Они неслись среди высокой травы, с легким шелестом складывавшейся под колеса планетохода. Через несколько минут они были уже на месте стычки.

От Херманна не осталось ничего, или почти ничего: буквально освежеванное тело, без головы, в руке по-прежнему зажата ракетница. Еще меньше осталось от парочки элалухини, в которых, должно быть, он стрелял практически в упор. Третий чужеземец лежал на спине, из широкой раны на шее вытекла целая лужа красной крови, гуманоидной крови. Четвертый труп они обнаружили чуть подальше, в траве: в руке — некое странное оружие, половина лица отсутствует, из живота торчит длинный, уставного образца нож. Съежившееся, уже остывшее тело Кемпа лежало рядом.

— Трое наших, четверо элалухини! Итого: семь трупов! Выживших не обнаружено… Ладно, возвращаемся.

— Наших забирать будем, командир? — спросил Каррер.

— Нет. Если это трагическая ошибка, уж лучше оставить все как есть для совместного расследования. Если же война, что ж… В лагерь, и давай, поднажми!

* * *

— Капитан просил вас срочно ему позвонить, командир, — сказал тот, кого он оставлял за связиста.

— Алло, Мишо? Мы только что получили сообщение от элалухини. Они требуют, чтобы вы немедленно связались с их передовой базой. Так и сделайте, но по открытому каналу, чтобы разговор мог слышать и я. Говорите на космическом!

— Вас понял!

На экране возникло бледное и печальное лицо Илии. Позади девушки, скрестив руки на груди, стоял ее брат Эхихо: в глазах — ледяной огонь, губы плотно сжаты.

— Жан, как ваши люди могли напасть на наших? Вы же знаете: мы пришли с миром! И вдруг — такая жестокость! Наши люди буквально разорваны на части!

— Вы еще моих не видели! Из ваших никто, случайно, не выжил? Любопытно было бы услышать их историю! У нас — одни трупы!

— Значит, никто не узнает, что же там случилось на самом деле. Но могу вас заверить, что все наши получили категорические указания: в случае нечаянной встречи вести себя сдержанно, но дружески.

— У наших был такой же, не менее категорический приказ. Но тогда…

— Тогда, похоже, мы чего-то не понимаем!

— Как и мы, в свою очередь. Что вы предлагаете? Эхихо выступил вперед.

— Пока мы не узнаем, в чем там было дело, думаю, будет благоразумно придерживаться наших прежних планов. Завтра нас у себя не ждите. Но, быть может, вы готовы встретиться со мной один на один, где-нибудь на полпути? Да наступления сумерек остается еще примерно два ваших часа.

— Хорошо. Но, как вы понимаете, я должен принять кое-какие меры предосторожности. Оружия у меня с собой не будет — ни видимого, ни скрытого. Я предлагаю вам тоже его не брать, и давайте сведем к минимуму нашу одежду. Вездеходы оставим, каждый на своей стороне, метрах в ста от места встречи. Думаю, та зона голой земли, которая находится примерно на полпути от нашего лагеря к вашему, у озера, вполне подойдет.

— Согласен. Пойду готовиться.

Он исчез с экрана.

— Жан, уверяю вас: должно быть, произошло ужасное недоразумение! Мы не желаем войны!

— Мы — тем более. Илия, — тон его смягчился. — Я обещаю вам: мы сделаем все возможное для того, чтобы снять это досадное недопонимание. До встречи…

Он едва не добавил: дорогая.

Мишо заглушил мотор и спрыгнул на землю. Впереди простиралась бесплодная зона, метрах в четырехстах остановился небольшой вездеход Эхихо.

Он медленно двинулся навстречу чужеземцу. Вечерний бриз приятно освежал его нагие ноги и торс. Издали элалухини выглядел лишь силуэтом, но силуэтом грациозным и гибким. На нем тоже был минимум одежды, и, сократив дистанцию, Мишо увидел, что, даже будучи гораздо менее высоким и массивным, чем он сам, Эхихо обладал мускулатурой, которой бы позавидовали многие атлеты. Они были уже метрах в тридцати друг от друга, когда — практически одновременно — вдруг запнулись и остановились. Мишо, к своему удивлению, почувствовал, что его волосы встали дыбом.

