— Я удивился, что в его кабинете книг оказалось меньше, чем я ожидал. Много, но не столько. И такой изящный письменный стол…

— В этом нет ничего чего-то такого особенного. Володя не стремился собирать книги только для того, чтобы иметь большую библиотеку. На его полках только то, что он любил, часто перечитывал, хотел иметь всегда под рукой.

— Кого же он перечитывал?

— На первом месте Пушкин. Володя его обожал. Я не знаю человека, который бы читал Пушкина так же хорошо, как Высоцкий. Очень любил он стихи Пастернака.

Тебя удивил письменный стол. Однажды нам сказали, что продается мебель Александра Таирова и Алисы Коонен. Поехали, посмотрели, она нам очень понравилась. Старинная, красивая, но не какая-то особо ценная, просто эта мебель имела душу, не то что современная чепуха. Нам была она дорога еще и тем, что принадлежала людям театра. Там было много всего, но мы выбрали, что больше всего нам подошло: секретер, стулья, письменный стол. Наследники так торопились продать, что оставили в ящике какие-то открытки, рисунки, записки Таирова. За этим письменным столом Володя очень любил работать.

— Мне рассказывали, что он хотел в кабинете, прямо за спиной, устроить стенку или ширму…

— Разговоры об этом были. В детстве, юности Володя жил в тесноте. Для занятий ему выделялся крошечный уголок. Даже в Матвеевском, где у нас была большая квартира, рабочий кабинет оставался маленьким. Видимо, это вошло в привычку: когда что-то за спиной, уютнее работать. Но вместе с тем я заметила, что для письма ему не нужны были какие-то особые условия. Он мог писать везде: в гостиницах, на теплоходе, на кухне, у друзей на даче, в гостях — всюду.

— Правда, что свои стихи он записывал на всем, что попадало под руку: клочках бумаги, пачках из-под сигарет, и поэтому многое из записанного утеряно?

— Это не совсем так. Действительно, если приходила нужная рифма, слово, он мог записать их на чем угодно, но потерять — никогда. Написанное второпях он тут же перепечатывал набело. Он вообще был очень аккуратным человеком, а в том, что касалось его творчества, особенно.

— Стало привычным, что в своих песнях Высоцкий откликался на разные явления нашего бытия, на неординарные проявления человеческого характера, на все, что выбивалось из общепринятого стереотипа или, наоборот, было очень уж характерной чертой для определенного слоя общества. Не важно, о чем и о ком он писал, чувствовалось, что это его волновало, не оставляло равнодушным Но, странное дело, вы с ним так много поездили по свету, побывали в стольких странах, а в его творчестве это практически не нашло отклика. Много о нашей жизни и почти ничего о «той». Не задело? Не взволновало?

— Думаю, ты неправильно ставишь вопрос. Высоцкий писал не только песенки, как считают многие его почитатели. Кроме песен и стихов, которые не становились песнями, он писал прозу (на мой взгляд, отличную), сценарии, путевые очерки…

О книге Марины Влади, фрагменты из которой мы приводим, рассказывает корреспондент ТАСС в Париже Юрий Королев:

Во Франции у творчества Высоцкого немало поклонников. В этом мне еще раз пришлось убедиться, когда в парижском книжном магазине «Глоб» М. Влади подписывала экземпляры своей книги. К столу, за которым сидела актриса, выстроилась большая очередь читателей, какую редко увидишь даже на встречах с маститыми французскими литераторами.

Новая книга построена в форме писем, которые М. Влади адресует Высоцкому. В них прослежена вся их совместная жизнь на протяжении более чем 12 лет, начиная с приезда актрисы в Москву в 1967 году на пятый Международный кинофестиваль, где она познакомилась с Высоцким, вплоть до смерти поэта.

