— Будеттрудноалиса. Тытольковерьмне.

Девочка не знает, что ей сделать, как показать свое послушание. С ее губ срывается тихий звук.

— Прости, — говорит Солнцеволосая и вынимает Это.

Девочка холодеет. Сейчас Он ворвется сюда. Она бросается назад. Кричит.

Она опрокидывает маленькое дерево. Снова кричит, пытаясь убежать, но натыкается на белую стену. Она бьется о стену.

Солнцеволосая что-то говорит, ее голос звучит ласково, но Это по-прежнему в ее руке.

Девочка начинает царапать себя. Но Солнцеволосая хватает ее за руки и держит.

— Всехорошовсехорошо. Небойся. Всехорошовсехорошо.

Крики девочки слабеют. Она часто и тяжело дышит.

Солнцеволосая отпускает ее и поднимает Это вверх.

Глаза девочки широко открыты. Ее переполняет отчаяние.

Ей дурно. Воздух в комнате темнеет. Пахнет дымом и кровью.

Она вспоминает, как смуглые волосатые пальцы скручивали нити, нанизывали бусины. Она тихонько всхлипывает.

— Алиса. Всехорошоалиса. Этоловушкадляснов.

Одним движением Солнцеволосая ломает ловушку и разрывает нити. Бусины разлетаются по полу.

Девочка вздрагивает. Это плохо. Сейчас придет Он и накажет их.

Солнцеволосая достает из коробки еще одну ловушку для снов. Ломает и выбрасывает.

Девочка со страхом наблюдает. Солнцеволосая ломает одну рамку за другой. Протягивает одну девочке:

— Сломай ее. Не бойся.

Солнцеволосая хочет, чтобы она сломала Его игрушку.

Его здесь нет. Он ушел. Может быть, Солнцеволосая хочет показать ей это?

— Идисюдаалиса. Небойся.

Ей все еще страшно, но она медленно поднимает руку и дотрагивается до Этого.

«Оно тебя сожжет…»

Но ничего не происходит. Под руками просто прутик и нити.

Так приятно сломать Его игрушку, запустить в коробку руку и достать еще одну. Она уничтожает их все до одной. Ломая, она думает о том, как Он мучил ее, и по ее лицу течет вода и капает на пол. Солнцеволосая обнимает девочку и крепко прижимает к себе.

— Всехорошо. Ничегонебойся.

Она слышит это, чувствует это.

Она в безопасности.

Элли плотно закрыла дверь. Позади нее безумствовали золотистые ретриверы — лаяли, скреблись и выли.

— Джулия? Тебя хотят видеть врач из приюта, ученые из университета и женщина из Министерства здравоохранения.

Этого следовало ожидать. Одно упоминание о том, что Алиса — одичавший ребенок, послужило приманкой для других исследователей.

— Я скоро вернусь, Алиса, — сказала она спрятавшейся в листве девочке и поспешила вслед за сестрой.

Ей показалось, что в гостиной много народу, хотя там было всего трое мужчин и одна женщина. Просто они занимали много пространства.

— Доктор Кейтс, — начал мужчина, стоявший ближе, и шагнул ей навстречу. — Я Саймон Клетч из психотерапевтической клиники, а это мои коллеги: Байрон Баретт и Стэнли Голдберг из лаборатории этологии при Вашингтонском университете. С миссис Уортон из Министерства здравоохранения вы знакомы.

— Здравствуйте, — спокойно поздоровалась Джулия.

Элли попросила всех сесть. Наконец Саймон, откашлявшись, сказал:

— Ходят слухи, что девочка, которой вы занимаетесь, — это одичавший ребенок. Нам бы хотелось ее увидеть.

— Я не могу вам этого позволить.

Ответ его явно удивил.

— Но вам не удалось добиться положительных результатов.

— Неправда. Мы быстро продвигаемся вперед. Она научилась самостоятельно есть и одеваться, пользуется туалетом.

— Вы прививаете ей человеческие навыки, — перебил ее ученый-этолог, — а мы должны ее исследовать. Такой, какова она есть. Мы, люди науки, десятилетиями искали подобного ребенка. Если она заговорит, она может стать ценнейшим источником информации. Какова природа человека? Какова связь между языком и сознанием? Она может дать ответ на эти вопросы. Даже вы должны это понимать.

— Даже я? Что вы имеете в виду?

— Силвервуд, — ответил доктор Клетч.

