— Читали. Не много, но…

— Этого достаточно, поверь моему опыту. Часто изюминка скрывается в самом замысле, так что достаточно только разглядеть ее…

— Но читали-то не литераторы, а те, о ком моя книга. Им не до литературных забав.

— Найдут, к кому обратиться. Заплатят, заставят. Или и то, и другое.

— Так что же делать? Какой-то замкнутый круг!

— Ну, выход всегда найдется. Кстати, а ты представляешь себе сложности при создании кооператива: во-первых, деньги, и много…

Я утвердительно кивнул, думая о Нугзаре. Следующими же словами Глуздов поколебал мою уверенность в компаньоне.

— Ну, насколько я знаю, тебе двести тысяч добыть неоткуда: ведь не с заграничных же гастролей ты вернулся. Занять такие деньги можно только под залог и проценты, которые сожрут тебя вместе с твоей книжкой. Но иметь деньги — это еще не все. Нужно, чтобы у тебя их взяли. А берут не у каждого. Только у того, в ком уверены. Местных связей, добавлю, недостаточно, потому что многие вопросы решаются только в Киеве. А сырье? Ты положение с бумагой в стране представляешь? А размещение внепланового заказа в типографии? Пугать и отговаривать тебя я не хочу. Напротив, при нужде кое-что, может, и подскажу, посоветую. Но будь осторожен — чтобы не вышло так, что дело застопорится на середине: деньги вложены, проценты идут, а книги нет как нет. Вот тогда, при всем желании, и я тебе не помощник.

— Да, утешили, нечего сказать, — я подавленно замолчал.

Сумма, которую назвал Глуздов, подавляла. Двухсот тысяч у Нузгара просто нет, занять их и думать нечего. Блатные, жизнь которых строится на шатком равновесии, неохотно дают взаймы. И если бы только это! Обллит! Можно все преодолеть и споткнуться в самом конце. Там, говорят, такие ребята сидят, что только держись…

— Валерий Евгеньевич, а может попробовать вместе? Не осилить мне в одиночку. О лучшем соавторе мне и мечтать не приходится. Помогите, ведь действительно может получиться неплохая книга. Вы-то, наверное…

— Я… Вот что, ты попробуй еще по своим каналам. Ведь рассчитывал же ты на что-то? Впрочем, судьба и Лев Аркадьевич не случайно нас свели… Попробуй, а там поглядим. В любом случае я свои обязательства выполню. Ну, что же, — Глуздов поднялся, протягивая крепкую, чисто вымытую руку. — До встречи?

— Послушайте, Валерий Евгеньевич! Что же тут думать! Если вы согласны, то обо мне и говорить нечего. Лучшего варианта и быть не может!

— Вопрос еще, согласен ли я. Это нужно обмозговать. Может, мне выгоднее переиздать «Мертвецов», несмотря на их паскудство? Да и работа большая, не говоря уже об этической стороне дела: книга-то, по сути, написана, что же я, явлюсь на готовое?

— Да где там готовое? — завопил я. — Без вас же ничего не выйдет!

Глуздова тем не менее пришлось уламывать довольно долго, пока он наконец милостиво не согласился. Зато уже через час стратегия, в которой не оказалось места для моих прежних компаньонов, была выработана. Валерий Евгеньевич брал на себя сырьевую и финансовую стороны дела, а также литературную обработку. Мой вклад — рукопись как таковая, то есть то, что уже сделано, и соответственно — десять процентов стоимости каждого проданного экземпляра. Негусто, если учесть, что доля старшего компаньона вдвое больше. И в то же время — много, потому что все гарантировано: бумага, производство, сбыт, уже существует кооператив, готовый предоставить свой расчетный счет для поступлений. Словом, все на мази…

Нугзар знал, что рукопись редактируется, и пока меня не трогал, занимаясь своими аферами. Я же, обретя надежную опору, старался не напоминать ему о своем существовании, и даже пару раз при встречах заводил разговор о бесперспективности нашей затеи, надеясь отпугнуть компаньона. В ответ на мои штучки Нугзар рубанул без обиняков:

— Ты, если снюхался со своим писателем, наплачешься. Небось уже посулил ему долю?

— Ну, что ты, зачем?

