— Я? Да разве у хозяина кроме меня некому было вынюхивать?
— Нам других не надо. Двоих хватит. Ведь ты не к нам прибежал предупредить. Тогда бы стоял тут, как человек, а теперь ты никто. Падаль. Считай, уже буквально. Так, значит, пацана не ты пришил?
— При чем тут пацан? Ну, я. Но он же вообще не из ваших. И не сам — хозяин приказал. Из-за книги этой. Он и прикрыл. Ему ничего не стоило трепануть, что я весь день в номере просидел. Человек положительный, уважаемый, вызывает доверие. Ну, записали мы треньканье гитары на магнитофон после часа пустой пленки, в промежутке мой храп. Он запустил и ушел. Потом через реверс — и по новой. Ну, а я уже в поезде. Рожу загримировал — не то что проводник, мать родная не узнает. А на мотоцикл уже в Днепре пересел. Всем рисковал, да время поджимало, только не меня, а хозяина. Книга уже шла в продажу, мальчишка увидел бы, что нет его фамилии на обложке — поднялся бы шум. Вот и пришлось прогуляться на эту дачу. А куда деваться — в картишки нет братишки… Пистолет — хозяина, ему и отдал. Потом, когда он, отлучившись с рыбалки, кончал Калле, гильзы одинаковые всплыли. Экспертиза у них работает. Потому и искали одного и того же человека. А мы игрушкой по очереди пользовались — и у каждого на одно из дел — железное алиби, на второе — так себе, со слов, входило, вроде. Да, хоть и умный хозяин был человек, но порченый. С подлецой. А я за его подлость не ответчик. Что мне приказывали, то и делал. А что я мог? Говорил же ему: зачем трупы, чего нам не хватает? Да разве он послушает! Он таким штучкам был обучен, что и на «особом» люди не слышали. И милиция у него была схвачена… Предупреждал — да так, что прислушаешься — чтобы не вздумал я к блатным уйти.
— Значит, хотелось? Ну-ну, — лукаво посмеиваясь, вмешался в разговор седой, лобастый, похожий на старичка, но явно не старый еще человек. В комнате воцарилась тишина. Голос был слабый, едва слышный. — Это хорошо, что ты к нам рвался. Принять бы тебя, сынок, можно. Только люди нам нужны чистые, а коль есть пятно — смывать надо. Догадался, чем? Вы ведь чужой кровушки не пожалели, а для нас она — своя. Мальчишку побоку, но за наших ответишь. Расскажи-ка теперь, как ты с Филей управился. Он-то чем вам помешал? Хорошо его помню, нефартового отменно с ним чалились в локалке Усольлага. Говори, говори, здесь стесняться не надо.
— Чего тут говорить… Хозяин велел подбросить пацану соломки — пусть розыск шерстит наркоманов, надо же куда-то концы ховать. Эта публика в кумаре может на себя взять, что попросят. Только я вынул руку из покойникова кармана, на свет фонаря попал, тут меня ваш дружок и повел. Ну, я, когда дуло у виска почувствовал, не стал ломаться. Откуда я мог знать, что у него пугач? Действовал-то он как настоящий профессионал.
— Не понравился, значит, пугач? Ну, не тушуйся. Знаю Филю, не дал бы он себя живьем щупать даже такому красавчику. Говори дальше!
— Я испугался, думал поначалу — милиция. Все, приехали! Он у меня пистолет взял, обойму выбросил. Зачем — я так и не понял. Выехали на мотоцикле из села, он сказал — поговорим. Там нельзя было оставаться: могли на выстрелы прибежать. Ну, по дороге я его и сделал: ладонью в горло… и тоже соломки сыпанул в карман.
— Ну, ты пес! — седой не скрывал отвращения, — Филя обойму выбросил, значит, хотел тебе же и вернуть ствол, только пустой. Он ведь тебя действительно на разговор вез — пацан-то не понимал, что происходит. А хотел бы ухлопать — далеко бы не ходил, это уж поверь мне.
