Эшли глубоко вздохнула.

— Джилл, мы уже обсуждали все это — вчера и сегодня. Отменять все оплаченное теперь уже поздно; люди съезжаются со всех концов света — как мой канадский дядюшка.

— Очень приятный человек, — сказала Джилл.

— Мы с ним обожаем друг друга, — сказала Эшли. — Он взял отпуск на целую неделю, чтобы поприсутствовать в понедельник на репетиции свадьбы.

— Где он остановился?

— В Лондоне. Конечно, я все ему рассказала, но он ответил, что все равно приедет, чтобы поддержать меня. Моих канадских подруг, они собирались приехать вчетвером, я остановить успела, есть еще лондонские друзья, которые не приедут наверняка. Беда в том, что Майкл наприглашал друзей и коллег со всей Англии. Я постаралась связаться, с кем могла, но мы должны по крайней мере позаботиться о тех, кто все-таки приедет. И я все еще думаю, что Майкл может появиться.

— Я так не думаю, милая. Теперь уже нет.

Эшли заплакала.

— Ох, Джилл, я так стараюсь держаться, но мне это не по силам. Я просто… я все время молюсь, чтобы Майкл вернулся. Каждый раз, как звонит телефон, я думаю, что это Майкл.

— Майкл хороший мальчик, — ответила Джилл. — Он никогда не был жестоким, — а это слишком жестоко.

Наступило долгое молчание. Наконец Эшли нарушила его:

— У вас все в порядке?

— Если не считать того, что я больна от тревоги за Майкла, — да, все в порядке. Кэрли приехала пару часов назад.

— Надо зайти поздороваться с ней. — Эшли немного помолчала. — Вы понимаете, что я имею в виду: столько людей съедется из самых разных мест. Мы просто обязаны встретить их в церкви. И потом, представьте себе: нас там не будет, и вдруг появится Майкл.

— Он поймет, если ты все отменишь из уважения к погибшим мальчикам.

— Пожалуйста, Джилл, пожалуйста, давайте пойдем в церковь и посмотрим.

— Постарайся поспать, милая. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — ответила Эшли.

Она положила трубку, потом, словно зарядившись новой энергией, перекатилась по кровати. Халат распахнулся, обнажив великолепную грудь. Эшли уставилась сверху вниз на лежащего рядом с ней Марка Уоррена.

— Глупая корова, ну ни о чем не догадывается. — Губы Эшли раздвинулись в улыбке, все лицо осветилось радостью.

Она обняла Марка за шею и страстно поцеловала, сначала в рот, а потом ее губы медленно и неотвратимо поползли по его телу вниз.

Свой собственный уик-энд Грейс начал с утренней десятикилометровой пробежки по Брайтонскому берегу.

Было время отлива, пара рыбаков искала на морском дне наживку. Грейс, ощущая на губах вкус соли, миновал обгорелый скелет Западного причала и сбежал по пандусу к самому берегу, на котором стояли лодки местных рыбаков, вытащенные достаточно далеко, чтобы до них не добрался и самый высокий прилив. Он пробежал мимо еще не открывшихся кафе, аттракционов, художественных галерей, под балочными фермами Дворцового причала — здесь семнадцать лет назад они с Сэнди обменялись первыми поцелуями.

Мозг его вновь обратился к работе, к горе документов, которая, казалось, только и знала, что расти. Суд над Хоссейном. Старое дело. Исчезновение Майкла Харрисона.

Он достиг идущей высоко над пристанями для яхт прогулочной тропы под обрывами и пробежал еще три километра. Затем, ощущая жжение в легких, развернулся и побежал домой.

В 9:30, приняв душ и позавтракав омлетом с жареными томатами, Грейс с удовольствием, неторопливо пролистал «Дейли мейл». Потом направился в глубину дома — в свой кабинет.

Несколько часов спустя Грейс медленно въехал на крутой холм и миновал церковь Всех Святых в деревне Патчэм, в которой сегодня в два — ровно через сорок пять минут — должно было состояться всем известное венчание. Пока он сидел в своем «альфа-ромео» на травяном клине напротив простой, серого камня церкви, дождь сменился моросью.

Минут через десять появился серебристый БМВ Марка Уоррена. Марк торопливо прошел по дорожке, ведущей к церкви, и скрылся внутри.

