Пробежав в быстром темпе минут семь, я остановилась. Нет, ночью ни один отряд не выйдет за пределы города. Люди слишком пугливы, чтобы оставлять свою твердыню и бросаться на поиски вампира в страшный ночной лес. Вот эльфы — другое дело! Будут преследовать и ночью, и днем, пока не уничтожат или не потеряют цель.

Однако за последние сто лет я сильно расслабилась. Где ж это видано, чтоб матерого вампира люди выследили? Хотя что-то мне подсказывало, не обошлось без «доброжелателей». Интересно, чьими птенцами были те двое, одна из которых сдала меня.

Размышляя о собственных врагах, я дошла до небольшой полянки. Огляделась. С северной стороны росла большая лещина. С западной — кусты смородины. Хорошее место для вечного сна. С темных небес на меня смотрела стареющая луна, обрамленная искрами ярких звезд. Они перемигивались, как бы соглашаясь со мной.

Положив старика в высокую траву, я принялась копать могилу. Человеческие руки для этого мало подходили. Ни первый раз мне случалось тревожить землю без лопаты. Повинуясь опыту, я приняла вторую форму. Некоторые из нас называют ее «истинной». В гнездах многие старые вампиры предпочитают жить именно в этой форме. Нет. Мне она решительно не нравилась.

Мгновенье черной пелены перед глазами, и облик мой изменился.

Мраморная с серовато-синими прожилками кожа обтянула мускулистое тело. Фаланги пальцев значительно удлинились. Ногти превратились в когти и отросли на шесть сантиметров. Волосы из светлых превратились в багряно-рыжие. Стопа деформировалась. Теперь вес тела приходился на подушечки под пальцами, а пятка поднялась над землей, выгибаясь назад. Были б рядом другие, отметили б, что глаза из темно-алых превратились в обсидианово-черные.

По меркам своего народа я была красавицей в этой форме. Представители других рас тоже не оставались равнодушными к моему виду. Они сразу хватались за оружие, если не лишались чувств от страха. Поэтому я предпочитала не менять облик без надобности. К чему лишнее внимание?

Когтями погребальная яма была выкопана в два счета. Достаточно глубокая. Дождями могилу не размоет.

Я опустила мертвое тело в землю, и принялась закапывать. Прости, старик. Твою могилу оплакивать будут только небеса.

Обернувшись человеком, я еще какое-то время сидела у небольшого холмика. В раздумье глядя на свежую могилу, я пыталась унять непрошенную грусть. Сама я никогда не убивала при кормлении. Многие думали — по эстетическим причинам, или чтобы не выдать себя, как вампира.

Они ошибались.

Я просто не могла убивать без нужды. Ни один даже самый голодный вампир не выпьет человека за раз. Никогда. Так зачем убивать? Высвобождать свою мерзкую суть? Вампиры, как и люди, бывают разного сорта и разной чести. Честь — именно то хорошее, что осталось в моем существе от мастера[7], обратившего меня. Правда, слово «честь» мы с ним понимали по-разному.

Я и не заметила, как подкрался рассвет. Восточный край неба посерел. А я даже убежища на сон грядущий не нашла. Вот вам и матерая вампирша! Что ж, придется по старинке в земле дневать. Я вытянулась на травке. Меня ощутимо клонило в сон. Я устала за ночь.

Трава пахла свежестью то ли от росы, то ли от вчерашнего дождя. Её сочная зелень уже пропитала мою светлую рубашку — на локтях и спереди расползались грязноватые пятна.

Потянувшись до хруста, я сложила руки на груди — так удобнее. Земля обняла меня с нежностью матери. Она стала зыбкой, точно песок. Поглощала меня неторопливо, со вкусом. Я почувствовала ее холодную тяжесть на лодыжках, коленях, бедрах.

Но в планы Беликия — подлого, кровожадного вампирского бога — мой спокойных сон не входил!

Кто-то с огромной силой вырвал меня из земли, попутно чуть не оторвав руки. Я в бешенстве открыла глаза. Неужели выследили? Кто? Стражники?

Двое.

Забрыкавшись изо всех сил, я зашипела. Но, ни когтями, ни клыками обидчиков достать не смогла. Судя по теплоте прикосновений — люди. А по силе не уступают вампирам. Дневная стража, фострэ[8], поняла я. Люди, служащие вампирам. Ночью я легко бы от них избавилась. Но сейчас рассвет. Силы мои таяли, как снег летом.