«Да ведь это же просто абсурдно! Там, передо мной — Эхихо, с которым я сотню раз говорил по телевизионной связи, и который, во многих отношениях, мне гораздо более близок, чем десятки моих товарищей. Это брат Илии…»

Но оставшееся расстояние Мишо преодолел, уже ощущая некое странное отвращение, и с ужасом осознал, что его походка изменилась и теперь напоминала походку настороженного животного, палеотического охотника. Вопреки его воле, мышцы напряглись, глаза стали подвижными, как у какого-нибудь хищника. Они оказались лицом к лицу.

Он успел лишь мельком заметить кривую ухмылку на губах Эхихо, затем его накрыла волна ненависти, в тот самый момент, когда лицо другого перекосила мерзкая боевая гримаса. Разжав кулаки и выбросив вперед руки, Мишо ринулся на чужеземца, желая лишь одного — душить.

Даже не сошедший с места элалухини встретил его ударом кулаком в грудь, столь сильным, что Мишо вскрикнул от удивления и боли, но уже в следующую секунду нанес ответный удар. Его кулак с приглушенным звуком впечатался в плоть, и он ощутил необъяснимо-жестокую радость. Все в другом было теперь ему отвратительно — цвет кожи, голос, тяжелые вздохи, доходившие до него между ударами, запах теплого и живого мяса. Лишь одна мысль, одно желание владело им: убить, разорвать, раздавить, убить, убить, убить!

И пока он так бился, инстинктивно настроенный на одно лишь разрушение, в голове у него, словно беспомощный зритель, мелькал проблеск сознания, твердивший, что он пытается уничтожить Эхихо, своего друга Эхихо, брата Илии, Эхихо, на встречу с которым он явился, чтобы уладить трагическое недоразумение.

Из носа и рта его шла кровь, губы были разбиты в лепешку. Элалухини, пусть он и выглядел более слабым, вероятно, был лучше подготовлен, лучше тренирован к сражению. Тем не менее могучий апперкот в подбородок заставил чужеземца пошатнуться, и Мишо, пользуясь представившейся ему благоприятной возможностью, набросился на него, словно тигр. Его правая рука сжала горло другого, тогда как левая защищала его собственную шею. Но Эхихо удалось перехватить его запястье и тем самым уменьшить силу сдавливания. Мишо вдруг ослабил захват и, пока противник приходил в себя от изумления, резко вскинул колено, ломая руку другого в районе предплечья, и тут же снова впился пальцами в его горло. Даже серия болезненных ударов по голове, идущих откуда-то сзади, не отвлекла его от этого зловещего занятия.

— Сдохни, обезьяна! — проскрежетал он сквозь зубы.

Элалухини слабел на глазах. Чей-то голос кричал Мишо на ухо слова, которых он не слышал.

— Смерть обезьянам! — победоносно проревел он. Смерть обезьянам? Внезапно к нему вернулось сознание.

Что там произнес Абдул, перед тем как испустил последний свой вздох? Обезьяны… Голос теперь отчетливо звучал в его ушах.

— Жан! Жан! Не вынуждайте меня стрелять!

Он поднял голову, отведя взгляд от задыхающегося врага. Перед ним стояла Илия: по щекам девушки ручьем бежали слезы, в руке она держала нацеленный на него странный пистолет. Пошатываясь, он поднялся на ноги. Илия? Что она-то тут забыла? Почему бы ей не позволить человеку прикончить обезьяну?

Эхихо распрямился, дернулся в его сторону. Очередной мощный удар, пришедшийся прямо в челюсть, отправил чужеземца на землю, где он и затих.

— Уходите, Жан, уходите сейчас же! Я все поняла! Уходите, пока мое желание убить вас еще не возобладало над всеми прочими! Уходите, молю вас всем, что есть в вас святого! Ох! А ведь мы так ждали этой встречи!

Остолбеневший от изумления, он смотрел на нее, не зная как быть. То была Илия, та самая Илия, которую он столько раз видел на экране, та самая, которую он надеялся когда-нибудь сжать в своих объятиях, и однако же изрядная часть его разума уже подыскивала какую-нибудь уловку, с помощью которой он смог бы обезоружить девушку, превратив ее тем самым в легкую добычу…