— Вы никогда не теряли пациента? — резко спросила она.

— Мы все теряли. Но ваш провал был публичным. В научных кругах считают, что этой девочкой должен заняться я.

— Я ее приемная мать и психотерапевт. — Она с трудом удержалась от грубости. Конечно, он хочет «помочь» Алисе, продвинувшись тем самым по служебной лестнице.

— Доктор Клетч полагает, что девочка должна находиться в специальном лечебном учреждении, — сказала дама из Министерства здравоохранения.

— Мы должны ее изучить, — сказал этолог.

Джулия встала:

— Вы хотите превратить ее в подопытное животное. Я этого не допущу. Она моя приемная дочь и моя пациентка. Государство уполномочило меня заботиться о ней, этим я и буду заниматься.

Элли выступила вперед:

— Встреча окончена. Спасибо, что пришли. — Она проводила посетителей до двери.

Когда наступила тишина, собаки снова принялись скулить.

— Алиса нервничает, — сказала Джулия. — Мне пора возвращаться.

Элли дотронулась до руки Джулии:

— Не поддавайся им. Ты нужна этой девочке.

— Я что-то упустила тогда, с Эмбер. Что-то важное. Боюсь…

— Нет, — оборвала ее Элли. — Только не сдавайся. Мы все боимся.

Следующие две недели история о докторе с запятнанной репутацией и бессловесной малышке не сходила со страниц газет. Телефоны в полицейском участке трезвонили не умолкая. Звонили врачи, воспитатели, чудаки и ученые. Все хотели уберечь Алису от некомпетентности Джулии.

Джулия работала с Алисой с утра и до позднего вечера.

По средам и пятницам она шла в полицейский участок и проводила пресс-конференции. Журналисты задавали ей бесконечные вопросы о прошлом. Их совершенно не интересовали успехи Алисы. Для них было важно одно: девочка до сих пор не говорит. По их мнению, это доказывало, что Джулия не в силах помочь этому ребенку.

Но со временем даже пережевывание прошлого Джулии потеряло остроту. Материалы о ней исчезли с первых полос газет, перекочевав в колонку местных новостей. Теперь перед Джулией сидела горстка репортеров.

— На эту неделю все, — сказала Джулия, почувствовав безразличие зала. — Но очень важно, что она самостоятельно одевается. И смотрит телевизор. Она весь день может смотреть кулинарные передачи. Может, это связано с воспоминаниями о ком-то…

— Бросьте, доктор Кейтс. Никто ее не ищет.

Послышался приглушенный смех.

— Это неправда. Ребенок не может появиться ниоткуда.

После пресс-конференции Нат отвезла ее домой. Элли почти мгновенно вышла на крыльцо — Джулии показалось, что сестра стояла за дверью и ждала.

— Она опять воет, — удрученно сказала Элли.

— Когда она проснулась?

— Пять минут назад. Как пресс-конференция?

— Плохо, — ответила Джулия, тщетно стараясь, чтобы голос звучал уверенно.

Войдя в дом, она стала подниматься по лестнице. С каждым ее шагом вой становился все громче.

— Из-за чего весь этот шум, Алиса? — спросила она, открывая дверь. — Все хорошо. Ты просто испугалась.

Алиса метнулась к Джулии — копна черных волос, желтое платье, тоненькие ручки и ножки, — прижалась к ней всем телом и сунула руку ей в карман. Так повелось в последнее время. Ей нужно было постоянно находиться рядом с Джулией.

Она сосала палец и смотрела на Джулию таким беззащитным взглядом, который и трогал душу, и пугал.

— Пошли, Алиса, — сказала Джулия, делая вид, что в поведении Алисы нет ничего необычного.

Она вынула денверский набор — игрушки, позволяющие определить уровень умственного развития.

— Садись, Алиса, — сказала она, зная, что Алиса сядет, когда сядет она, и положила на стол колокольчик, кубик и куклу.

Джулия ждала, что сделает Алиса.

— Давай, Алиса, — сказала Джулия, — сделай что-нибудь. Поговори со мной. Я знаю, ты умеешь говорить.

Никакого ответа. Только легкое дыхание девочки.

В сердце Джулии стало закрадываться отчаяние.

— Пожалуйста. — Ее шепот совсем не походил на голос психотерапевта. Она думала о том, что время идет и интерес прессы к девочке тает на глазах. — Пожалуйста, скажи что-нибудь…