Восток начал розоветь. Еще четверть часа и встанет солнце.

— Вея. Веомага, — грустно сказал Ярун. — Я не хочу так жить. Лучше умереть.

Поглядев в окно, где с каждой секундой таяли звезды, я со вздохом поднялась со стула. Подошла к мужчине.

— Ярун, — я поймала изумрудный взгляд. Все же до чего красивые глаза! — Я не могу. Это недостаточная причина. Ты должен прожить жизнь, прежде чем говорить, что не хочешь ее. Узнай ее радости и горести. Все. И уж потом говори, чего желаешь. И тогда, если ты, по-прежнему, не изменишь своего мнения, я убью в тебе человека. Но не раньше, чем ты проживешь свою жизнь.

После этих слов я прыгнула в окно и понеслась по городу, будто чумная. От чего или от кого я бежала? Нет, ни за что я не возьму на себя еще раз такую ответственность. Еще раз создать птенца и видеть его последнюю смерть выше даже моих сил.

Ярун, если ты не отступишь от своей глупой идеи, то станешь вампиром и без моей помощи. А если нет? Проживешь хотя бы то, что люди называют жизнью.

Рассвет застал меня далеко от стен Гуара. Так закончилась эта ночь. Ночь предательства, как назвал ее Ярун, спустя много лет.

Он с горечью и болью в сердце смотрел на опустевшую комнату, на стул, на котором она только что сидела. Его руки все еще помнили холод ее пальцев.

— Я и так все пережил, Вея, — тихо произнес мужчина, — но ты заставляешь меня пережить то, чего я так не хочу, еще раз… Потому что боишься…

Из воспоминаний меня вернул мелодичный голос бывшего вестника.

— Ты бледнее обычного. Давно ела?

Я перевела на него чуть туманный взгляд. Глаза начинало жечь — верный признак близкого восхода.

— Четыре ночи назад, — подумала я с ответом. — Ничего. Завтра поохочусь.

Ярун неодобрительно цокнул языком. Встал, направился к комоду. В нижнем ящике он рылся долго. С полминуты. Затем выудил оттуда небольшую тыквенную флягу. Протянул мне.

— Я все надеялся, что ты вернешься. Первые несколько лет ждал, что ты придешь. Потом отчаянно не хотел верить, что ты меня бросила. А последний десяток годов просто делал запас каждые несколько ночей. По привычке.

Недоверчиво глянув на Яруна, я взяла флягу. Выкрутила пробку. Оттуда дохнуло свежей кровью. Человеческой…

— Это не то, о чем я думаю, Ярун?! — не мог же сухопарый старик самостоятельно сцедить целый литр крови с живого человека? Или мог? Или живой человек превратился в хладный труп?

— Ха-ха! — искренне рассмеялся Ярун. — Я никого не убивал. Это Руинный квартал, если ты помнишь. Бандиты здесь приходят и уходят.

— А Ярун остается, — закончила я его фразу. — Благодарю. Но ты сумасшедший!

В конце концов, неважно, откуда у него кровь. Главное, не придется спать с пустым желудком. Жажда взяла верх, и я не стала ей сопротивляться. Кровь оказалась довольно свежей. Я не заметила, как осушила внушительную флягу. Видно, сильно проголодалась.

Все это время Ярун глядел на меня, не отрываясь. В зелени глаз я видела не только грусть и укор, но и нечто неотвратимое.

— Что с тобой стряслось? — я вмиг посерьезнела. Что-то нехорошее исходило от Яруна.

Он оскалился, опершись о стол. Долго смотрел на меня, а узловатые пальцы все сильнее сжимались в кулаки. Наконец, Ярун с досадой махнул рукой.

— Со мной случилось то, что случается со всеми, дорогая Веомага, — он, кряхтя, повернулся к окну, плотно закрыл ставни, тем самым спрятав меня от восходящего солнца. — За тридцать лет много воды утекло.

— Что случилось? — не впасть в состояние сна оказалось сложной задачей. Все вампирье естество кричало «под землю, спать!»

— Долго рассказывать, — старик поджал губы. — Ты уже почти спишь. Продолжим ночью.

Зрение пропало. Конечности отяжелели. Сквозь обволакивающий сон я почувствовала, как меня коснулись горячие сухие руки. Вскоре тело опустилось на что-то мягкое. А по волосам пробежали чьи-то осторожные пальцы. Прежде чем полностью погрузиться во тьму, я ощутила легкий поцелуй на виске.

