Автомобиль, в котором находилась Анастасия, как-то плавно нырнул вправо, и я увидел, как на крыше ее кара зажглись ходовые огни авторуления. Первый же водитель, с огромной скоростью, впечатался в ребро остановившейся машины, протащив ее впереди себя на несколько десятков метров по автомагистрали, прежде чем остановиться. Водители обоих машин должны были получить серьезные травмы от такого удара.

Я подъехал к столкнувшимся машинам сзади, нажал на кнопку аварии, вышел из машины и побежал к заднему автомобилю, так как из двух машин наиболее сильно пострадал непутевый «гонщик». Направившись к водительской двери засранца, беглым взглядом оценил повреждение кузова, мысленно относя их к колоссальным: капот практически был до середины разорван пополам, все стекла-экраны машины были треснутыми, а на переднем стекле отчетливо виднелась выпуклость от удара изнутри. Короче для этой машины был только один выход увидеть дорогу — полная утилизация и переиспользование ее материала в частях новых автомобилей. От созерцания разрушений меня выдернул шум, раздавшийся внутри машины. Водитель пытался покинуть, кар, чуть не ставший ему могилой.

Я, безуспешно дергая за ручку двери, уже собирался ногой выбивать висевшее на честном слове стекло, как пассажирская дверь с другой стороны кара распахнулась и из нее вылез темнокожий, черноволосый, с окровавленной головой мужчина. С ножом в руке (!) он бросился к впереди стоящей машине. Да что происходит?! Что за триллер «бандиты на колесах»? Он что хочет его убить или на пугать? Зачем ему нож?

Пока я приводил в порядок свои мысли, водитель-киллер оббегал машину спереди.

Я опешил лишь на секунду и буквально заставил тело сделать несколько шагов вперед, оказавшись у водительской двери передней машины слева и направив на безумца сканер, заорал.

— Стой! Я вызвал полицию, сейчас идет передача изображения на полицейский сервер!

Мужик замешкался, а я продолжил орать, больше от страха, нож в его руке казался мне огромным и внушал серьезные опасения.

— Убери нож и отойди назад, к машине, — продолжил я и видя его замешательство продолжил, чуть снизив громкость, — иначе тебе грозит восемь лет тюрьмы за приближение с ножом, в целях угрозы, и лет шестьдесят, при повреждении здоровья.

Мужик внял моим словам, и исподволь посматривая на меня, отступил к своему кару.

30 неделя. Четверг.

Завтра заканчивалось мое недельное городское дежурство и можно будет уехать из этой городской квартиры домой! Двухэтажный коттеджик, всего лишь в нескольких ста километрах от города, в самом начале его пригорода. Как я скучаю по своим розам! Без всякой генетики! Прививку почек розы к дереву шиповника я делал сам. В результате мой минисадик был огражден деревьями, с кронами из роз.

Нет я не ретроград. Наоборот, без достижений генного ткачества я бы и сам не мог появиться на свет. Мои отцы, просто бы не смогли передать мне свои гены, если бы не было этой науки. Но за многие годы работы страховым агентом, я убедился в том, что, пожалуй, возможность материализации детей для гомосемей мужчин — это то единственное полезное, что дают нам генткачи.

Практически все страховые случаи, (а их, случаев с выплатой в прошлом году только у меня было аж около десяти!) были связаны с вещами, в состав которых были вшиты генные ткани животных. Зачем людям эти игрушки, когда можно ограничиться работой запрограммированных вещей?

Нет, я не закрываю глаза на очевидные вещи, попадание воды, необходимость подзарядки, все это сводит все преимущества предсказуемости и порядка компьютеризированных вещей в ноль, перед генетически сотканными. Но я сам не пользуюсь генной одеждой. Да, она подстраивается под размер хозяина, покупая ботинки можно не думать о том, что их надо мерить. Но тогда нужно быть готовыми, что и снимать их приходится с ног с помощью резки ножницами.

