Матвей с трудом преодолевал полосу препятствий вслед за Михаилом. У него получалось далеко не так изящно, бесшумно и бескровно — уже пара острых веток оставила отметины на лице. «Что-то нечисто с этими буреломами, — мелькнула мысль. — Вряд ли сад — даже за сто лет — мог превратиться в непроходимые чащи без помощи волшебства. Только зачем тратить на это силы?»

— Чертовы волшебники, — пробормотал Михаил, когда они оказались у шаткого заборчика.

— А что?

— Думаешь, подобный ужас мог здесь появиться естественным путем? Никогда.

Матвей кивнул:

— Я тоже об этом подумал.

— Не сомневаюсь. А теперь — бежим, пока полицейским не пришло в голову окружить дом.

— Вот он, вот он! Сюда! — раздался чей-то голос, и Матвей подскочил на месте, в панике завертел головой.

— Бежим же! — понукнул его Михаил.

Но Матвей примерз к асфальту. Его будто ледяной водой окатило, и глаза словно только что открылись, как у двухнедельного котенка, и он увидел, осознал себя — в бегах. Это за ним погоня? Это его хотят поймать?! Самого примерного, послушного, идеального?!

— Бежим! — взвыл за его спиной Михаил.

Матвей все смотрел, как на него надвигается полицейский. В голове царила звенящая пустота. Этого просто не могло быть. Он все ждал, что проснется и вновь окажется на своей кровати. А полицейский был все ближе, ближе, ближе…

— Да чтоб тебя! — рявкнул ему на ухо Михаил. — Бегом марш!

Матвей вздрогнул, развернулся на сто восемьдесят градусов и послушно взял с места в карьер. Они мчались грязными подворотнями и извилистыми переулками, рискуя каждый раз попасть в тупик. Погоня не отставала.

— Куда мы? — задыхаясь от непривычной нагрузки, просипел Матвей.

— Тебе выбирать, — не оборачиваясь, ответил «посланник». — Ты у нас «видящий». Сейчас главное — оторваться от «хвоста».

Если бы ситуация не была столь напряженной, Матвей бы выражению улыбнулся. Он когда-то давно слышал его по телевизору в динамичном захватывающем боевике. Мать… ох, простите, «эта женщина» запрещала ему смотреть подобные фильмы, ибо пагубно для психики идеального ребенка, и может сбиться вся программа, и тогда, по ее словам, прощай великие перспективы. Но один раз Алевтина Григорьевна отвлеклась, ушла на кухню, и Матвей переключил канал, и попал на момент невероятной погони… На экране главный герой бежал что было сил по ночному городу, таща на буксире полуголую симпатичную и худую как спичка девицу, и постоянно оборачивался назад, и отчаяние искажало его мужественное лицо, когда он видел, что преследователи близко; и девица плакала от страха, и герой говорил: «Ничего, ничего, нам бы только оторваться от хвоста»…

Что было дальше, Матвей так и не узнал, потому как в комнату вошла «эта». Она не просто телевизор выключила, но и в спальню в наказание отправила, и потом еще беседу воспитательную провела, после которой Матвей еще долго к пульту боялся подходить. И вот боги знает сколько лет спустя Матвею тоже пришлось спасаться бегством, и кому-то со стороны это показалось бы увлекательным. Но только со стороны.

— Надо найти укрытие! — донесся до него голос Михаила. — Решай! Мы долго не протянем.

Матвей на себя такую ответственность брать боялся. Ему вдруг захотелось оказаться дома, в безопасности, и чтобы все стало как раньше. Чтобы он продолжал считать мучительницу Алевтину хорошей, тянуть лямку в школе, бояться и стыдиться себя. Чтобы все было, может, не так уж просто, но уж точно понятно, распланировано на годы вперед.

Когда он мечтал о великих делах, то никак не представлял себе, что они сопряжены со множеством неудобств морального и физического толка. С ответственностью за принятые решения; с колебаниями и волнениями. В его представлении «великое дело» всегда было лишено каких-либо негативных оттенков и последствий; было абсолютно прозрачным по природе.

И вот теперь, когда его преследовали, Матвей впервые пожалел, что у него «предназначение».

