— Нет, — водитель закачал головой, в машине жены есть, она, знаете ли, любит экспериментировать в актерском искусстве, с людьми на дороге, — мужик сделал характерный жест «член в щеке», — а у меня видюхи нет, мне без надобности, мне жена знаешь, как это делает? — закончил он закатив глаза.

— «Похоже, что в этой семье у обоих супругов голова только под член заточена».

Мне захотелось уйти в машину к Эдосу, но серьезность ситуации, описанная Пантелеем, держала в тонусе.

— Есть ли свидетели столкновения? — я продолжил расспрос.

— Когда столкнулись, то из тех, кто мимоходом проезжал, вроде, один посмотрел на нас, а остальные все, наверное, своими делами занимались и не обратили внимание, — выдал водитель мне информацию, которую я и так знал.

— Откройте капот, пожалуйста.

— Зачем?

— Мне надо оценить повреждения.

— Но ваш сотрудник провел оценку — двадцать процентов! И все повреждения, они же сзади!

— Я объяснил вам, что расследование поручено мне, и сумму ущерба определяю тоже я, или вы не помните?

— Все предельно ясно инспектор, вот, — капот был открыт.

— «Смотрю в книгу, а вижу фигу», — нет, но я знал, примерно, что здесь где-то есть интерфейсы кара, и варлесс, про которые я рассказывал Эдос, но ху из ху — хз[73].

Я склонился над пустотами капота и обратился к водителю.

— Сядьте в кар и заведите двигатель.

Водитель выполнил мою просьбу, а я, не заметно для него, скинул в приват на скан Эдосу:

— Подойди, срочно, помоги найти интерфейсы.

Эдос появился через три секунды. Он, также, склонился над капотом и показал мне выпуклости машины.

— Вот датчики автоопределения расстояния, вот это — антенны обмена информацией, они разного размера, можешь приглядеться, так как дублированы на разных частотах, в этой машине на двух, в твоей восемь, кстати. Все эти устройства скрыты от пыли за радиопрозрачным носом машины и подключаются к компьютеру, который обычно находится под панелью салона.

Мы тщательно облазили все пространство под капотом, прощупали все датчики, но поняли, что определить их работоспособность смогут только специалисты технического сервиса.

— Остается надеяться на черный ящик, — высказался я, — все упирается в технику, а в ней я не силен, — опечалено подвел я итоги, когда мы вернулись в машину.

— Не всё, Гошэн, дело в технике! Люди, главное люди, они любят болтать друг другу о своих планах, а таких людей мы, в полиции, искать умеем! — обнадежил меня мой любимый.

Экран визарда замигал аватаркой Пантелея, приглашая меня в приват, я мотнул головой Эдосу на стулья за столом, и, когда он скрылся с глазка камеры, принял вызов.

— Что там с аварией? — Пантелей не стал лишний раз здороваться.

— Сейчас Ващеев заканчивает допрос водителей, если ничего не вытянет, я подключусь и расспрошу дополнительно. Осмотрю машины сам и запрошу с сервиса результаты по «черным ящикам», — шеф, услышав это определение, удивленно вскинул брови и покивал головой. — В любом случае что-то должны найти, авария полный аналог четверговой, данные по ящикам со всех машин будут у меня в понедельник. Всех участников тоже проверим на знакомства, места работы и отдыха, — успокоил я шефа.

— Игорь, вопрос по взаимодействию через тебя и наш департамент, со всеми страховыми агентами, Москва решила! Твою кандидатуру я лично согласовал с Президентом[74], - Пантелей поднял руку и ткнул пальцем в небо. — Вижу, что мы в тебе не ошиблись, ты, действительно, работаешь. Поэтому жду твоих результатов по черным ящикам в понедельник.

— Я понял, шеф.

— Пантелей. Обращайся ко мне по имени. Мы здесь одни, посторонних нет и у нас, Игорь, с тобой больше дружеские отношения, чем рабочие, ты согласен?

