Слушая брата, Этельстан продолжал вытирать лицо и руки, но теперь он отбросил полотенце в сторону и весь превратился во внимание.

– И сколько же он взял?

– Восемьдесят наших лучших кораблей.

– Он взял восемьдесят кораблей, чтобы захватить двадцать? – эхом переспросил Этельстан. – И король позволил ему это? Он что, сошел с ума?

Эдмунд предложил ему чашу эля, но он жестом отказался.

– Брихтрик утверждал, что искусство мореплавания, которым владеют люди из Сассекса, дает Вульфноту большое преимущество, – сказал Эдмунд. – Он настаивал, что без большого численного преимущества у него будет мало надежд захватить такую добычу. Они отплыли пять дней назад, и с тех пор от них нет никаких вестей. А позапрошлой ночью здесь разразился ужасный шторм, настоящий ад, местные жители такого не припомнят. Одному господу известно, как они справились в такую бурю. Король направил своих людей по суше, чтобы они прошли через все гавани вдоль побережья в поисках известий о флоте.

Этельстан молчал, переваривая информацию. Больше всего его тревожило обвинение в подготовке мятежа. Возможно, обвинение Вульфноту бросил и Брихтрик, однако за всем этим определенно стоял Идрик. Мог он каким-то образом проведать о том, что Вульфнот встречался в Корфе со всеми сыновьями короля?

– А Брихтрик больше никого не обвинял? – наконец спросил он.

– Нет, насколько я знаю. Но лишь одному богу известно, о чем Идрик говорит королю, когда они остаются наедине. Однако мы с тобой знаем, что единственным преступлением Вульфнота до сих пор было то, что он ненавидит Идрика.

– Верно, – согласился Этельстан. – Впрочем, своим побегом он сам приговорил себя к смерти, а это передаст в руки Идрика еще больше власти. Черт! – Он вскочил и стал взволнованно расхаживать по палатке. – Теперь у нас совсем мало надежд восстановить короля против него и еще меньше шансов как-то спасти шкуру Вульфнота. И нам очень повезет, если он не утянет вместе с собой и нас тоже.

Эдмунд сделал долгий глоток эля, утерся тыльной стороной ладони и пробормотал себе под нос проклятия.

– Это моя вина, Этельстан, ведь это я вызвал Вульфнота в Корф прошлой осенью. Впрочем, возможно, мне удастся исправить положение, если я расскажу королю, что там произошло – что я поддерживал Вульфнота, а ты наотрез отказался иметь что-либо общее с его планами.

Этельстан остановился и хмуро посмотрел на брата.

– Не вижу, какую пользу это могло бы принести, – сказал он. – Это не только не исправит ситуацию, а лишь настроит короля против нас обоих. Если же он будет продолжать хорошо думать о тебе, это станет нашим преимуществом. К тому же мы даже не можем быть полностью уверены, что он не знает о случившемся в Корфе, – за исключением смерти Эдгара. Об этом мы можем только догадываться.

Эдмунд проворчал что-то невнятное, и Этельстан принял это за согласие, хотя и недовольное.

– А что тебе удалось узнать про Идрика в Мерсии? – спросил Эдмунд.

Этельстан скривился.

– Вульфнот был прав, когда говорил, что там его не любят. Он деспотичный чиновник, который собирает налоги и подати гораздо более высокие, чем в Сассексе и Нортумбрии, а разницу кладет себе в карман. Его состояние растет за счет великого множества танов, многие из которых являются родней Эльфхельма, а значит, имеют достаточно оснований его ненавидеть. Они называют его Идрик Хапуга. Король точно не знает обо всем этом, иначе Идрик не ходил бы в его фаворитах. – Он потер шею, которая у него сейчас постоянно болела, и, взглянув на брата, тяжело вздохнул. – Однако, если я выступлю с обвинениями против Идрика после всей этой истории с Вульфстаном, король, скорее всего, даже не станет меня слушать.

Он хотел сказать что-то еще, но в этот момент один из воинов Эдмунда откинул кожаную штору на входе в палатку и доложил:

– На севере замечены всадники, милорд, они едут со стороны Истри.