Полицейские не отставали — теперь их было трое, и они гнали Матвея, как дикого зверя. По крайней мере, так казалось самому преследуемому. Он несся по городским окраинам, пугая немногочисленных прохожих, нырял в подворотни, сворачивал в проулки, вытирал пот и отдувался, пока не увидел открытую подъездную дверь. Это было спасение. Он резко свернул к ней, запнулся о порожек и практически упал в благословенно-тёмную дыру подъезда. Михаил, эту дверь миновавший, вернулся и юркнул следом.

— Быстро! — скомандовал он. — Твори!

— Что?

— Твори, говорю! Сбей их со следа! И только попробуй сказать, что заклинание забыл!

— Что?

— Иллюзия, мой друг! Простейшая иллюзия!

Матвей почти не слышал слов Михаила — так громко стучало сердце — но смысл уловил. Только бы заклинание не перепутать, только бы не перепутать. Альтернативы не было, времени на размышления не было. Или заклинание, или его поймают. Матвей выталкивал из себя слова, и чувствовал, как волшебство начинает работать.

Полицейские были близко. Потеряв его из виду, они остановились неподалёку от подъезда, где он спрятался, и зыркали по сторонам, негромко переговариваясь. Как скоро они догадаются проверить его укрытие?

У угла дома послышался звук шагов, и мелькнули силуэты двух мужчин. Наступившие сумерки были Матвею на руку — вышло очень естественно и похоже. Полицейские попались на удочку и рванули в погоню.

— Теперь куда? — спросил Матвей, чувствуя себя потерянным и одиноким. Только присутствие Михаила помогало держаться. Без него Матвей давно бы сдался.

— Как куда? — сказал Михаил добрым голосом. — Искоренять зло.

Может, два часа пути и не покажутся кому-то испытанием, но только не тому, кто все ноги себе до колен стоптал. Они прошли только половину, а Лере казалось, что ступни горят огнем. Она стискивала зубы, отвлекала себя и Александра пустыми разговорами, придиралась, дулась, шутила, пока, наконец, не услышала:

— Если ты сейчас не закроешь рот, я тебя отшлепаю.

— Я чего-то про вас не знаю? — Лера попыталась изобразить кокетливую улыбку, но получилась перекошенная гримаса.

Даже если забыть об отвратительном самочувствии, ночной лес — не самое приятное место для прогулок. Узкая тропинка вилась между разлапистых чёрных елей, зачастую совершенно пропадая в густых ночных тенях. Каждый второй шаг был в неизвестность, и она то и дело спотыкалась о торчащие из земли корни и попадала в когти цепких кустарников. Звуки и шорохи непонятного происхождения, демонски пугающие, доносились со всех сторон, и из-за этого казалось, что невидимые твари окружают их и вот-вот набросятся.

Лера наплевала на свои принципы, на то, что у них с Александром — древние, кипучие разногласия из-за мировоззрения, на то, что он ей жизнь разрушил… перечислять можно долго. Так вот, наплевав на все это и еще на сто страниц других, не менее важных, причин, Лера схватила своего мужа за руку, чем его безмерно удивила. Он даже остановился, на их руки посмотрел, хмыкнул и сказал:

— Не романтичная ты особа, Элеонора. Хочешь, я тебе балладу спою?

— Не уверена, — буркнула Лера. — Это вы сейчас шутить изволите?

— Представь себе, нет. Мне вспоминается что-то… из прошлой жизни, наверное.

— Вы пели в опере? В любом случае, не стоит. Лишнее внимание нам ни к чему.

— Тоже верно, — согласился Александр и крепко сжал пальцы Леры. — Дрожишь, трусишка?

— В бесстрашные никогда не метила.

— Не боятся только дураки. Тропинка нас точно выведет?

— Да. Мы в детстве тут много раз шастали.

— Чего же ты тогда боишься?

Лера неопределенно пожала плечами. Одно дело — беззаботное детство, осененное уверенностью в собственной неуязвимости. И другое — в полной мере осознавать степень опасности. Но разговаривать об этом не было никакого желания.

До города-призрака они добрались без приключений, однако облегченно выдыхать было рано. Самое сложное было еще впереди.