— Так откуда я знал? Оружие на таком расстоянии — тьфу! Восемь лет я рукопашным боем занимался, эти штучки с патронами ни о чем не говорят. Только в городе разглядел, что игрушку с собой тащил. Хорошо хоть свой не выбросил — думал, попользуюсь его «чистым»… Ну, не виноват я, клянусь! Готов чем угодно ответить…
— Еще денег предложи за кровушку. Ты, я вижу, как и твой хозяин, совсем без понятий. Вот кого бы я построгал, так это писателя! С тебя, дурака, что возьмешь. Оно бы, конечно, можно тряхнуть стариной… Да не трясись ты, ей-богу! Все будет легко. Честным умрешь, неопущенным. По-другому не полагается. А веры тебе нет. Глубоко ты увяз, знаешь лишнее. И ведь из хорошей семьи, мы проверяли. Так передать твоим, что ты умер мужчиной? Или предпочитаешь другое? Нож вот он. Лучше тебе самому уйти.
Что он говорит? Я не хочу, я же совсем не жил! За что? Честь? Да они смеются надо мной. Аристократы… Нож… Аккуратно лежит возле арбуза. Тонкий, острый, лезвие с неглубоким кровостоком. Тяжелый — никогда бы не подумал! Да что я его разглядываю? Это смерть… Может, сжалятся? Ну, только не эти. Сидят, как в театре. Позади на дверях как будто только один? А, какая теперь разница? Другого пути нет…
Больше ничего Азиз Валиев подумать не успел. Громила, охранявший дверь, легко увернулся от ножа. Лобастый старичок молниеносно выдернул из-под стола обрез охотничьего ружья, и веер картечи разворотил крепкое, атлетически сложенное тело. Затем старик поднялся из кресла, подошел поближе, помедлил секунду — и второй заряд буквально разнес череп телохранителя. Впрочем, это уже было совершенно излишним, как установила экспертиза.
Майор Стронин
Объявился-таки наш беглец! Ох, и вид же у него… Будто из-под бульдозера. Да. Ну, в этом деле у всех у нас вид не очень. Хотя, что ж… звездочку все равно ждать надо. Причитается. Да и не звездочку. Прошло то время. Звезду! Как комиссар сказал: «Ты наша опора, Стронин, на тебя вся надежда. Служи!». Эх, хороши узорчатые погоны без просветов!
Такое дело свалили! Жаль, конечно, покойника к ответственности не привлечешь, да уж это не наша вина. Туда ему и дорога. Жулики и донесли: кровью наследил малый, за то и кончили. Меньше хлопот. А в приговоре можно и не сомневаться: за убийства, преследующие корыстные цели, кроме высшей меры ожидать нечего. Но каков наглец — вся эта история с видеопленкой! Сидел бы тихо в КПЗ, может и жив бы еще был… Когда нашли его в овраге, развороченного картечью, экспертиза только руками разводила — что там вскрывать? Черт с ним. Одни неприятности. Такую версию разрушил! И что мы имеем? Писатель, уважаемый человек, бывший сотрудник органов — хладнокровный убийца… Чертова кассета! Если даже так и есть, то кроме головной боли, никаких коврижек для следствия не предвидится. Ну, я не настолько глуп, чтобы променять подлинного убийцу на жиденькое обвинение, подкрепленное какой-то там пленкой. И кто мог предугадать, что Валиев так подло сбежит, а главное — сумеет так долго скрываться? Прикончили его свои — значит был прочно связан с уголовниками. Если не в этих убийствах, то в чем-нибудь еще и похлеще он обязательно замешан. Какая разница — за свое или за чужое срок мотать? А вот Глуздова не вовремя приложили. Сейчас, даже если не считать премии, присужденной книге, на счет кооператива «Просветитель» потекли такие деньги! Жить бы да радоваться. Сын от первого брака — единственный наследник — подписал договора с австрийским и югославским издательствами. Конечно, государство выиграло — по новому закону наследнику достанется не больше десяти процентов суммы… Но не агенты же Минфина прикончили писателя, норовя таким образом залатать дырявый бюджет!
Размышляя, Стронин поерзал в кресле и сладостно потянулся.
Все-таки, дела идут неплохо. И пусть половина, убийств так и не раскрыта, не в этом суть… Поработаем с отделом по борьбе с наркотиками… Их пациенты, если взять в оборот, что хочешь напишут. Так и так польза. Да и где это видана стопроцентная раскрываемость? Слава богу — хоть что-то нашли. Мертвый — не мертвый, все равно убийца. К тому же, на чужой территории. Пусть тамошние службы поработают, на моей шее и без того хватает. Ох, хлопотное это дело — чистка общества. Ну, что же, на то и существует государство с его институтами…
Стронин снова подумал о долгожданной звезде, блаженно сморщился, словно отведал чего-то остренького, и добавил, невольно повторяя вслед за небезызвестным монархом:
