— Вы ничего не добьётесь, если убьёте Валерию и Джека. Мы всё равно не будем участвовать в войне. Никакими угрозами вы не заставите нас проливать невинную кровь, — не отступал Томас.
— Я просто поражён вашей твёрдой позицией, мистер Андерсен, но вам всё равно не удастся уйти от выполнения своих обязанностей. Через три дня вы отправитесь с нами на поле битвы, — грубо отчеканил Воланд, снова повернувшись к ним спиной. — А за ваше упрямство пострадает Валерия, но её казнят не сразу. Завтра состоится съезд всех наших представителей и вас, мистер Андерсен, публично выпорют, — это будет для вас позорным наказанием. Сколько ударов плетью вы выдержите, столько будет дней жить Валерия. Надеюсь, что впоследствии вы больше не будете проявлять бунтарский дух.
Не успели дети опомниться, как Воланд издал приказ и в комнату ворвались двое Чистильщиков и быстро увели Томаса, а остальных детей заперли в их комнатах, несмотря на их бурные протесты.
Томаса же заперли в тёмной, сырой камере под башней Наблюдателя. До самого вечера следующего дня он просидел в кромешной тьме на холодном полу без еды и воды. Томас понимал, что чем больше он выдержит ударов, тем дольше проживёт Валерия. Он выиграет больше времени, и они успеют совершить побег, забрав её и Джека живыми, и при этом не будут убивать невинных рабов. Ему только оставалось вытерпеть все удары и издевательства.
На следующий день в темницу пришёл Наблюдатель с двумя Чистильщиками по его душу. С Томаса сняли его одежду, и надели ему только на пояс какую-то тряпку из грубой ткани, руки и ноги заковали в кандалы, а на голову надели мешок с прорезями для глаз. Снаружи было уже темно, и Томас мало понимал, куда его ведут. За башней Наблюдателя находился лес, и они все направились туда, спускаясь вниз по узкой тропе. Вдоль неё стояли столбы с факелами, а издали доносились неистовый шум множества голосов. Выйдя из лесу, они оказались в тёмном тоннеле, который и привёл их в нужное место. Наблюдатель первым вышел из тоннеля и куда-то удалился, а Томаса повели в противоположную сторону. Мальчик успел рассмотреть, что его привели на задний двор, а впереди, видимо, располагалась огромнейшая арена, огороженная высокой, каменной стеной. Весь задний двор был огорожен колючей изгородью, по которой прыгали огромные стервятники, а вокруг сновала охрана, и сбежать отсюда было не реально. Томаса пока кинули в огромную клетку возле заднего входа на арену. А Наблюдатель тем временем отправился в будку палача, чтобы обговорить некоторые детали.
— На этот раз в наших интересах не мучить долго, а как можно быстрее отключить. Так что постарайся сделать несколько мощных ударов и, чтобы на этом был конец.
— Будет сделано. Я выберу жуткую плеть, только скажите, каких габаритов наказуемый, чтобы я примерно знал, сколько нужно ударов?
— Наказуемым сегодня будет одиннадцатилетний мальчишка, — ответил коротко Наблюдатель.
— Да вы что, я же убью его! — удивлёно воскликнул палач, несмотря на выработанное хладнокровие.
— Не переживай, мальчишку не так просто убить, так что можешь действовать смело, — усмехнувшись, ответил тот.
Договорившись с палачом, Наблюдатель направился к выходу встречать Воланда, который соизволил появиться на грязном заднем дворе. Бросив Наблюдателю несколько слов, император направился к клетке.
— Ну и как, мистер Андерсен, вы не изменили своего решения. Я дал вам шанс всё обдумать и сделать правильный выбор, — поинтересовался Воланд, окинув мальчика презрительным взглядом, который отрицательно покачал головой.
— Значит, вам нравится терпеть боль. Я посмотрю, сколько вы сможете продержаться и думаю, что после наказания вы будете не столь упрямы.
— А вот я думаю, совершенно иначе и уверен, что придёт тот день, когда вы будете ползать перед нами на коленях, и умолять о пощаде! — крикнул Томас в спину, уходившему Воланду. — Мы не вечно будем детьми, и в будущем вы понесёте от нас наказание!
