— Ну, что там кормильцы наши? Не подымутся раньше времени? Вот и хорошо. Если тут есть что назвать хорошим. Не знаю, утрясем дело или нет, но если приплетем фирмача, не видать нам из-за бугра ровным счетом ничего. Худо, конечно, что Илья умер. Но дело стоять не должно, с ним ли, без него ли.

— Зачем тогда было резать человека, если можно прокрутить и без него? Кому он там мешал… кроме тебя? — в голосе Елены не было боли, но искреннего возмущения хватало.

Перешли в зал. Левин пробуждался с трудом. Позевывал, кряхтел, чему-то сладко улыбался сквозь дремоту. Наконец, открыв глаза, близоруко прищурился. Присутствие Елены привело его в чувство. Однако было уже не до таинств любви. Время. Вместо очаровательной Цирцеи к машине его вел, поддерживая под локоток, Глеб. Был заботлив как нянька. Самолет ждать не станет, да и дела господина Левина на земле обновляющегося социализма как будто были завершены.

Вяло пожал протянутые руки, не сделал даже попытки поцеловать ладошку Елены. Спросил, куда девался ее супруг, но тут же и забыл об этом. Еще раз оделил всех визитками с приглашениями звонить по-дружески.

— И вы к нам, не забывайте и нас. Илье пришлось спешно уехать, дела… — рассыпался Люкин. — Но мы всегда на месте. Вот, прошу вас, мои реквизиты…

Точными щелчками Люкин всадил в каждый из пиджачных карманов американца глянцевую, с золотым обрезом и затейливой вязью карточку. Выглядели они несравненно солиднее блеклых бумажных прямоугольников американца.

— Мистер Левин, мы, пока вы… э… отдыхали, посоветовались и решили, что в бумагах совместного предприятия лучше фигурировать мне, а не Заславскому. Илья предельно перегружен. Решение это окончательное. Мы, разумеется, созвонимся, а теперь — пора. Счастливого пути. Глеб отвезет вас в аэропорт.

Слабо сознавая происходящее вокруг после истинно русской дозы алкоголя, мистер Левин, опираясь на стальное Глебово предплечье, отчалил в темноту.

Едва дверь «Таверны» закрылась за ним, Люкин вернул задвижку в исходное положение, для надежности вставил в пробой еще и дужку замка.

Стук костяшек домино из кухни возвещал, что обслуга занята игрой, и пока мешать не будет. Собрались в зале.

— Все равно, меньше, чем за час, Глеб не обернется. Надо собраться с мыслями, — сказала Елена. — Всем. И тому, кто чист, и тому, кто это сделал. Не делайте возмущенные лица. Не дети же мы.

— Попридержи язык! Быстро ты посчитала, кто тут лишний. Ты думаешь, мы не видели, что ты творила с американцем? А с твоим израильским паспортом — иметь тебе дело с гэбэшниками. Те не только под юбку лазить умеют — Люкин откровенно хамил.

Елена не стала возмущаться. Оба сидящих напротив превратились из коллег и собутыльников в потенциальных врагов. Ничего хорошего ждать от них не приходилось.

— Что-то вы, ребятки, быстро скисли. Даже удивляюсь, как это у вас духу хватило его убить. Здорово, видно, припекло. И ведь не пожалели…

Люков вскинулся.

— Ах ты, курва! Знаем, как ты мужа жалела — в Иерусалиме на панели. Репутацию имела, даже из других городов клиент наезжал. Ну, а у нас слухом земля полнится. Письмецо мы тут получили… Так что, может, и напрасно Илюша умер. Не он один знал про тебя всякое. Своим-то на твое блядство наплевать, а на американца надежда слабая.

— Это все, Лючок, никому, кроме тебя, не интересно. И брось-ка ты лучше этот тон. Рановато ты себя боссом почувствовал!

Час прошел в бесполезной перебранке. Времени хватило только на то, чтобы прийти к соглашению в единственном пункте: кто бы ни прикончил Заславского, заокеанского гостя надо уводить в тень.

Глеб, доставив Левина в аэропорт, любезно извинился, что не сможет далее сопровождать гостя. Американец, еще туго соображавший, только отмахнулся, и Глеб умчался.

По пути в «Таверну» он сбросил скорость, ехал неспешно, прикидывая так и сяк. Ничего не выходило. Нельзя было полагаться только на свои мозги.

