Турбранд взял ее за локоть и хотел было увести в дом, но она выдернула у него свою руку и повернулась к нему лицом.

– Зачем вы привезли меня сюда? – требовательным тоном спросила она. – Я слышала, как мой отец рассказывал о хорошо укрепленной крепости могущественного Турбранда. Но это совсем не то.

– Да, вы правы. Но у того, что мы делаем сегодня, должно быть как можно меньше свидетелей, а это люди, которым я могу полностью доверять. Входите же.

Теперь уже страх окончательно захлестнул ее, как река в половодье.

– Не пойду, – отрывисто бросила она, – пока вы не скажете мне, что вы задумали. – Будь у нее выбор, она не пошла бы туда даже после его объяснений.

– Леди Эльгива, – прорычал он, вновь хватая ее за руку и таща по направлению к открытой двери, – я управляю здесь землями вашего отца. И вам тут нечего бояться.

И все же ее не покидал страх, потому что во всем этом она уже видела руку своего отца, тянущуюся за ней из могилы, чтобы уничтожить ее. Она боялась, что внутри ее ждет какой-нибудь датский мерзавец и что брак, которого она так отчаянно стремилась избежать, все же вот-вот состоится. Но она была слишком слаба, чтобы противиться Турбранду, который легко затащил ее внутрь через двери, словно она была соломенным чучелом.

Внутри дальний конец залы был освещен пламенем толстых свечей, стоявших на опирающемся на козлы столе; за столом этим сидело четверо мужчин, которые пьянствовали и громко смеялись. Она не узнала ни одного из них и обернулась назад, за помощью к Алрику, но за спиной была одна лишь темнота. Пока Турбранд вел ее к незнакомцам, разговоры и смех за столом стихли и она почувствовала на себе их взгляды, обжигавшие ей кожу. После этого ее усадили – не слишком деликатно – на табуретку рядом с одним из них. Оживленная беседа тут же возобновилась, но она ничего не понимала из льющегося вокруг нее потока чужеземных слов.

Когда из тени появился слуга и поставил перед ней чашу, она с готовностью взяла ее и сделала большой глоток, но тут же закашлялась, потому что жидкость обожгла ей горло. Это был беор – напиток более крепкий, чем вино или медовуха, – но ее мучила жажда. Она вытерла слезящиеся глаза, а затем выпила еще немного, тем временем разглядывая лица сидящих за столом и составляя о них свое мнение. Ее обычные фокусы, которыми она морочила головы мужчинам, тут ей не пригодятся. Она хотела не очаровать их, а наоборот, оттолкнуть. Но если этого не смогли сделать ее мужской наряд и запах ни разу не мытого за несколько недель путешествия тела, то этого, вероятно, не сможет сделать уже ничто.

Она решила, что мужчина, сидевший прямо напротив нее, должен быть их вожаком, потому что он был весь в золоте. На пальцах у него виднелись золотые кольца, на руках – золотые браслеты, с шеи свешивалась толстая золотая цепь. Что ж, если ему суждено стать ее мужем, он, похоже, достаточно богат, чтобы соответствовать и подходить ей, но – господи! – он был уж очень старым. Впрочем, он может в скором времени умереть, и в этом состоит его преимущество перед другими.

Его длинные волосы, завязанные на затылке, как это принято у датчан, были абсолютно седыми, а лицо его было настолько обветренным и покрытым шрамами, что напомнило ей меловые скалы, которые она видела на южном побережье. Черные глаза изучали ее, словно оценивая ее достоинства, а, когда она, взглянув на него, высокомерно подняла бровь, уголок его рта едва заметно приподнялся, словно она позабавила его. Он щелкнул пальцами, и Турбранд стянул с ее головы капюшон и шерстяную шапочку, высвободив длинную косу, достававшую ей до пояса.

– Не прикасайтесь ко мне, подлец, – огрызнулась она, отбрасывая его руку. – Кто эти люди? Я приехала сюда, потому что доверяла вам, а вы меня предали.

– Это не предательство, леди, – спокойно возразил он. – Я всего лишь довожу до конца сделку, на которую согласился ваш отец.

– Но зато я на нее не соглашалась! – Она резко встала, так что упала ее табуретка, и впилась в него горящим взглядом.

