– Тогда в чем заключается ваш совет мне? – спросил он.

– У меня нет для вас совета. Впрочем, среди северных магнатов доверием пользуется Этельстан. И, наверное, он мог бы что-то посоветовать вам.

В этом последнем замечании угадывалось обвинение, и Этельред посмотрел на своего элдормена более сурово.

– Не хотите ли вы этим сказать, что мой сын добивается благосклонности северян? Но каким образом? Ведь с июня он находится в Лондоне.

– Кто-то точно обхаживает их, милорд, но я не могу сказать, кто именно. Что-то об этом должны знать Годвин и Леофвин, однако я готов держать пари, что они оба не хотели бы, чтобы вы узнали хоть что-нибудь по этому поводу.

Этельред внимательно изучал спокойное и привлекательное лицо человека, стоящего перед ним, в поисках какого-то намека на хитрость. Он знал, что Идрик недолюбливает и Годвина, и Леофвина. Да и Этельстана тоже, если уж на то пошло. Однако на лице своего элдормена он заметил лишь озабоченность.

– Почему они должны что-то от меня скрывать? – спросил он.

Идрик пожал плечами:

– Ни один элдормен не желает, чтобы его признали беспомощным, милорд, и неспособным подавить волнения в своей провинции. А может быть, – он как будто на мгновение заколебался, но затем продолжил, – может быть, эти люди и стоят у истоков всего происходящего. Или же, возможно, они знают, что стоит за этим, но пока пребывают в нерешительности и не хотят вмешиваться. Если же смуту сеет кто-то из ваших сыновей, они могут тайно поддерживать его с оглядкой на будущее. – Идрик нахмурился. – Или же они могут поддерживать связь с дочерью Эльфхельма. Эльгива по-прежнему скрывается где-то там. И вас, и меня, сир, она одинаково невзлюбила, а она очень искусна в том, чтобы заставлять мужчин делать то, чего она хочет.

Что говорить, Эльгива умела быть очень убедительной. Она даже его поработила, пока он не устал от нее. А как могли не выполнять ее волю мужчины менее сильные? Если она жива, место, где она скрывается, остается загадкой, которую ему предстоит решить, прежде чем он поднимет руку на своих советников или сыновей.

– Вы вернетесь в Пять городов, – сказал он Идрику, – в поместье Сиферта. Его жена может что-то знать о своей кузине, так что задержитесь там на некоторое время. Попробуйте убедить ее рассказать вам то, что ей известно. Также съездите в поместья Годвина и Леофвина. Там вы тоже можете что-то выведать. Они были близкими союзниками Эльфхельма. – Сейчас в памяти его всплыло лицо Ульфкителя, который стоял на совете между Годвином и Леофвином. – Кстати, а что вам известно об Ульфкителе? – спросил он. Этот человек исправно служил ему в прошлом, но, если Годвин и Леофвин – притворщики, его преданность также могла быть фальшивой.

Идрик ответил не сразу, и выражение его лица стало задумчивым. Наконец он сказал:

– Ульфкитель – жестокий воин и хороший военачальник, почти такой же, как Ухтред. И я думаю, что его было бы нелегко заставить нарушить клятву верности.

Этельред понял вопрос, который Идрик не решился произнести вслух. Кому на самом деле предан Ульфкитель? Королю или же кому-то еще?

– Мы обязаны убедиться в его преданности нашей короне, – медленно сказал он.

В запасе у него оставалась еще одна дочь. Вульфхильда, сколько ей сейчас? Он не мог припомнить этого. Но она, конечно, наверняка уже в том возрасте, когда пора отдавать ее замуж. Она станет подходящей невестой для Ульфкителя. В обмен на дочь короля и ее приданое Ульфкитель поможет ему остановить волну недовольства, которое растекается по его королевству. Если у истоков его стоит Эльгива, Идрик найдет ее и положит этому конец.

Почувствовав на себе тычок кончиком меча, выхваченным одним из личных стражников короля с каменным лицом, Этельстан развернулся и гордо вышел из палатки. Остановившись возле входа, он видел, как оттуда вышли все – все, кроме Идрика, который остался внутри с королем. Идрик, настоящий герой дня, единственный человек, к которому король прислушивался и которому мог доверять. Или думал, что может доверять.