Московский район занимал в городе приличную во всех отношениях территорию. Но, как и везде, преступных элементов здесь хватало. Широким ассортиментом наркотиков торговали многочисленные цыганские династии, нашедшие пристанище в глубине частного сектора. Вал за валом прокатывались эпидемии квартирных краж в новых кварталах… И если бы только это… Правда, ко всей этой заведомой уголовщине Глеб отношения не имел. Зарабатывал мускулами, стараясь не переступать границ закона. Зная его мощь и готовность пустить в ход кулаки, противники предпочитали решать дела мирно. Но так или иначе, а ладить с органами было необходимо.

К капитану Строкачу Глеб входил беспрепятственно и всегда бывал принимаем радушно. Происходило это потому, что в отличие от иных шибко блатных личностей, он охотно делился сведениями о браконьерах в угодьях любящего порядок и тишину розыскника. На звонок и просьбу срочно переговорить, Павел Михайлович откликнулся с готовностью.

К подъехавшему «вольво» Строкач вышел, едва во тьме проступил его серебристый силуэт. Опустив историю с иностранным гостем, столь нелепо угодившим в усобицы респектабельных спекулянтов, Глеб изложил события. Плотно «подбившийся» Люкин, живо интересовавший сотрудников Московского райотдела, похоже, давал повод заняться собой не одним обэхээсникам.

Серьезное дело, такие не спускают на тормозах.

— Вовремя ты, дружок, про меня вспомнил. Еще не раз спасибо скажешь. Давай в райотдел, возьмем кое-кого — все равно по пути, — и к твоим дружкам. А ты говори. И упаси тебя бог сейчас от меня что-либо скрыть. Сам понимаешь, торгашам спихнуть на тебя убийство — плюнуть и растереть. И у них есть к кому в райотделе обратиться, знаешь ведь. Только я тебя в обиду не дам. Парень ты неплохой, наш парень. А поэтому — где твои дружки? Верно — за решеткой. А ты здесь, со мной, как свободный человек.

— Как свободный?..

— Не договариваешь ты. Подвираешь, дружок. Ну кто поверит, что ты незаметно слинял от такой прожженной компании? Если сам кончил своего спекулянта, лучше скажи сразу. Ведь себя угробишь.

— Да вы что, Павел Михайлович, смеетесь? Илья хоть и нос драл, так что тошно иной раз становилось, но пощедрее Лючка был. Мне делить с ним нечего…

К «Старой таверне» подъехали без лишнего шума, но и особо не таясь. В «вольво» Глеб с капитаном. Во вторую машину — «волгу» — набилось полно народу. Следом плелся обшарпанный синий «воронок». Стучать долго не пришлось. Дверь открыл Люкин. Держался уверенно, по-хозяйски, пока не разглядел за массивной Глебовой спиной лицо Строкача, известное всему району.

Тем временем из «волги» повалили деловитые молодые люди, вовсе не похожие на поздних посетителей. И еще кое-кого здесь Люкин знал. Еще до появления «воронка» цель визита стала совершенно ясна

— Старые друзья, всех вас узнаю-ю!.. — фальшивя, пропел Строкач, изображая преувеличенную радость. Состав присутствующих ему был известен из Глебовой диспозиции. — Давайте-ка все в зал, и без лишних движений. Поговорим… в порядке очереди, как только сочтем нужным.

Обслуга на кухне ничего толкового сообщить не могла. Повар и официантка приняли известие об убийстве, совершенном в кафе, как досадное недоразумение, могущее повлиять на размеры обещанного гонорара. Казалось, только это их и встревожило. Теплая компания, дожидавшаяся в зале, была не менее сдержанна в показаниях. С какой стороны ни посмотри — все были невиновны, а значит под подозрением оставался каждый. Допрос участников вечеринки поодиночке принес не больше, чем групповой коллоквиум. Строкач раздраженно крутил носом, добиваясь хоть сколько-нибудь определенного ответа на главный вопрос.

Обиженно оттопыривала губы Елена, чистосердечно недоумевали мужчины. Единственное, что здесь удалось выяснить — Илья, оказавшись за дверью, крикнул: «Официант!». Привык, видите ли, к сервису, мог и тягануть хлопца.

— Значит, на обслуживающий персонал грешите? — капитан разглядывал Елену, как экзотическое растение.