— И ваши заслуги будут отмечены по достоинству, друг мой, — сказал Малинский. Чибисов поморщился от неожиданности. — Все показатели вашей работы находятся там, — Малинский указал рукой на карту. — Я знаю о проблемах с компьютерами. Но сейчас проблемы есть у всех. Но вы честны, а это то, что отличает вас от слепого фанатика. Просто используйте компьютеры в пределах возможного. Я подозреваю, что наши проблемы возникают потому, что мы только начали пользоваться всеми этими возможностями. Быть может, следующая война будет полностью вестись компьютерами. Но мы пока находимся в переходном периоде. И поэтому мы должны вернуться в область военной науки. Дальше все зависит от воинского искусства. И от нашей воли.

— Товарищ командующий фронтом, — начал Чибисов. Привычный формализм в его голосе звучал несколько странно, было понятно, что он пытался подобрать правильный тон. Его совершенно застигло врасплох обращение «друг мой». — Как я понимаю, вашим последним пунктом поездки на фронт был передовой командный пункт генерал-лейтенанта Старухина. Я должен поинтересоваться вашей оценкой действий третьей ударной армии.

Малинский напряженно нахмурился.

— Старухин! Павел Павлович, он орал на офицеров своего штаба так, что срывал голос. Я действительно не понимаю, как они умудряются работать. Если командир все время кричит, это только мешает работе. Но Старухин лает и караван идет. Удивительное дело. Я считаю, что такое поведение больше характерно для командиров прошлого поколения. Но Старухин все еще умудряется выжимать из него результат. Однако я обеспокоен. Угроза силам Трименко носит локальный характер, и была до определенной степени предусмотрена нашими планами. Но Старухин должен довести дело до конца. Мы должны прорвать оборону НАТО в центре. Я дал ему разрешение задействовать дивизии второго эшелона армии этим вечером. И мы еще больше поддержим его, если потребуется. Очевидно, тонкие замыслы с британцами не пройдут. Они весьма упорные ребята.

— Как я понимаю, операция по форсированию канала на его участке идет весьма тяжело?

— Одна из его дивизий потеряла целый полк менее чем за полчаса. От него осталось несколько машин и впавших в прострацию офицеров штаба. Но дивизия форсировала канал, обошла британцев с юга, вышла в тыл целой бригаде, прижала ее к собственным минным полям и уничтожила. Старухин продолжает наступление. Но недостаточно быстро. И я не ощущаю перелома. Мы отбрасываем британцев, но они сохраняют управление. Их выбивают с одной высоты, но они окапываются на следующей. Если Старухин не добьется перелома сегодня вечером или завтра утром, мне придется рассмотреть вариант с задействованием в прорыве сил сорок девятого армейского корпуса. И мне это очень не нравиться.

— Учитывая наши потери и расход боеприпасов, соотношение сил и средств в полосе наступления третьей ударной армии на самом деле весьма благоприятно, — сказал Чибисов. — С точки зрения аналитиков штаба, британцы держаться на чистой решимости и не выдержат еще день таких боев.

Малинский потянулся за сигаретой. Это удивило Чибисова. Малинский никогда не курил в его присутствии из-за его астмы. Но Чибисов понял, что это действие было проявлением рассеянности и искреннего беспокойства о ситуации в полосе наступления Старухина.

— В любом случае, — сказал Малинский, раздувая выдохом огонек на конце сигареты, — Старухин должен прорвать их оборону к завтрашнему полудню. Мы должны предоставить штабу противника картину полномасштабного кризиса и очевидного краха, чтобы не дать им возможности адекватно ответить. Мы должны расколоть единство НАТО и представить дело так, как будто одни страны добиваются своих целей за счет других, чтобы каждый командир действовал или бездействовал якобы в своих национальных интересах. И мы должны следовать за ними вплотную, чтобы отбить желание воспользоваться ядерным оружием.

— Дудоров сообщает, что пока нет никаких признаков того, что страны НАТО всерьез рассматривают возможность использования ядерного оружия, — сказал Чибисов.