В ответ он ударил ее, да так сильно, что она потеряла равновесие. Она обязательно упала бы, если бы не мужчина, который сидел рядом с ней. Он подхватил ее, и она услышала, как тот крикнул что-то Турбранду. Однако от удара и выпитого беора комната вокруг нее уже начала кружиться, и в последующие несколько мгновений она лишь смутно осознавала, как ее руки сжимают загрубевшие ладони мужчины, а вокруг нее вновь звучит речь, которую она не понимает.

– Дело сделано, – услышала она через некоторое время голос Турбранда. – Поприветствуйте своего мужа, леди. Его зовут Кнут.

Подняв голову, она встретилась со взглядом таких же темных глаз, как и у мужчины напротив нее, однако эти принадлежали намного более молодому человеку – как ей показалось, он был даже моложе ее самой. Его борода, как и волосы, в отблесках пламени свечей отливали медью, а темные глаза изучали ее спокойно и серьезно. Он снял с одного из своих пальцев толстое золотое кольцо и надел ей на палец. Она внимательно рассмотрела кольцо и, подняв голову, улыбнулась ему.

А затем, все так же не переставая улыбаться, она плюнула ему в лицо.

Она не могла точно сказать, сколько времени ушло на то, чтобы голова ее снова прояснилась после воздействия смятения, гнева и беора. Она помнила, что ее купали и переодевали в чистую сорочку из белого полотна. Сейчас она была одна, лежала на закрытой занавесками кровати, застеленной меховыми шкурами; волосы ее были расчесаны и заплетены в косу. Несмотря на огонь, горевший в небольшом очаге посреди комнаты, ей было холодно. Сев, она накинула себе на плечи одну из шкур и тут заметила чашку, стоявшую на столике возле кровати. Взяв ее в руки, она понюхала ее, а потом попробовала содержимое. Жидкость внутри нее была горячей – какой-то травяной отвар, подслащенный медом. Она осторожно пригубила его и попробовала понять, что же с ней все-таки произошло.

Похоже, она находилась в женском будуаре – стропила под крышей над ее головой были украшены искусной резьбой в виде цветов и птиц и выкрашены в яркие цвета. На холщовой драпировке, укрывавшей стены, были вышиты корабли под парусами и морские чудовища. У одной из стен расположился ткацкий станок, а рядом с ним друг на друге стояло несколько сундуков. Эльгива вяло подумала о том, что может в них находиться, но она чувствовала себя слишком уставшей, чтобы встать и выяснить это. Вместо этого она откинулась на подушку и тут заметила, что какой-то глупец разбросал по ней лепестки цветов. Господи! Неужели они могли подумать, что это принесет ей какое-то умиротворение, перед тем как ей придется раздвигать ноги для какого-то мерзкого датчанина?

А ведь именно это ее и заставят сделать, если ленивая память не подводит ее и ее действительно обручили с тем юношей, которого она видела в зале. Там не было священника, чтобы благословить новобрачных, но это не имело никакого значения. Кем бы он ни был, он все равно сможет считать ее своей законной женой, после того как овладеет ею в постели. И можно было не сомневаться, что произойдет это очень скоро.

Дверь медленно отворилась, и она в настороженном ожидании села на кровати. В комнату вошла женщина, видимо, на несколько лет моложе ее, худая как палка, с ярко-рыжими волосами, заплетенными в свисавшие до пояса косы. Ее зеленый шерстяной сиртель был подпоясан серебряной цепью, а на шее висело несколько ниток янтарных бус.

Значит, она была человеком с положением.

Вслед за первой в комнату проскользнула и вторая женщина. Эта, должно быть, была служанкой или рабыней, одетая в очень простое, землисто-серого цвета платье и двигавшаяся бесшумно, словно тень. Она подошла к табуретке в углу и, вынув из корзинки веретено и шерсть, принялась прясть.

Эльгива подумала, что та сейчас похожа на норну – одну из богинь, в которых верили северяне, которая прядет нить судьбы для каждого живого существа. Только она подумала об этом, как женщина подняла голову и бросила на нее такой мрачный и проницательный взгляд, что Эльгива инстинктивно содрогнулась и отвела глаза в сторону.