В письме я рассказала о кампе, об особняке, о ходах. Подумав, согласилась с идеей Ноана продемонстрировать эликсир, отобранный у Независимых, Кезо. Быть может, старый алхимик не при чем. А может, эликсир его рук дело. Пусть Ноан сам разберется. Он больше подкован в интригах и межклановой политике, чем я. Умолчать пришлось о трех фактах: союзе с эльфом, опекунстве над сунжэ и о больной руке. Думаю, Кемена расскажет своему мастеру о моем новом птенце. Так что об этом я тоже писать не стала.

В итоге Кемена почтительно поклонилась мне и скрылась в дождливой ночи вместе с письмом. К рассвету Ноан прочтет его. Я в этом не сомневалась.

Как только за спиной Кемены закрылась дверь, я поднялась к Лледосу. Он как раз сидел на узком подоконнике в отведенной ему комнате и доплетал одну из косичек. Эльф привел себя в порядок, переоделся. Сейчас на нем были свободного кроя темно-серые штаны, коричневая рубашка с расшитым воротом и рукавами и короткие сапоги того же коричневого цвета. Почти все свои косички он переплел. Теперь они покорно лежали на его спине.

К нему я поднялась специально. Перечитав письмо Ноана, я отчего-то разволновалась. Брат писал о печати нашего мастера с символом рябины. Ни я, ни Ноан толком не знали, что это значит. Но печать древняя. А кто еще кроме вампиров сохранил придания старых времен? Эльфы. У них хорошая память. Вдруг мне улыбнется удача, и Лледос развеет мое волнение?

Эльф скосил на меня серо-синий глаз. И вся реакция. Я закрыла за собой дверь, прислонившись к ней спиной. Молчали мы секунд двадцать. Потом я произнесла.

— Благодарю. С кампой в одиночку я бы не справилась. Ты можешь гордиться. На родине, за то, что ты убил это существо, прослыл бы героем.

— Ну, да, — криво усмехнулся эльф, хотя я заметила гордость, промелькнувшую на его лице, — одну нежить убил. Вторую — спас.

Я тоже усмехнулась.

— Со «второй» у тебя договор. Ты умный эльф. И если не закончишь свои годы в камере у Кезо, можешь стать превосходным охотником на нежить.

— Зачем ты пришла? — злобно осведомился Лледос. Неужели опять вспомнил, что он «благородный эльф», а я «противная природе тварь»?

— Ну, как же. Я живу в «Жирном крабе». — Эльф не оценил юмора, пробуравив меня тяжелым взглядом. Пришлось отвечать серьезно. — Ты хорошо знаешь мифы своего народа?

Лледос повернул ко мне голову. В его прищуренных глазах мелькнул интерес.

— Зачем тебе?

— Значит, знаешь, — удовлетворенно кивнула я. — Скажи, Лледос, что может объединять рябину, рассвет, день и ночь?

Своим вопросом я сбила эльфа с толку. Он задумался, приподнял левую бровь, пытаясь о чем-то вспомнить.

— Солнце? — наконец, предположил он.

— Солнце, — повторила я. — У твоего народа есть какой-нибудь миф, в котором рассказывается о рябине, солнце, рассвете?

Снова Лледос задумался. У эльфов хорошая память. Стоило дать Лледосу время, и он обязательно вспомнил бы. Но времени у меня не было.

— Да, есть одна легенда, — довольно быстро вспомнил эльф. — Если без подробностей, то у моего народа есть безымянный герой. Прославился разными подвигами. Он двигал горы, останавливал реки, держал руками небо. Но его погубило предательство собственного брата. Ночью предатель ослепил веткой рябины героя, и заколол его на рассвете. По легенде, солнце красное утром оттого, что скорбит по преданному герою.

— Дай угадаю, в такие дни вы не делаете ничего серьезного и не выходите за пределы своих земель.

— Пф, — состроил мину эльф, — тут и ребенок догадается!

Мне стало нехорошо от собственных мыслей.

— Не хочу тебя расстраивать, Лледос, — я встала и направилась к выходу, — но ваш безымянный герой, кажется, вампир. Возможно, даже древний.

Закрывая за собой дверь, я услышала, как эльф спрыгнул с подоконника. Сейчас побежит за мной, чтобы обвинить меня в насмешничестве над великим остроухим народом.

Так и вышло. Только я оказалась в коридоре второго этажа, как за плечо меня ухватил Лледос. Хорошо хоть, правое. К левому не прикоснуться — больно.

— Что ты сказала?! — не своим голосом прошипел эльф.

— Я сказала, что ваш герой — либо старый, либо древний вампир. Если ты успокоишься и подумаешь об этой легенде, то придешь к тем же выводам.

— Нет! — выкрикнул эльф.

— Ну, тогда я ошиблась, и ты непроходимо упрям, — я наклонила голову, исподлобья глянув на эльфа.

— Вея! — В коридоре появился Ярун. Быстро оценив ситуацию, он встал между мной и Лледосом, осторожно отведя его руку. — Что у вас происходит?

Милое дитя! Ярун знал, что слабее эльфа, но загородил собой создательницу.

— Все в порядке, — я сочувственно поджала губы. — Просто Лледос осознал одну неприятную истину.

И я тоже…

Кто бы мог подумать, что у эльфов хранятся сказания о вампирах! Почему я раньше не интересовалась легендами и мифами этих народов? Могла бы узнать много нового! Увы… Наши древние сородичи были куда хитроумнее и мудрее, чем мы. Заставить эльфов восищаться ими! А ведь остроухие вовсе не подозревали, что воспевают вампиров! Какое искусство! Какая манипуляция!

— Собирайтесь, — сухо скомандовала я и, скосив глаза в бок, к лестнице, уточнила, — вы тоже, парочка шпионов! Завтра уходим из Гуара.

— А твоя рука? — Ярун неодобрительно качнул головой.

— Через какое-то время восстановится. — По крайней мере, я надеялась на это.

Прошло шесть дней, как мы оставили Гуар. Лледос был несказанно счастлив. Ему надоел тесный людской город. Северянин привык чувствовать свободу холодных просторов, а не суету городских улиц. Стоило нам отойти от Гуара, как Лледос даже подобрел. Иногда перекидывался словечком-другим с Эгуном.

В завязавшейся дружбе между ридайцем и сунжэ я убедилась еще больше. Жадан всегда отыскивался неподалеку от Эгуна. Мальчик привык к вампирьему обществу, не пытался сбежать. Да и от ядовитых провокаций с его стороны я почти избавилась.

Мне пришлось отказаться от идеи найти учителя для малыша. Консолия показала, что с ней шутки плохи. Я подозревала, что весь Гуар под ее ведомством. Оставлять в городе мальчишку я не рискнула. Поэтому пришлось его натаскивать самой. В столице у меня не хватало времени на него, но в дороге все изменилось. И теперь Жадан каждый день, пока мы спали, оттачивал способности «слышащего кровь». А ночью делился своими достижениями или провалами.

О том, что Жадан — сунжэ, узнали остальные участники нашего похода. Реакция их была самая разная. Лледос с уважением отнесся к Жадану. Даже в чем-то ему пытался помочь. Ведь «слышащие кровь» у эльфов в почете.

Эгун сильно удивился способностям друга. Собственно, молодой вампир стал главным объектом тренировок Жадана. Никто из них не остался обижен.

Но лучше всего за пределами города себя почувствовал Ярун. Он пока не освоился с новыми способностями тела и разума. Это вызывало неудобства, но молодой вампир пытался приспособиться. И это ему удавалось. Охотился он сам, правда, под моим присмотром. Через несколько ночей научился передвигаться с большой скоростью так, что глаз человека вместо него заметил бы размытое пятно.

Моим спутникам путешествие пошло на пользу. Они стали теснее общаться, не выясняя, кто главнее, сильнее, благороднее. В общем, где-то в глубине холодной души я тихонько радовалась.

Одно омрачало мои ночи. Левая рука. Яд убитой кампы не желал куда бы то ни было деваться. Его ничто не брало. Каждая ночь для меня сопровождалась жгучими искорками боли от самого плеча до кончиков ногтей. Сытная трапеза помогала ровно на несколько часов. После чего боль возвращалась. Из-за этого я стала раздражительной. Злилась по пустякам.

Я видела, как волнуется Ярун. Он несколько раз предлагал мне обратиться к Ноану. Или к магам-отступникам. Но на это требовалось время. Тем более, обратившийся за помощью вампир — слаб. Если новость о моей болезни распространится среди сородичей, найдутся несколько десятков тех, кто захочет меня обезглавить. А мне лишние хлопоты не нужны. И так не скучно.