«Глупая женщина, – подумала Эльгива. – Все дети выглядят одинаково».

«За исключением того, – поправила она себя, – что Свен, сын Кнута, намного красивее всех отпрысков, которых нарожала Катла».

Она подождала, пока Катла устроится на кровати с одним из своих детей.

– Что скажешь? – спросила Эльгива.

Катла внимательно посмотрела на нее, потом нахмурилась и нервно закусила губу.

«Завидует», – с раздражением подумала Эльгива. Но слишком труслива, чтобы сказать это прямо.

– Ну давай уже, Катла, не тяни, – бросила она. – Я в доме моего господина выставляю напоказ слишком много золота? Или, может быть, ты боишься, что мой внешний вид лишит его людей рассудка?

Это было шуткой лишь наполовину. На самом деле ей хотелось, чтобы от ее вида все мужчины вспыхнули. Такова была ее задача.

– А Кнут знает, что вы будете в зале во время совещания? – спросила Катла почти шепотом. – Турбранд сказал, что женщины там не нужны, они будут обсуждать свои мужские дела.

Эльгива пренебрежительно фыркнула.

– Дела Кнута – это мои дела, – сказала она.

Многие из тех, кто окажется там сегодня, когда-то были танами ее отца, людьми, которые испытывают ненависть к королю и Идрику. Кнут не приглашал ее присутствовать там, но он не настолько глуп, чтобы прогнать ее, особенно после того, как она покажется там с сыном Кнута – и внуком Эльфхельма и Свена – на руках. А если Турбранду это не нравится, он может катиться ко всем чертям.

– А где сейчас Турбранд? – спросила она у Катлы.

– Он разговаривает с Кнутом и другими людьми, которые приехали с нами.

– Какими еще другими? – Она посмотрела на свою талию и сказала: – Тира, затяни пояс потуже, чтобы он не соскользнул и я не споткнулась из-за него. – Затем, снова обернувшись к Катле, она продолжила: – Так кто там приехал вместе с вами?

Катла к этому времени переключила свое внимание на ребенка у себя на коленях, который все норовил нырнуть головой на пол.

– К пристани, ниже нашего имения, сегодня причалили два датских корабля, – рассеянно сказала она. – Это люди Кнута. Вы их всех знаете. Они здесь бывали раньше – Арнор, Эрик, вся команда.

Эльгива застыла на месте. Значит, Арнор вернулся! О нем не было ничего слышно много месяцев, так что она уже начала надеяться, что этого негодяя нет в живых.

Скорее всего, у него были какие-то послания, которые он должен передать Кнуту перед началом большого собрания. А если он привез вести с юга, она хотела их услышать. К тому же у нее с Арнором были свои счеты.

– Довольно! – сказала она Тире, хотя в шкатулке было еще много браслетов и колец. Затем она покрутилась на месте, наслаждаясь мелодичным звоном золота, после чего показала пальцем на няню, которая держала на руках ее спеленатого спящего сына. – Ты пойдешь со мной.

Она направилась в главную залу, держась поближе к постройкам, чтобы не выпачкаться в жидкой слякоти посреди двора, а также избежать взглядов двух десятков собравшихся там мужчин. Обойдя основные широкие двери, она проскользнула сбоку через другой вход, ведущий в узкую уединенную комнатку, которую всегда занимал Кнут, когда оказывался в Холдернессе. Как она и ожидала, там она его и нашла: с одной стороны от него стоял Турбранд, с другой – слуга. На скамье перед ним, широко расставив ноги, сидел Арнор. Она заметила, что под глазом у того красовался большой, уже начавший желтеть синяк, а сильно рассеченная нижняя губа еще не успела зажить. Следы несчастного случая или жестокой драки? Что бы ни стало причиной этого, она очень надеялась, что ему было больно.

Когда она вошла, Арнор резко, на полуслове замолчал, и все лица дружно обратились к ней. Она не стала никого приветствовать, а тут же направилась к Арнору.

– Принеси сюда ребенка, – приказала она няне, которая в нерешительности замерла у входа.

Девушка стремглав бросилась к Эльгиве, и малыш, разбуженный холодом и резкими движениями, начал хныкать. Эльгива подтолкнула няню к Арнору, который отшатнулся, как от удара.