При этом очень часто люди не обращаются за помощью к профессионально оказывающим услуги фирмам, в этой области, а снимают обувь сами, подручными средствами электроножами или даже осколками стекол. Разрезая себе руки и ноги и отрезая пальцы, так как давно редко, кто-то что-то делает своими руками и взять в руки острый предмет, для обычного человека, это практически сто процентный поход к авалетотутографу, оплачивать который все хотят за счет единого страхового взноса. И чем больше таких выплат, тем меньше у меня и моих коллег заработок.

Нет, зарплата у меня не колебалась ни разу, за последние четыре года, как после института я стал работать по специальности. Самого заработка достаточно, чтобы взять кредит и оплачивать содержание городской квартиры, загородного дома, суперкара и речного ялика, перечисляя половину зарплаты в социум, так как делаю это я, все четыре года трудовой деятельности, около года из которых я являюсь ответственным налогоплательщиком.

Мне не жалко тех выплат, которые уходят на поправку здоровья несчастным потерпевшим, ведь не они виноваты, что генная ткань умерла прямо на теле, и любому человеку не приятно ходить с прильнувшим к ноге или руке трупом ткани. Мне другое жалко, жалко что общество тратит огромный потенциал, развивая хрень из геноткани.

Поэтому я легко закрываю такие дела, отправляя трупы ткани на экспертизу в СЭС. По всем случаем СЭС делает проверку, проверяют производителя, частоту посещения владельцем генсапожника или генпортного, но никто не останавливает производство этой дряни. Люди банально забывают подсчитывать даты использования геновещей и вовремя посещать, полагающихся для генматериалов, специалистов.

У меня у самого был в детстве такой случай — мапа мне, на девять лет, подарил генетически сотканные перчатки. Они очень были мягкие и теплые на ощупь и их дороговизна только не много компенсировалась тем, что они росли вместе со мной, и родителям больше не пришлось покупать мне других перчаток.

Я тогда был героем всей школы. Таких, не только перчаток, а, вообще, генотканной одежды, больше не было ни у кого, даже директор школы не ходил в генетических моделях. А у меня, мальчишки четвертого года обучения, была такая вещь!

Родителей при покупке предупредили, что первый цикл службы перчаток тысячу одеваний и, что после этого, надо обязательно отнести их на прокачку в геноателье. Несколько первых лет мапа[28] делал это сам, а позже, в старших классах, напоминал мне каждый год, чтобы я во время ходил к генпортному.

Но ведь мы люди, а нам свойственно забывать, мы же не компьютеры! Поэтому, однажды, я и забыл это сделать, и геноткань умерла у меня прямо на руке, когда я шел по улице. До сих пор я помню это ощущение, когда живые и теплые перчатки вдруг стали холодными, резко обхватив мои пальцы. Внешний вид ткани, тоже оставлял желать лучшего. Ткань сморщилась, стала шелушиться, ее цвет из яркого превратился в блеклый. Я помню, как со мной случилась истерика, мне до сих пор стыдно перед собой за этот случай.

Я, почти уже взрослый парень, никак не мог с собой совладать. Я даже не смог прижать руки к себе а, наоборот, вытянул их вперед подальше от себя и побежал домой. Трупы перчаток, обхватившие мои пальцы, казалось, сейчас, вцепятся в меня и начнут душить, как в той страшилке, которую мне читали в детстве.

Когда я прибежал домой, мапа не мог понять, что со мной случилось, а когда до него дошло, то мой визг передался ему, и мы вместе, сначала, бегали по квартире, а потом пытались намочить водой и безуспешно снять перчатки, пока мапа не позвонил папе, и тот не догадался позвонить в СЭС, откуда нам быстро прислали мастера по снятию мертвой геноткани.

Я помню, как пришел к нам страховой агент, и, после этого, нам оплатили семейный сеанс авалетутографа, который восстановил нам потраченные из-за этой мертвечины наши живые нервные клетки.