Затем подъехало такси, из которого вылез, держа в руке серый цилиндр, высокий, аристократического обличья мужчина в длиннополом сюртуке, светлых брюках и с красной гвоздикой в петлице. Мужчина захлопнул заднюю дверцу машины и тоже направился к церкви. Затем показался серебристый спортивный «ауди». Открылась водительская дверца, появилась Эшли — в белом венчальном платье, с высокой прической и маленьким зонтом в руках. Из пассажирской дверцы вылезла пожилая женщина в синем платье с белой лентой по краю подола и тщательно уложенными седыми волосами. Прижавшись друг к дружке под зонтом, эта пара тоже заспешила по дорожке к церкви.

Без пяти два через маленькое кладбище к церкви проследовал викарий. Грейс покинул машину, пересек дорогу и тоже вошел в церковь. Внутри все было убрано цветами.

В проходе и нефе стояло десятка два безмолвных людей. Грейс отыскал взглядом нужную ему группу, кивком поздоровался с Эшли, белой как полотно, сжимавшей руку высокого, красивого мужчины в сюртуке, надо полагать, ее отца. По другую сторону от Эшли стояла женщина, которая прибыла вместе с ней на машине.

Эшли, запинаясь, нарушила молчание, представив Грейса сначала смутившейся матери Майкла, а затем мужчине, который оказался дядюшкой невесты.

Дядюшка тепло пожал Грейсу руку, представился — Бредли Каннингем — и, глядя Грейсу прямо в глаза, сказал:

— Рад познакомиться с вами, детектив-суперинтендент.

Отметив его североамериканский выговор, Грейс спросил:

— Вы из каких же мест в Штатах будете?

Мужчина нахмурился:

— Вообще-то я из Канады, Онтарио.

— Прошу прощения.

— Ну что вы. Это общая для вас, англичан, ошибка.

Грейс улыбнулся, окинул одобрительным взглядом его наряд:

— Приятно видеть человека, одевшегося для венчания подобающим образом.

— На самом деле брюки меня просто с ума сводят, — признался Каннингем. — Я это дело взял напрокат, но, по-моему, штаны они мне выдали не те!

Затем лицо его помрачнело:

— Ужасная все-таки история, верно?

— Да, — сказал Грейс. — Ужасная.

Эшли прервала их беседу, представив Грейса викарию, низкорослому, бородатому мужчине с налитыми кровью глазами.

— Я говорил мисс Харпер, что нам следует все отменить, — сказал он. — Это просто смешно — подвергать кого-либо таким мучениям, и как быть с гостями? Какая нелепость.

— Он придет, — со слезой в голосе произнесла Эшли.

И она вопросительно взглянула на Грейса:

— Пожалуйста, скажите ему, что Майкл уже едет сюда.

Грейс взглянул на невесту, такую печальную и хрупкую, и едва удержался от того, чтобы протянуть к ней обе руки.

— Майкл Харрисон еще может появиться здесь, — сказал он.

В двадцать минут третьего викарий поднялся по ступенькам на кафедру проповедника и сказал:

— Невеста и мать жениха попросили меня известить вас, что венчание откладывается на неопределенный срок, зависящий от появления Майкла Харрисона. Никто из нас не знает, что с ним случилось, однако молитвы наши с ним, с его семьей и будущей новобрачной. Мисс Харпер и миссис Харрисон великодушно приглашают вас по крайней мере отведать угощения, столы накрыты в Королевском павильоне.

И викарий прочитал короткую, торопливую молитву. Затем кто-то открыл дверь церкви. Глядя на людей, в молчании покидавших ее, Грейс думал, что все это скорее похоже на похороны.

Час спустя обстановка, царившая в Зале королевы Марии Королевского павильона, праздничным весельем тоже не отличалась. Обременявший один из закусочных столов многоярусный свадебный торт выглядел почти нежеланным напоминанием о причине, по которой собрались здесь люди.

Грейс, приглашенный Эшли, запоздал, он обсуждал по телефону с Николлом и Мой увеличение состава их группы. В участке недавно появилась новая сотрудница, Эмма-Джейн Баутвуд, о которой Белла отозвалась очень хорошо. Грейс предложил немедленно подключить ее к работе.