Антон. Нет, некрасиво ты жизнь рисуешь, Степан. Борьба. А во имя чего борьба? Будет борьба, будут и праздники. А я иначе себе будущее наше рисую. Замечательно красивой станет тогда жизнь на земле. И земля станет красивой, покроется солнечными городами, садами, парками... Дворцы будут. Дворец науки. Дворец культуры. Дворец труда. Безумству храбрых поем мы песню!

Мадам Обломок (восхищенно.) Господи, дожить бы!

Федька. А заводы?

Антон. И заводы станут красивыми! Чистыми! Радостными! Вот я шахтер, а мечтаю я — станут мои черные шахты белыми!

Рябинин (насмешливо). И уголь станет белым!

Антон (яростно). В белых штреках будем мы с тобой добывать черный уголь, Рябинин. Белые штреки... Белые надшахтные здания... И раз уж на то пошло — сад возле самой шахты. И люди станут красивыми. Все юноши будут, как ...(оглядывает ребят) как... да нет! Такой красоты парня еще нет среди нас. А все девушки будут красивыми... как Наташа!

Наташа (возмущенно). И ты! Вы все это говорите мне просто назло! Вот возьму я и срежу косы... прочь...

Антон. Ни за что! Что ты! Глупая! (Подходит к ней и говорит так, словно они одни.) Ты не подумай только, что я за красоту тебя люблю. Я б любил тебя и некрасивую. Но только это очень хорошо получилось, что ты такая да к тому ж еще и красивая... очень красивая... (Вдруг сообразив, что вокруг много ребят, и заметив, что Наташа вся красная от смущения, он обводит всех глазами и смущенно улыбается.) Ну что ж! Ну вот! Я не таюсь... Я люблю Наташу, а она меня. В общем, мы... как это называется... Ну, жених и невеста.

Общее изумление. Рябинин, побледнев, опускает голову.

(После паузы.) Все слышали? Вот ведь какое дело, товарищи!

Мадам Обломок. Господи! Свадьба! Свадьба!

Наташа убегает, мадам Обломок — за ней. Долгая пауза. Антон исподлобья оглядел всех я вышел. Молчание.

Федька (зло). Та-ак... Сюрприз... А... Нашли время для любви...

Борис (горячо). А ведь это измена, ребята, измена нашему делу. Ну, от Антона я не ожидал! Наташа — гимназистка: ей без любви немыслимо. А от Антона я не ожидал...

Федька. Враги под городом... Республика в опасности... А они — любовь.

Очкарь. Д-да... Не время, не время...

Даша. Время — не время, сердцу не закажешь.

Очкарь. Душа... Сердце... Любовь... Мы потихоньку скатились, друзья, в сферу метафизики. Черт подери, да комсомольцы мы еще или уже гимназисты?

Ефимчик (растерянно). Что ж это, трещит наша «Коммуна номер раз», а? Трещит!

Федька. Теперь им комнату надо отдельную дать. А если в поход тронемся, так особую карету. А там дети пойдут...

Борис. На бюро надо этот вопрос выносить. Это не частный вопрос, это дело принципиальное. Если все жениться начнут, так у нас не комсомол получится, а... тихое семейство...

Очкарь. Я согласен. Ставь на бюро, Рябинин!

Все оборачиваются к Рябинину. Он стоит бледный, крепко сжав костыли руками. Долгая пауза.

Рябинин (медленно, трудно). Ну что ж... Можно и на бюро. Комнату. Комнату надо дать... отдельно... (Улыбаясь.) Вот у нас уж... и первая семья в комсомоле... образовалась... А любовь! Что ж любовь?.. Любовь делает человека чище, лучше. Без любви на смерть как пойдешь? Любовь силу дает. Наташа теперь... и Антон... они теперь, ребята, всех нас богаче и лучше. И драться они будут так... так. (Неожиданно со злостью.) И я б сейчас драться пошел! Люто дрался бы я сейчас с беляками, кабы не костыли мои, проклятые костыли!..