— До ночи, Веомага.

Сны вампирам не снятся. У нас нет души, чтобы она путешествовала по разным красочным мирам, переживала захватывающие приключения или наслаждалась свободой и красотой. Нет. Мы проваливаемся в темноту. Продолжаем себя осознавать в ней, но это не то, что сны живых людей. Иногда в темноте появляются образы, картины, лица. Все они лишь отражения нашей памяти.

Впервые за много-много лет мне не хотелось просыпаться. Не хотелось открывать глаза, впускать в них вечно гудящий живой мир, населенный людьми, которые едва ли разумней лесного зверья. Лень подняла свою голову, а я свою от подушки оторвала с великим трудом.

Весь день меня окружали фантомы прошлого. В особенности, Ярун со своей мечтой о бессмертии. Вряд ли я смогла ему донести, что ничего хорошего в бессмертии, кроме самого бессмертия, нет. У каждого свое существование. И если человек несчастен при жизни, то нет никаких гарантий, что его осчастливит смерть. Это все выдумка.

Свесив ноги с мягкой кровати, я открыла глаза. Стемнело давно. Сквозь ставни проникал свежий ночной воздух. Сейчас, должно быть, около полуночи.

Мне по-прежнему не хотелось ничем заниматься, не хотелось спускаться вниз, видеть Яруна, других людей… Но… как минимум одного человека проверить необходимо.

Жадан. Он все еще находился в таверне. Я надеялась, под присмотром Эгуна. Если же вампиреныша не окажется на месте, пусть пеняет на себя. Сегодня у меня отвратительное настроение.

Плотно закрыв за собой дверь комнаты Яруна, я спустилась на первый этаж. Веселье перешагнуло свой пик и теперь таверна потихоньку пустела. Хотя народу было еще немало.

Оставшись незамеченной Яруном, я спустилась в подвал. Дверь в комнату соседнюю с моей была заперта. Похоже, постоялец еще не покинул таверну. Или наоборот еще не вернулся.

— Открывайте, — я уверенно постучала в дверь в комнату своих спутников.

Послышалась суетливая возня, и Эгун впустил меня внутрь. Горел один-единственный светильник, дававший только намек на освещение. Наверное, специально для моего человеческого подопечного. Жадан подремывал, свернувшись калачиком на сером покрывале, но стоило мне войти, как он поднял голову. Эгун выглядел встревоженным и почему-то с опаской то и дело косился в мою сторону.

— Чего? — буркнула я, усаживаясь на кровать в ногах Жадана. Сунжэ эти самые ноги вмиг подтянул к побородку. В нем все еще боролись друг с другом ненависть ко мне, страх и любопытство. Бедное дитя, раздираемое противоречиями!

— У тебя подбородок в крови. Запекшейся, — пояснил свой опасливый взгляд Эгун, усаживаясь на противоположную кровать.

— И что? — недоуменно выдохнула я, но кровь соскребла. Видимо, вчера так удивилась фляге Яруна, что слишком поторопилась ее осушить. — Ты-то всегда аккуратный при еде?

Эгун замолчал, не решаясь задавать вопросы. Жадан выглядел сонным, его глаза то и дело закрывались, но потом он встряхивал головой. И все продолжалось сначала.

Пока я соскоблила потек засохшей крови, ни один из мальчишек не шелохнулся. Они ждали моих слов и действий. Я же не хотела ничего ни говорить, ни делать. Но если брошу все на самотек, неизвестно во что это выльется.

— Жадан, — я подергала сонного мальчишку за лодыжку, отчего тот подпрыгнул на добрых полметра. Меня это рассмешило. — Ты голодный?

— Н-нет, — пробурчал он.

— То есть, сутки без еды обычное для тебя дело? — его ногу я так и не отпустила.

— У нас припасы были, — насупившись, ответил парень.

— Припасы они и называются припасами, потому что их припасают на дорогу, на черный день или еще куда, — я зевнула, давая понять, что со мной сейчас лучше просто согласиться, не вдаваясь в дурацкие объяснения своих поступков. — Пойдем. Ярун тебя накормит.

Эгун наблюдал молча. Как только я разобралась с человеческим мальчишкой, переключилась на него.