– Это, наверное, вести о судьбе флота, – сказал Эдмунд. – Если они захватили Вульфнота, это может означать катастрофу для нас с тобой.

– Я не знаю, как Вульфнот мог скрыться, если его преследовали восемьдесят кораблей, – сказал Этельстан. – Но у нас нет другого выбора, кроме как пойти и самим услышать последние новости. Я не повторю ошибку Вульфнота и не стану бежать, не воспользовавшись шансом защитить себя.

Этельред важно вошел в залу позади знаменосцев, несших его штандарты, и занял свое место на помосте в окружении архиепископов, элдорменов и своей дочери. Эдит приветствовала его реверансом и ослепительной улыбкой, и он в ответ что-то одобрительно проворчал. В отсутствие королевы эта девочка чувствовала себя намного свободнее. Единственное, о чем он сожалел в связи с тем, что оставил Эмму в изоляции в Лондоне, было то, что он не мог отделаться от нее раньше.

Ополоснув руки в поставленной перед ним миске, он кивнул Вульфстану, и, пока архиепископ читал молитву, Этельред смотрел на склоненные головы собравшихся здесь магнатов, пытаясь выудить какую-то информацию из того, каким образом они выстроились сейчас. Он знал, что результатом подобных собраний знати часто становились сделки, междоусобная вражда, браки и заговоры.

Он обратил внимание, что похожий на медведя Турбранд, которого ему наконец удалось вытащить из его глухой берлоги в Холдернессе, расположился между Моркаром и его братом Сифертом. Это, конечно, не предвещало ничего хорошего. Все трое были близки к Эльфхельму и, вероятно, затаили обиду и на него самого, и на Идрика. Рано или поздно этой троицей нужно будет заняться, но пока он еще не решил, как лучше сделать это.

С удовлетворением он отметил, что Эдрид и Эдвиг сидят рядом с элдорменом Эльфриком. Этот старик присмотрит за ними. Он поискал глазами Эдмунда и Этельстана и нашел их стоящими в конце залы. Ему уже час назад сообщили о приезде Этельстана, который, к счастью, не привез с собой и половины отряда, который король почти ожидал увидеть с ним. Хотя он уже разработал план, как при случае решить этот вопрос, для него стало облегчением, что не нужно приводить план в действие сейчас. Если Этельстан и задумал что-то вместе с Вульфнотом, своевременное вмешательство Идрика пока что пресекло все это.

Он давно уже понял, что ключом к управлению королевством было умение держать своих врагов далеко друг от друга, чтобы они не могли объединиться и собрать против него значительные силы. Силе короля способствовала слабость его знати. Однажды Этельстан и сам придет к этому, если он стремится получить трон.

Пока же его сын стоял и выжидающе смотрел куда-то в сторону дверей. Проследив за его взглядом, Этельред увидел трех гонцов, мокрых и перепачканных дорожной грязью, которые толпились у заширмленного прохода в ожидании, когда закончится молитва. Он положил руку на плечо Вульфстану, чтобы остановить его, после чего кивнул людям у входа; все присутствующие напряженно следили за тем, как один из этих мужчин вышел вперед, заметно хромая на одну ногу.

– Это Ситрик, милорд, – шепнул ему на ухо Идрик. – Он тан моего брата Этельнота. Похоже, он участвовал в какой-то схватке.

Ситрик, который был совсем еще юношей, выглядел ужасно. Его длинные красивые волосы были спутаны и взъерошены, под одним глазом на широком лице красовался большой синяк, а от уха к подбородку тянулась глубокая царапина. Глядя, как он хромает вперед, Этельред почувствовал, что по спине у него пробежал холодок страха.

Подойдя к помосту, молодой мужчина опустился на одно колено и склонил голову.

– Встаньте, – сказал Этельред. – Какие новости вы нам привезли?

Прежде чем заговорить, Ситрик бросил быстрый взгляд на Идрика.

– Эти проклятые приливы, милорд… Брихтрик потонул, а с ним и многие из его людей, да упокоит Господь их души.

Этельреду показалось, что в королевской зале вдруг потемнело, как будто половина факелов разом погасла. Люди за столом подняли крик, отовсюду слышались возгласы смятения и недоверия; король поднял руку, но это не помогло унять поднявшийся шум.