— Мешок накидывай! Не то ее солнце спалит!

Прошло еще несколько секунд борьбы, и меня засунули в больной мешок из какой-то плотной ткани. Зато теперь я знала, что фострэ не двое, а трое. Как только меня полностью скрыл мешок, под ребра, локти и колени впились тугие веревки. Меня еще и связали!

— Если она и дальше брыкаться будет, мы ее не довезем! — услышала я сквозь наползающую дремоту грубый голос.

— Не будет. Они днем, что мухи зимой. Впадают в глубокую спячку.

Второй фострэ был прав. Я уже с трудом шевелила пальцами. Глаза закрывались.

Крепкий мертвецкий сон сковал меня не хуже заговоренных цепей.

Солнце скатилось с небосвода, уступив место своей сестре — луне. Как только первая вечерняя зорька осветила землю, глаза мои открылись. Я помнила все, что случилось накануне. К тому же прорезался голод, злость и досада. Если я сейчас же не увижу тех фострэ, а еще лучше, их господина, то не поручусь за сохранность покоев.

Кстати, о покоях. Я, действительно, находилась в каком-то помещении. На мне не было ни мешка, ни, тем более, веревок. Мое тело утопало в мягкой перине, укрытой дорогой шелковой простыней. Сама кровать была из черного дерева. Меня от окружающего пространства отделяла тяжелая ткань балдахина. Судя по ощущениям, в покоях я одна. Комната находилась под землей — все вампиры чувствовали защиту этой стихии, и я — не исключение.

Значит, догадка верна, и фострэ притащили меня к своему господину. Ну, держись, собрат. За такое приглашение по головке не поглажу!

Комната оказалась достаточно просторной. Незадолго до моего пробуждения здесь явно кто-то побывал. Свечи в канделябрах не успели оплыть.

Интерьер довольно богатый. Дорогая мебель все той же черной древесины. Зеркало во весь рост у стены напротив. Только зачем? Ни один даже самый старый сильный вампир не смог бы увидеть отражение. Может, в гнездо приглашались живые? Вместо окон — холсты с изображением людского города. Пол уложен черными мраморными плитами с затейливой вязью золотого орнамента.

Окинув всю эту роскошь неторопливым взглядом, я посмотрела на себя. Переодевать меня побоялись. На мне все еще красовалась помятая одежда с зеленовато-бурыми пятными от грязи и травы. Оно и хорошо. Привычнее. От крикливой роскоши сводило скулы!

Подойдя к двери, я подергала ручку — не заперто. Было бы разумнее дождаться, когда за мной кто-нибудь придет. Но я слишком проголодалась и, ничего не опасаясь, вышла в полумрак коридора.

Вскоре я нашла винтовую лестницу, ведущую наверх. Ее ступени проводили меня на первый наземный этаж. Снова сеть коридоров. Кому бы это гнездо ни принадлежало, тут я раньше не была.

Когда мне совсем надоело бродить одиноким приведением по пустынному замку, я уловила дурманящий аромат. Кровь! И не просто, а с цветочными нотками.

Погодите-ка. Кажется, я знаю, чьей гостьей стала. Ноан! Мой милый братец! Кому еще придет в голову разбавлять кровь цветочной пыльцой?!

С тихим рычанием я пошла на запах. Вскоре передо мной возникли большие двустворчатые двери. Их я открыла сильным пинком. В трапезной, а это была именно она, собрались все обитатели гнезда. В основном, молодые вампиры. Ну, и конечно, во главе огромного стола восседал мой брат по создателю. Кипильно-белые волосы он зачесал назад, открывая идеальный лоб. Наш мастер любил блондинов. Поэтому я и Ноан — единственные выжившие из птенцов нашего создателя — светловолосые. Хотя, в этом я уступаю братцу. Он светлее.

На большом столе, убранном бело-золотой скатертью, громоздились блюда — чаны и чаши с кровью. В некоторые были добавлены «приправы». Цветочная пыльца, которую я учуяла издалека, мед, даже коровье молоко. Отвратительно! Благодаря таким извращенцам, как мой братец, весь род вампиров клеймят зверьми и демонами!