— Да, Пантелей.

— Давай, заканчивай с этим расследованием и подскакивай ко мне вечером домой, завтра, но с результатом, — снова, согнутая рука в локте шефа, заканчивалась вытянутым вверх указательным пальцем.

— Да, Пантелей, буду.

Изображение погасло.

— Что он от тебя хочет? — Эдик выглядел обеспокоенным.

— Расслабься, он традицианал[75], женат, двое детей, девочек, одной пять, а другая уже почти совершеннолетняя. Он зовет, хочет подружиться семьями, настанет время, и я тебя, с ними, со всеми, познакомлю.

Не зачем Эдосу забивать себе голову разными глупостями.

30 неделя. Суббота.

Положив айкостюм Насти в багажник машины, я откинулся на кресле водителя и задумался. Ехать домой мне не хотелось, и в этом не было никакой необходимости. Программный худ, мой помощник, будет заниматься поиском данных и их обработкой еще более десятка часов. Прерывать ему работу у меня не было особого желания и смысла. В то же время, поток событий, в последние два дня, был таким плотным, что мне очень захотелось поделиться этой информацией с кем-нибудь.

Большинство людей мегаполиса для взваливания с себя накопившихся мыслей и анализа произошедших событий использовали профессиональных психологов-терапевтов интернет-консультаций, которые, даже не находясь в одном помещении с вами, давали эффект дружеского общения тет-а-тет, и, поддерживая не принужденный разговор, удовлетворяли клиента, потакая его мыслям, что все то, что с ним произошло — это здорово.

В отличие от общепринятых стандартов, мы с моим другом Пашкой, вместо жилеток психотерапевтов, во всю, использовали уши друг друга, а диплом о профессиональном образовании в области психологии нам заменяла парочка бутылок темного пива. Поэтому, я открыл сканер и посмотрел Пашкины координаты.

Как и ожидалось, он был дома. Где ему быть в субботу, не на работе же? Глупость несомненная! Пашке и из-дома прекрасно работается по выходным.

Работа для Павла Алехина была всем. Мой друг был просто фанатом своей работы. Он до такой степени был увлечен генетикой, что от воплощения задуманного получал удовольствие большее, чем от сексуальной близости.

В некотором роде работа у него и была женщиной. Причем и в переносном и в прямом смысле. Его успехи на профессиональном поприще сублимирования[76] закреплялись практическими занятиями в сексе, со своей начальницей Аллой Эрнестовной, которая при виде генетически модифицированных предметов, выходивших из Пашкиных рук, заводилась так, что насиловала Пашку, в буквальном смысле выражения, не отходя далеко от станка.

Причем я был убежден, что ее сексуальный завод исходил из предвкушения улучшения своего финансового благосостояния, которое сулило очередное Пашкино новоизобретение, но Пашка искренне считал, что Алла Эрнестовна воспаряла в своем желании к нему, исключительно, из-за подавляющего преимущества интеллекта Пашки над окружающей обыденностью.

Я не спешил с ним спорить, указывая другу, что данное женское внимание, проявленное к нему только в моменты представления Пашей новых изделий, закрепляет у него стремление к изобретательству, как звонок слюну у собаки Павлова, а все попытки моего лучшего друга перевести такой секс в рамки регулярных встреч наталкивались на полный игнор Элочки Людоедовой, как я называл эту особу, в миру Аллу Эрнестовну Рыбожор. В одном выводе мы с другом были единодушны, как истинные сыны логики, что Эллочку точно не интересовал секс отдельно от науки.

Голые факты были таковы, что только получив вещественное доказательство торжества Пашкиной гениальности, Аллочка превращалась в Эллочку, которая эволюционировала в непрерывно кончающую секс машину, и Пашка получал дополнительный стимул заниматься генетическим ткачеством, получая разрядку половой напряженности.