— Да уж, интересного тут пока мало! — заметил Бернар. — Чрезвычайно похоже на некоторые уголки Сахары — разве что там песок другого цвета.

Он наклонился, подхватил щепотку. Песок оказался кварцевым, очень тонким, красноватого окраса.

— Ничего интересного, — повторил Бернар. — Пойдемте рассмотрим зеленые пятна.

Они направились — сначала шагом, потом бегом — к ближайшему пятну. Легкие скафандры практически не стесняли движений. Прибыв на место, они увидели, что это не растительность, а всего лишь иначе окрашенный и представленный уже чуть более крупными гранулами песок. Он выглядел слегка влажным.

— Возможно, это никелевые соли, — сказал Сиг. — Здесь нет даже растительности. Эта планета определенно мертва. И однако же мы находимся почти на экваторе, в самой теплой ее части.

Ветра не было. Тишина, устанавливавшаяся в интервалах между разговорами, была абсолютной, столь абсолютной, что, несмотря на разрежённость воздуха, отчетливо слышалось поскрипывание песка под башмаками Луи и Элен, прогуливавшихся на некотором отдалении.

— Эта планета мертва, — задумчиво повторил Сиг. — Мы прибыли слишком поздно, если, конечно, на ней вообще когда-то была жизнь.

— Возможно, — вполголоса ответил Поль.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Вечером, во время моего дежурства, приходи вместе с Бернаром в башню. Там и поговорим.

— Хорошо. Но в чем дело?

— Там увидишь. В любом случае — далеко один от другого не отходим!

Метрах в двадцати от них Рэй снимал на пленку первый контакт землян и Марса…

Так — в коротких экскурсиях, анализах почвы и замерах физических факторов — и прошел день. Сиг и Ингрид определили химические компоненты почвы, которую Бернар изучал в поляризационный микроскоп: кварц, магнетит, кое-какие полевые шпаты, никель и коллоидальный кобальт. Известняка в почве не обнаружилось. Поль замерил ускорение силы тяжести и скорость распространения звука. Луи хотел было приступить к составлению карты, но как картографировать эту песчаную и без какого-либо рельефа почву? Элен читала. Артур возился с двигателем «Жюля Верна», у которого отказал компрессор.

Наступил вечер. После ужина все собрались на совет. Было решено, что, пока идет ремонт авто, утром экспедиция из четырех человек отправится в каком-нибудь направлении и проведет разведку местности, удалившись от звездолета километров этак на пятнадцать-двадцать. Затем все, за исключением Поля, которому предстояло первым нести вахту, пошли спать.

В двадцать три часа Сиг поднялся и осторожно потряс за плечо Бернара.

— Что такое?

— Пойдем. Поль хочет нас видеть.

Они бесшумно прошли к лестнице. Поль, ожидавший их прибытия, открыл и тщательно закрыл за ними люк.

— Не хотел понапрасну беспокоить остальных, — пояснил он. — Сиг, ты сменил меня прошлой ночью. Ничего тогда не заметил?

— Да нет, ничего особенного. А ты?

— А вот я заметил! Когда я заступил на вахту вместо Бернара, он сказал, что будто бы мельком видел гигантского краба. Он не был уверен, что ему это не приснилось. При зажженном прожекторе ничего такого он уже нигде не обнаружил.

— А ты что-то видел? — прервал его Бернар.

— Да я и сам уверен не больше твоего. Возможно, на меня так подействовал твой рассказ, но мне показалось, будто что-то движется вон там, — он указал рукой в юго-западном направлении, — что-то с шевелящимися конечностями. Была ли это галлюцинация? Может быть. Или же мы действительно что-то видели?

— Возможно и такое. Нужно быть осмотрительными. В завтрашнюю экспедицию войдут лишь трое: ты, Бернар, сам я и Луи. Ты, Сиг, останешься здесь. И мы возьмем с собой ружья и гранаты.