– Нет, этот ребенок не причинит тебе вреда, – сказала она, – у него нет ножа, чтобы размахивать им у тебя перед глазами. Зато он есть у меня. – Она выразительно прикоснулась к усыпанным драгоценными камнями ножнам своего кинжала. – Но пока я хотела бы, чтобы ты внимательно посмотрел на него. – Она откинула край одеяла, чтобы был виден тонкий пушок на голове сына в точности такого же красновато-золотистого цвета, как волосы и борода Кнута. – Ты до сих пор настаиваешь, что это ребенок не Кнута? Предупреждаю тебя, его отец уже признал его, и все женщины в этом доме присутствовали при его рождении. – Затем она обратилась к Кнуту: – Этот подонок, когда был здесь в последний раз, угрожал мне, утверждая, что вы не признаете свое отцовство. Я хочу, чтобы он сознался в своей лжи, и требую, чтобы…

– Помолчите! – перебил ее Кнут. Теперь ребенок уже вопил вовсю, и Кнут подал знак няне: – Унеси его отсюда. Эльгива, я хочу послушать новости, которые привез Арнор. Сядьте и ведите себя тихо либо убирайтесь отсюда. Эй, – рявкнул он на слугу, – быстро принеси стул своей госпоже.

Теперь она почувствовала воцарившееся в комнате напряжение. До этого она была слишком занята запугиванием Арнора, чтобы заметить это раньше. Какие бы новости ни принес этот морской вояка, они испортили настроение обычно доброжелательному Кнуту. Сев рядом с мужем, она проглотила свой гнев, но не смогла удержаться, чтобы не бросить на Арнора еще один сердитый взгляд. В ответ этот грубиян лишь выгнул бровь, и она с трудом подавила в себе желание попросить кого-нибудь подбить ему и второй глаз.

– Сегодня я слышал по меньшей мере четыре версии того, как умер Хемминг, – сказал Кнут, обращаясь к Арнору. – Тебе известна правда?

Она затаила дыхание. Так значит, Хемминг умер!

Она быстро взглянула на Кнута, но не заметила на его лице не только радости, но даже облегчения. Вместо этого он, казалось, был встревожен известием, которое должен был воспринять с удовлетворением. Что с ним случилось, если он не может разглядеть подарка, упавшего ему прямо в руки?

Она вновь переключила свое внимание на Арнора, который теперь говорил о соглашении, которое заключили между собой Хемминг и архиепископ Эльфех. Затем он подробно описал смерть Хемминга прямо за столом и рассказал о нападении на Кентербери, последовавшем через несколько дней после этого, – все это были события месячной давности, о которых до них до сих пор не докатилось ни малейшей весточки.

«А насчет Хемминга я была права», – с удовлетворением подумала Эльгива. Он повернулся бы и против Кнута, и против своего брата, если бы его не остановили. Он заслуживал смерти и того, чтобы его коварные замыслы были похоронены вместе с ним. То, что Алрик убил его так, чтобы подозрение пало на архиепископа, – это, конечно, мастерский ход. Лучше и не придумаешь. Возможно, ей следует наградить его за это отдельно еще одним рубином. Она хотела поподробнее расспросить про смерть Хемминга, но, учитывая настроение Кнута, решила не перебивать Арнора.

– А что Торкелл? – спросил Кнут. – Сейчас он уже должен вернуться в Рочестер. Ты говорил с ним?

– О да. Мы поговорили, – сказал Арнор, – хотя в основном говорил как раз он. Он не верит в то, что Хемминга убил архиепископ, милорд. – Он медленно провел пальцем по рассеченной губе. – Он обвиняет в этом вас.

Когда Эльгива услышала это, в ней шевельнулось предчувствие беды. Кнут подле нее сначала застыл, а затем подался вперед с округлившимися от изумления глазами.

– Каким образом? Ведь я в это время был в Дании!

– Да. Но наш общий друг Алрик был у стола рядом с Хеммингом, когда тот умер, и с тех пор его больше никто не видел.

– Алрик! – медленно повторил Кнут.

– Я не верю в это!

Эльгива больше не могла молчать. Если Алрика каким-то образом свяжут со смертью Хемминга, то может раскрыться и ее роль, а этот Арнор уже и так затаил подозрения против нее. Она понятия не имела, что сделает Кнут, если дознается, что именно она приказала убить Хемминга, и выяснять это ей не хотелось.