Ему хотелось знать, что король обсуждает с Идриком, но полог палатки был опущен, а по сторонам его неподвижно застыли два стражника с пустыми глазами. Разочарованный и злой, он ушел, отправившись к своей палатке. Но далеко отойти не успел, потому что его догнали его брат Эдрид и лорд Ухтред.

– Король глуп, – сердито бросил Этельстан, – но я еще глупее. – Он сорвался и потерял самообладание, в то время как Идрик оставался спокойным и вел себя с ним вызывающе.

– Да уж, милорд, – согласился Ухтред. – Вам уже следовало бы научиться держать язык за зубами при вашем отце; похоже, он не слишком ценит ваше мнение.

– И тем не менее настаивает, чтобы я присутствовал на этих советах.

– Это все потому, что он боится вас, – ответил Ухтред. – Разве вы не видели его лицо там? Он выглядел так, будто узрел воплощение самого дьявола, и при этом он смотрел прямо на вас! Что же такого вы натворили, и почему это вызывает такой ужас у короля?

Этельстан взглянул на громадного элдормена из Нортумбрии. Они были знакомы всего лишь несколько последних недель, но, к своему удивлению, за это время он полюбил Ухтреда. Далеко не красавец, он мог быть чертовски жесток, однако его люди уважали его, и при этом он был не более своекорыстен, чем все остальные члены совета.

– Весной я ездил на север и расспрашивал там насчет Идрика, – сказал Этельстан. – Должно быть, мой отец узнал об этом.

Ухтред внимательно смотрел ему в глаза, словно читая в них намного больше, чем было сказано словами.

– Ох, и при этом, ручаюсь, дали всем понять, что не горите пылкой страстью к любимчику короля Идрику. Есть хоть что-то такое, в чем вы согласны с вашим отцом?

– Если и есть, то мне об этом не известно, – с горькой усмешкой ответил Этельстан.

Ухтред понимающе кивнул, после чего несколько шагов они прошли в молчании. Затем Ухтред сказал:

– В одном вы были правы там. – Он показал большим пальцем им за спину, в сторону королевского шатра. – Эти корабельные крысы не покинут Англию так просто в ближайшее время. В конце концов королю все равно придется сражаться с ними или откупаться от них, независимо от того, что ему советует этот мерзавец Идрик.

– Как вы думаете, Ухтред, – спросил Эдрид, – смогли бы мы победить в этой битве?

Ухтред пожал плечами:

– Кто знает? Побежали бы люди Годвина? А если бы и побежали, имело бы это какое-то значение? Результат сражения в не меньшей степени зависит от удачи и искусства командиров, чем от численности воинов с каждой из сторон. Но Годвин был прав, когда сказал, что нам нужно было останавливать врага, прежде чем он дошел со своими набегами до самого Беркшира. Именно задержка Идрика заставила нас ждать. Я вот думаю, было ли это опоздание просто трусостью со стороны Идрика или же это предательство?

– Это было предательство, – уверенно сказал Этельстан, как будто на него вдруг снизошло озарение. – Идрик приехал сюда с твердым намерением избежать решительного сражения, поскольку, победим мы или проиграем, ему это в любом случае невыгодно. Если победим, тогда вся слава достанется вам, Ухтред, потому что вы разработали план битвы. Если же проиграем, тогда король обвинит в этом весь совет, включая и самого Идрика, и его влияние уменьшится. Он не может рисковать, потому что ни один из этих исходов его не устраивает, так что ему нужно найти возможность воспрепятствовать сражению. Идрик – умница. И при этом полный и законченный негодяй.

– Должен же быть какой-то способ оторвать его от короля, – задумчиво сказал Эдрид.

Ухтред фыркнул:

– Забудьте о нем, юноша. Он червяк. Бояться нужно Торкелла, это датское отребье. Теперь он будет всю дорогу к своим кораблям хохотать без устали, ликуя оттого, что мы даже не попытались встать у него на пути. Помяните мое слово, прежде чем все это закончится, он ударит еще где-то, и мне очень хотелось бы знать – где?

Этельстан встал как вкопанный, когда до него дошла справедливость слов Ухтреда. Открытое сражение с армией, соизмеримой по численности, – это было последнее, чего хотелось бы Торкеллу. Вместо этого он станет искать богатую цель, которую сможет покорить силой оружия, как он сделал это в Кентербери. Армия Этельреда находилась слишком близко от Винчестера, чтобы он мог стать привлекательной мишенью для датчан. Так что оставался только один вариант.