Они шли уже около трех часов. Вследствие слабой силы тяготения им казалось, что они попали в одну из сказок своего детства и что на ногах у них — сапоги-скороходы. Благодаря легким скафандрам уменьшение давления не доставляло им ни малейших хлопот, но под черным небом они страдали от монотонности пейзажа — и от его сухости и бесплодности. Ввиду отсутствия хоть каких-то визуальных ориентиров их не покидало гнетущее ощущение непродвижения, топтания на месте. Пока был заметен звездолет, они соразмеряли свой ход со своим же постепенным от него удалением. Затем он исчез, растворившись вдали, и теперь они шли по компасу — магнетизм Марса, более слабый, чем на Земле, все же был вполне достаточным — прямо на запад.

Бернар пристально разглядывал поверхность планеты, выискивая хоть что-то такое, на основании чего можно было бы судить о ее прошлом, но повсюду лежал все тот же железистый песок. Что до его спутников, то они рассматривали, как правило, горизонт, надеясь заметить наконец-то какую-нибудь другую неровность почвы, помимо тех гладких дюн, что высились то тут, то там. В конце концов Поль нечто такое все же обнаружил.

— Взгляни-ка, геолог… Что это вон там, на дне вот того ручейка?

Бернар нехотя обратил свой взгляд в указанную сторону — и аж подпрыгнул. На дне канавки виднелась голая горная порода. Лихорадочно вытащив молоток, он отбил небольшой осколок. Это оказалась некая рыжеватая, блестящая материя.

— Чертовски похоже на кое-какие известняки!

Он быстро произвел проверку на кислотность: послышалось громкое шипение. Бернар повернулся к товарищам и с волнением в голосе произнес:

— Насколько это известно современной науке, известняк образуется лишь в условиях жизни…

Унылый пейзаж для них в один миг словно сменился зелеными полями. Стало быть, на этой проклятой планете все-таки была жизнь! Все трое тотчас же заметно повеселели. Кое-что они все же нашли! И даже если этим все их находки и ограничатся, их труд уже не был напрасным!

Спустя полчаса они задумались о небольшом привале, но так как поднимались по дюне, решили дойти до вершины и там уже остановиться. Через пару минут они уже стояли на краю утеса. Какая-то река давно минувших времен проре́зала там столь невероятный каньон, что даже многие тысячелетия не смогли его изгладить. Долина была наполовину засыпана песками, от которых в большей степени пострадал противоположный берег.

Они спустились по узкому ступенчатому уступу и расположились биваком внизу, на выступе. Неподалеку обнаружился все тот же рыжеватый известняк. Бернар направился к груде свежих обломков, и вскоре до ушей его спутников донеслись звуки ударов молотка, приглушенные разрежённостью воздуха. Вдруг они увидели, как Бернар заскакал в танце краснокожих, гротескно деформированном скафандром и слабой силой тяготения. Он размахивал кусочком скалы и издавал нечленораздельное мычание. В два прыжка Поль и Луи очутились рядом.

— Ну, что там у тебя, старина? Говори же! Что ты нашел? Ответом им было радостное завывание:

— Аммонит! Да, аммонит. И знаете, что это доказывает? Что жизнь на Марсе, по крайней мере — до определенного момента, эволюционировала так же, как и на Земле!

То действительно был аммонит — в крайне плохом остаточном состоянии. Они отчаянно застучали по известняку молотками и вскоре получили целую коллекцию различных ископаемых, относящихся к весьма схожим с земными животным — за исключением разве что некоей раковины с двойной спиралью, приведшей Поля в сильное замешательство. В порыве чувств он бросился к утесу и, вооружившись молотком и резцом, выгравировал:

«Здесь, 12 октября 1956 года, экспедиция «Земля — Марс» получила первое доказательство того, что Марс не всегда был мертвой планетой».

Но самую важную находку в тот день сделал все-таки Луи. Обогнув утес, он вернулся обратно бегом и без единого слова потащил товарищей за собой. И там, поднимающиеся прямо из песка и образующие семь сторон правильного семиугольника, высились семь призм белого металла.

Катящийся к лагерю Семиугольника и мертвой долине «Рони» шатало из стороны в сторону. Через несколько минут пути земляне были уже у загадочных призм.