— Смотри, твои дела. Раз уж так сложилось, что у этой книги двое соавторов и, значит, дольщиков, и одним ты выбрал меня, то мне, честно говоря, безразлично, кто там будет вторым…

…Вот и торчу третью неделю на даче. Надоело все до чертиков, но еще больше надоело прятаться дома от Нугзара, заставляя маму без конца врать, и слушать через день голос в прихожей:

— Ну как это опять нету? Он что, вообще не приходит? Вы сказали, что Коля заходил!? А он? Вы ему передайте, ведь помочь ему хочу, сам ко мне обратился…

Ничего не понимающая, растерянная мама… А тут еще Валерий Евгеньевич исчез. Свет в окне, бывает, горит, а как туда попасть? Звонок не работает, не ломиться же во внешнюю дверь… Нет, подожду еще день… ну, неделю. Звонил по телефону его сыну, но если и брали трубку, то лишь для того, чтобы ответить: «Нет, не приходил. Обязательно передадим. До свидания».

Нет, что-то нужно делать. Необходимо окончательно определиться. После нашего разговора я и видел-то Глуздова всего раз, и чего это стоило: с шести утра, запасшись детективом, торчал на лавочке у заветного подъезда. В восемь подъехала белая «шестерка» с сурового вида субъектом за рулем и азербайджанскими номерами. Угрюмо повозив автомобильной электробритвой по трехдневной щетине, он, не запирая дверей и даже не подняв боковое стекло, смерил меня предостерегающим взглядом и занырнул в подъезд. Спустя полчаса снова возник, а за спиной у него маячил Глуздов. Он так натурально обрадовался мне, что опасения мои ненадолго развеялись. Любезно подвез домой и уверил, что все идет по плану, дело движется и в назначенный срок — совсем скоро — кооперативное издательство благополучно разрешится нашим совместным творением. Мне было даже позволено взглянуть на результат наших усилий — готовую рукопись. Так сказать, для сравнения.

Честно говоря, не понравилась она мне. Проступило в ней то, что никогда не одобрят друзья из мира по ту сторону решетки. Слишком много узнают простодушные «клиенты» о том, как конструируется и действует серьезная афера. Я поразмыслил и решил, что дожидаться выхода книжки следует где-нибудь подальше от чужих глаз. Скажем, на даче.

Бабушка умерла полтора года назад, и теперь в ее «особняке» — вполне сносном жилом домике в сорока минутах езды от города — поселилось запустение. Да вот теперь еще и я. Удобства там, что называется отсутствовали. Водой из колодца я загодя наполнил все наличные емкости. Но предмет, изящно именуемый «ночная ваза», меня все-таки шокировал. С этим приходилось таскаться в конец огорода. Пообрезать бы еще малину, чтобы под ногами не путалась, да не садоводством же я приехал заниматься в конце концов! Хорошо, что еще не совсем стемнело, а то точно бы без ног остался на этой горбатой дорожке. Совсем бабка хозяйство запустила. Эх, будут денежки — дворец отстрою, если не Зимний, то по крайней мере летний. А это что там чернеет? Собака? Не похоже… Никак сортир собрались обворовать? И в самом деле…

— Эй, кто там? Ты что здесь делаешь? По ребрам захотел? А ну, вали отсюда, пока…

Два выстрела хлопнули негромко, как-то по-домашнему. На короткий односложный вскрик полуглухие старики соседи не обратили внимания. И только когда в сельпо завезли долгожданное кислое пиво, а Андрей не явился, хромой Федосеич, один из немногих мужчин, оставшихся в деревне, забил тревогу…

Еще студентом юридического Ваня Стронин страдал оттого, что его фамилия так удачно рифмовалась с анекдотически знаменитой фамилией оваловского персонажа. Теперь же он сравнялся с героем — обладателем стального всепроницающего взгляда и в звании, да и популярность его в горотделе была ничуть не меньшей. Нравилась майору этакая трепетная интонация в голосах стажеров: «Товарищ майор говорил… Ну, ясно же, сам Стронин отчет составлял… По политической части Иван Иваныч кому угодно фору даст…». Однако помимо воспитательной работы Стронину приходилось вплотную заниматься и розыскной, так как не достиг пока Иван Иванович начальственных высот, хотя и имел к тому недюжинные задатки. Коллеги Стронина не сомневались, что звезде на его погонах недолго витать в одиночестве.