Занавес

Вокзал. Бронепоезд «Комсомолец» стоит под парами. Возле него — комсомольцы. В правом углу сцены — железнодорожная будка; рядом с нею — столик, за которым сидит военный комиссар Ковалев. Около него толпятся комсомольцы, получают оружие. В левом углу сцены у решетки стоит Наташа — регистрирует прибывающие комсомольские отряды. Прислонившись спиной к решетке, сидит мадам Обломок, очень печальная. На сцене разноголосый шум. обрывки песен, смех... Изредка — свисток паровоза. Падает снег. Вваливается отряд гвоздильщиков.

Гвоздильщик (Наташе). С гвоздильного.

Наташа. Сколько?

Гвоздильщик. Десять человек. Куда?

Наташа. Вот, к будке. Получайте оружие.

Гвоздильщики проходят. Вбегает Даша и с ней семь девушек.

Даша. Наташа, со швейной семь... Куда нам?

Наташа. К теплушке... Вот туда...

Даша. Весело как. Наташенька! (Девушкам.) Девчата, за мной!

Проходят к теплушке. К Наташе подходят озабоченный Антон.

Наташа. Все прибывают и прибывают.

Антон (улыбаясь). Не иссякла комсомолия, а?

Наташа. Как прибой... волнами... Шумно, весело... Словно и не на фронт, а на праздник!

Входит Федька с группой железнодорожников.

Федька (кричит). Железнодорожникам дорогу! Одиннадцать человек, один к одному!

Антон. Хорошо, Федя! К будке. Получай оружие!

Федька. А меня на паровоз. На паровоз — не забыл, Антон? Обещался.

Антон (смеется). Ладно! Помню, двигатель душевного горения.

Федька и железнодорожники с песней проходят.

Хорошо, Наташа!

Наташа (возбужденно.) Хорошо!

Антон (сияя). Гляди, как шумит комсомолия. Богат и славен комсомол. Его ряды необозримы.

Наташа. Новая жизнь начинается. Огромная...

Антон (обнимая ее за плечи). Наташа!

Наташа. Антон!

Свисток паровоза.

Антон (под гудок). Через огонь... через смерть... по всем дорогам... Да, Наташа?

Наташа. Да... По всем дорогам... сквозь смерть... вместе...

Подходит гурьба комсомольцев-печатников. К Антону подошел озабоченный Очкарь и что-то сказал ему. Антон вместе с ним направился к будке — к Ковалеву и Рябинину

Антон (у будки, горячась). Как же вы не понимаете, товарищ Ковалев? Ведь это наш бронепоезд, наш. Мы его построили. Он так и называется — «Комсомолец».

Ковалев. Ну и что же?

Антон. И мы желаем действовать самостоятельно. А вы хотите нас куда-то влить, кому-то подчинить...

Ковалев. Та-ак! Воевать вы хотите самостоятельно. И революцию делать самостоятельно. И с иностранными державами сношения иметь тоже... самостоятельно. Может, вам и республику учредить самостоятельную, комсомольскую?

Очкарь (улыбаясь). Так далеко мы не идем...

Ковалев (зло.) Дойдете!..

Рябинин (Антону). Он прав.

Антон. Наш отряд должен влиться в общую борьбу рабочего класса...

Ковалев. И подчиниться...

Антон (яростно перебивая). Кому? Кому подчиниться?

Ковалев (спокойно). Вот этому человеку. (Указывает на стоящего в стороне Шороха.)

Антон (опешив). А кто ж... этот человек?

Ковалев. Это товарищ Шорох.

Подходит Шорох. Это пожилой человек.

Антон. Кто же его поставил... над нами?

Ковалев. Партия, губком партии.

Пауза.

Рябинин. Я считаю, мы должны подчиниться партии.

Антон (смотрит на него зло, огненно). Ты, Рябинин, меня партийному долгу не учи. Для меня ничего нет дороже партии. (Поворачивается к Шороху и вдруг широко улыбается.) Здравствуйте, товарищ. Я вам подчиниться рад.