя юноша.

Вернулся он к тому месту, где дороги расходились в разные стороны, смотрит и видит: его меч блестит, сверкает, а меч брата весь заржавел.

Пустился Начу в путь-дорогу и добрался до дома старшего брата. А надо сказать, что он был очень похож на него.

Жена брата, увидев его, принялась плакать:

— Чем ты так огорчен, мой муженек, шесть дней домой не приходил, а сейчас на меня и не смотришь? Что случилось с тобой? Вбил себе в голову этого петуха, да и пошел вслед за ним. Давай пойдем, ляжем спать.

— Этой ночью отдельно будем спать, — говорит Начу.

В полночь снова появился петух. Юноша, взяв меч, вышел, погнался за ним до берега озера. А там вдруг петух исчез. Тут навстречу Начу выходит старуха.

— Бабушка, не видела ли ты в здешних местах петуха?

— Да, мальчик мой, видела, видела. Он через озеро переправился.

Парень, пришпорив коня, спешит в сторону озера.

— Эй, мальчик мой, подожди, возьми и меня на ту сторону.

Усевшись вдвоем, они быстро переправились через озеро. На том берегу старуха достает два волоса.

— Накинь-ка, мальчик мой, этот волос себе на голову, а этот — на челку коня, а я пойду да посмотрю, куда полетел тот петух.

Начу бросил эти волосы наземь: догадался, что эта старуха убила Панчу. Схватив ее за глотку, он велел:

— Оживи моего брата, а то отсеку тебе голову.

Старуха быстро нашла Панчу, вынула живую воду, побрызгала на него, тот сразу ожил:

— Ох, и долго же я спал!

— Ты бы вечно спал, если бы я не пришел. Вот эта старуха тебя погубила. Надо и ее убить.

— Не убивайте меня, теперь я только добрые дела буду делать. Если вам что-нибудь будет нужно, ко мне приходите.

Оставив старуху, братья пошли по своим делам.

— А ты чего вбил себе в голову какого-то петуха и пошел вслед за ним? Такую добрую, красивую жену дома оставил.

Панчу приревновал свою жену и, убив Начу, домой отправился.

Когда он пришел домой, жена начинает причитать:

— Что случилось с тобой, не знаю? Вчера пришел домой и в мою сторону не посмотрел, со мной лечь спать не захотел, в полночь снова вслед за тем петухом пошел.

Понял Панчу, что его брат не виноват, напрасно он его приревновал. Нашел он старуху, оживил Начу и привел его домой.

Вскоре и Начу женился. В одном доме они жили, без ссор и недомолвок. И поныне, может, еще живут, — так люди говорят.

Было ли, не было ли… У одного падишаха были дочь и сын. Старый падишах призвал их к себе и дал им такое наставление:

— Я уже стар, одной ногой стою в могиле, вам остается в наследство все мое царство. Чтоб друг друга слушались, чтоб ни одного дела друг без друга не делали.

Прошло немного времени, их отец умер, и все дела по царству им достались.

Много ли дней прошло, мало ли, новый падишах женился. Женился — сын родился. Собираясь куда-нибудь пойти, он не с женой советовался, а с сестрой. Поэтому невестка терпеть не могла золовку. Собралась однажды она в церковь, ребенка своего решила зарезать, завернуть в одеяльце и оставить в колыбели до поры до времени.

— Золовка, я ребенка искупала, завернула в одеяльце, в колыбель уложила, когда проснется, присмотри за ним. Я в церковь пойду.

— Хорошо, я присмотрю, — сказала золовка.

Дошла невестка до церкви, но вдруг ворота сами закрылись перед ней. Видевшие это сильно удивились. Невестка смогла войти в церковный придел, только с силой придерживая дверь. Когда же она приблизилась к следующей двери, что ведет в соборное помещение, та вновь сама закрылась перед ней, видевшие это снова были очень удивлены. И все повторилось сначала. Открыв дверь, она вошла, но тут свечи в церкви все разом погасли. Видевшие это окончательно были сбиты с толку.

Пришла невестка домой, спросила у золовки:

— Не плакал ли ребенок?

— Не плакал, совсем не плакал, как ты ушла, он не просыпался.

Сели есть, поели.

— Отчего ребенок так много проспал, мари? — спросила вновь невестка у золовки. — Ну-ка пойду я и посмотрю.

Раскрыла ребенка, закричала, позвала мужа:

— Она зарезала нашего сына! Сжечь ее, но и этого будет мало!

Муж ей поверил. Три дня и три ночи печь топили, в печь девушку бросить хотели. Очень просила она старшего брата пощадить ее:

— Не сжигайте меня, я не виновата. Лучше руки по локоть мне отрежьте и на шею их повесьте.

Так они и сделали: отрезали ей руки по локоть, на шею ее повесили, велели идти от дома куда подальше.

Много ли, мало ли шла, — добралась до другого царства, в одном саду нашла ягоды, поела досыта, после чего во рву отдохнуть улеглась. А сад этот был падишахов.

Падишах утром увидел в саду след босой ноги, после чего расставил стражников по всему саду, а все ворота велел закрыть.

Ночью девушка снова пришла, ворота сада сами открылись, сторожа глаз не сомкнули, но никто ее не заметил. Насытившись, назад пошла, ворота вслед за ней закрылись сами по себе, она направилась в сторону рва.

Утром снова падишах след обнаружил, стражников заменил.

В третью ночь девушка пришла вновь, поела досыта, никто из стражников ее не приметил. Падишах все же обнаружил ее сам, отправил своего сына, чтобы он разобрался, кто это. И вот, наконец, сын падишаха увидел девушку: руки, отсеченные по локоть, привязаны на ее шее, ветви деревьев сами опускаются к ней, девушка ртом отрывает яблоки. Схватил он девушку, в покои падишаха привел. Начали ее допрашивать:

— Кто тебе открыл ворота?

— Они сами открылись, — сказала девушка.

— Отец, я беру эту девушку в жены.

Падишах согласился на это, его сын с девушкой-калекой объяснился.

Прошло немного времени, война началась, сын падишаха на войну пошел. Бог дал ему двух детей: как цветочки красивы, девчушечка, мальчишечка, и у обоих во лбу по звездочке. Эти дети в три дня начали ходить, разговаривать.

Написав письмо, известили об этом мужа невестки, один военный это письмо взялся доставить. Много ли, мало ли он шел, до одного селения дошел, в одном доме заночевал. Хозяйка обо всем его расспросила: куда идет, по какому делу. Военный все ей рассказал. Женщина его накормила, напоила, чтобы отдохнул с дороги, постель приготовила. Как только военный уснул, она письмо из его кармана вынула, прочитала. Там было так написано:

«У твоей жены-безручки родилось двое детей, очень красивые да пригожие деточки, в трехдневный срок ходить, говорить начали, а во лбу у каждого из них по звездочке блестит. Заканчивай войну, возвращайся как можно скорее домой, чтобы их увидеть».

Хозяйка слова письма подменила, и вот что в нем написала:

«Твоя жена родила двух щенят. Напиши, что нам с ними делать?» — и в карман военного, на свое место, вернула.