— Следите за этим. Очень внимательно. Убедитесь, что Дудоров понимает это. Тем временем, Старухин должен продолжать теснить британцев ночью. Даже ценой потери всех своих танков. Я понимаю всю тяжесть ночных операций. У меня нет сомнений, что противник более приспособлен к ведению ночного боя. Но если мы остановимся и дадим им передышку, последствия могут быть фатальными. Мы должны положиться на силу, скорость, в конечном счете, на уничтожение противника там, где не будет другого выхода. Мы должны сохранить и даже ускорить темп наступления. Рассмотрите эту возможность. Британцы вели бои целый день. Теперь заставим их воевать всю ночь с нашими свежими силами. И заставим их воевать весь следующий день. Если у них не сдадут нервы, то кончаться боеприпасы.

Но Чибисов уловил нотки сомнения в голосе Малинского. Командующий фронтом всегда олицетворял собой силу, и было непривычно и тревожно слышать даже незначительное колебание в его голосе.

— Старухин… Должен добиться прорыва, — сказал Малинский. — Он должен сделать это. — От напряжения он дышал слегка приоткрытым ртом. — Что с отвлекающими десантами?

— Они высадились, — сказал Чибисов. — Однако пришлось отправить все наши легкие силы. ПВО противника ограничила возможность десантирования техники и полноценных средств поддержки. Но десантники высадились в Хамельне и к югу от Бремена. Саморуков уже празднует.

Малинский сделал затяжку.

— Хорошо. Я хочу, чтобы внимание противника было приковано к этим местам. Я хотел бы, чтобы они впали в панику и были поглощены этими десантами, чтобы бросили на их уничтожение свои последние резервы. Я никогда не любил жертвовать солдатскими жизнями, Павел Павлович. Но если десанты в Хамельне и Бремене сделают свое дело, мы сохраним гораздо больше жизней. — Малинский усмехнулся, но усмешка была безжизненной, без малейших следов юмора. Его лицо стало похоже на маску горечи.

— Это предательство, без сомнения. Отправить людей, искренне верящих в важность своего задания, и не подозревающих, что это всего лишь отвлекающая операция, и зная, что большинство, если не все из них погибнут, недоумевая, почему подкрепления так и не дошли до них. Я утешаю себя мыслью, что если мы будем наступать достаточно быстро, мы можем выручить их раньше, чем они будут уничтожены. Но я даже наполовину не верю в это. Я знаю, что не буду жертвовать дополнительными жизнями, чтобы спасти десанты. Мы всегда находим рациональные оправдания для того, почему лучшим из людей придется умереть. Это действительно чудовищная сторона работы командира. Странно, что мы можем любить свою работу.

— Десанты на истинные места переправы через Везер будут предприняты, как только третья ударная армия сообщит о прорыве вражеской обороны.

— Синхронность действий будет иметь решающее значение. Но вы сами понимаете это.

— ПВО противника остается серьезной угрозой. Но их расход ракет был очень высок, и истощение запасов способствует нашим операциям. Мы потеряли в воздухе примерно семнадцать процентов самолетов. Но завтра потери будут меньше.

— Что с радиоэлектронной борьбой?

— Нельзя точно сказать, насколько первоначальный план был выполнен. Губищев, тем не менее, работает очень напряженно. Оперативное управление заявляет, что РЭБ слишком мешает работе наших собственных средств связи, в то время как Дудоров жалуется, что помехи во вражеских линиях связи настолько сильны, что перехват сообщений почти невозможно использовать для разведки. А потом оперативное управление опять вызывает Губищева и интересуется, почему уровень помех так низок. Определенные успехи есть, но нет точного способа определения того, что является успехом или неудачей в электромагнитном спектре.

— Возможно, единственным способом определить это станет исход войны.

— Да, это бесспорно. Одно можно сказать точно — автоматизация позволила Губищеву действовать. Он бы не мог управлять своими средствами при помощи карандашей и блокнотов. В конце концов, Дудоров признает определенные успехи. Позиция ГРУ состоит в том, что если мы серьезно нарушили способность противника к управлению войсками, это уже успех.