Книга М. Влади не однозначна. С рядом ее высказываний (главным образом политического характера) трудно согласиться. Что представляет несомненную ценность книги, так это приведенные в ней малоизвестные факты из биографии Высоцкого, относящиеся как к его жизни и работе в Москве, так и к многочисленным поездкам по всему миру. Например, читатель узнает о встречах Высоцкого с такими известными деятелями культуры, как Роберт де Ниро, Лайза Минелли. Рассказ актрисы вызывает большой интерес и потому, что М. Влади часто пишет о событиях, никому, кроме нее, не известных. В книге Высоцкий предстает как талантливый актер театра и кино, композитор и, главное, поэт. Актриса пишет о том широком признании, которым пользовался Высоцкий, о его концертах, на которые съезжались тысячи слушателей, о письмах, которые приходили к нему. В то же время она вспоминает, что Высоцкий переживал как тяжелую личную трагедию то, что при жизни ему не удалось напечатать ни одного сборника стихов, что поэты и критики не воспринимали его поэтическое творчество всерьез.

Высоцкий был народным поэтом, он это чувствовал, сказала М. Влади. Он тяжело переживал то, что, например, многие его песни, написанные к кинофильмам, часто вырезали буквально в последний момент. В книге, замечает М. Влади, «я пыталась передать правду о Высоцком. Он не был идеальным человеком, как его сейчас многие пытаются представить. Для меня он был человеком со всеми своими слабостями и внутренними противоречиями. Он страдал, мучился, боролся с самим собой. В этом отношении французские критики правильно оценили мою книгу. Они пишут, что после ее прочтения остаются хорошие впечатления о Высоцком. Для меня это очень важно. Я хочу, чтобы его любили. Но любить можно только реального человека. Высоцкий был очень простой и добрый человек, и незачем делать из него статую.

Советский Союз — это страна, которую я очень люблю. Я счастлива, что сейчас в ней многое меняется. В 1987 году я была на московском форуме «За безъядерный мир, за выживание человечества», и впечатления — удивительные…»

Работа над книгой не помешала деятельности М. Влади по сохранению творческого наследия поэта. Важно отметить, что сразу после смерти Высоцкого она передала его архивы в Центральный государственный архив литературы и искусства (ЦГАЛИ). Это стихотворения, отрывки прозы, маленькие рассказы. Все эти материалы, считает М. Влади, могут стать основой полного собрания сочинений Высоцкого. Вместе с друзьями поэта она собирает сейчас магнитофонные записи его выступлений, видеокассеты, пластинки, фотографии, кинопленки.

В Москве я по случаю кинофестиваля 1967 года… Прихожу в театр за тобой после репетиции. Утром известный режиссер Сергей Юткевич предложил мне роль Лики Мизиновой. Я еще не дала окончательного согласия, поскольку съемки могут растянуться на год. Ты начинаешь скакать вокруг меня, кричать, умолять, я повторяю тебе, что далеко не все так просто: но ты стоишь на своем: надо соглашаться на эту работу, тогда мы сможем часто видеться. И, что самое главное, ты сумеешь убедить меня стать твоей женой… Однако я напоминаю, что есть одно маленькое обстоятельство, которое нельзя не учитывать: я-то не влюблена в тебя.

— Неважно, — говоришь ты, — я сумею тебе понравиться, увидишь.

Наши радостные и беззаботные встречи продолжаются еще несколько дней. Но кинофестиваль заканчивается, и я покидаю Москву с контрактом в руках. Вернусь на съемки в начале 1968 года…

Недели летят быстро. На душе стало легче, когда я получила письмо из Москвы. В задумчивости я спрашиваю себя: что происходит в моем сердце и почему все навевает на меня тоску? Телефонный звонок обрывает мои грустные мысли. На другом конце провода — ты, слышу твой теплый голос, русский язык, который напоминает мне горячо любимого отца, слышу твои простые слова. У меня перехватывает дыхание. Повесив трубку, когда разговор окончился, не могу сдержать рыданий. Мама смотрит на меня и говорит: «Моя девочка, ты влюбилась». Я пытаюсь найти другое объяснение: мол, много работаю, накопилась усталость, но в глубине души, я знаю это, я просто жду новой встречи с тобой…