— Я запомню ваш вызов и время, действительно покажет, чью сторону вы будете занимать.
После того, как Воланд удалился прочь, Томаса вывели из клетки, и повели к входу. Отворились мощные двери, за которыми находился узкий коридорчик, а затем в глаза мальчика ударил яркий свет от многочисленных огней. Когда его глаза привыкли к свету, он увидел прямо по курсу огромное поле — это была Площадь Позора, ограждённая от зрителей высокой решёткой. Все приглашённые восседали на своих местах, расположенных вокруг площади. Очевидно, все зрители знали, кто будет гвоздём программы, так как выкрикивали: «Наказать новичка, наказать бунтаря!».
Среди приглашённых гостей были и его друзья, которые сидели возле императоров и их свиты. Хотя их безэмоциональные маски не могли выражать чувств, Томас знал, что они очень переживают за него.
Посреди площади располагался невысокий помост, на котором мальчика уже поджидал мистер Палач со своей плёткой и турник с болтавшейся на нём мощной цепью. Томас с ужасом представлял, что с ним сейчас будут делать, но отступать было уже поздно. Голодный и измождённый, Томас едва поспевал за Чистильщиками. Он уже чувствовал, как камень забирает его последние силы, а ему ещё нужно было вытерпеть пытку.
Руки Томаса приковали к цепи, свисавшей с верхней перекладины, а ноги к деревянному помосту. В рот ему сунули деревяшку, чтобы легче было терпеть, а мешок так и не сняли. Зрители дико завопили, когда плеть начала увечить его спину. Сначала было нестерпимо больно, но потом боль утихла. Томас уже ничего не видел и не слышал вокруг себя. Стойко держась на ногах, он выдержал сто ударов и ещё пятьдесят, почти повиснув на цепи. Томас держался бы до последнего, но Воланд вовремя остановил палача. Находясь в полусознательном состоянии, мальчик почувствовал, как его сняли с цепи и руки освободили от тяжёлых кандалов. В его ушах до сих пор раздавались дикие вопли зрителей, среди которых различались отчаянные крики его друзей, которым пришлось смотреть на это ужасное зрелище.
Томас уже был без сознания, когда его всего израненного привязали к столбу и оставили в таком состоянии на всю ночь. Почти без одежды он пробыл на пустынной площади, на жутком морозе, от которого его кожа вся посинела.
Уже ближе к утру за Томасом пришли. Двое Чистильщиков отвязали от столба мальчика, который уже пришёл в себя. Первое, что он увидел, так это печальное лицо Норы, которая склонилась над ним, а затем аккуратно накинула на него свой плащ. Он ещё не успел отойти от случившегося и всё видел, как в тумане. Чистильщик поднял Томаса с холодной земли и взвалил его на плечо. Он смутно помнил, что с ним было дальше, но когда мальчик пришёл в себя, то уже очнулся в своей комнате в окружении обеспокоенных друзей. Луисана уже обработала глубокие раны лекарством, которое сделала из трав, собранных в горах, — они хоть и не были настоящими, но обладали целебными свойствами. Раны заживали несколько суток, и всё это время Томас почти пробыл в бессознательном состоянии. Но, когда он выздоровел, императоры насильно потащили детей с собой на поле боя.
На этот раз это было не просто подавление бунта, на котором дети уже бывали. Теперь дело обстояло куда хуже, — это было действительно настоящее сражение, а точнее мясорубка. Только сегодня дети до конца осознали, как жестоко демоны наказывают своих рабов за неповиновение. От небольшой кучки сражавшихся, почти никого не осталось вживых. Но некоторым всё же удалось скрыться в городе, укрепление которого враги никак не могли сломить. От происходящего вокруг, дети были просто в ужасе. Они отошли в сторону и не принимали участия в этой бойне, но и ничем не могли помочь невольникам, которые гибли один за другим. Дети слишком рано увидели все кошмары войны, тогда как их сверстники ещё играли в игрушки.
К счастью, конец этой битвы был немного лучше, нежели её начало. Самые отважные борцы за свободу смогли защитить свой городок и на время прогнать злобных врагов. Невинных жертв было слишком много, но победа была на стороне невольников. После неуспешного сражения императоры со своей свитой куда-то удалились, а Чистильщики отвезли детей опять в мрачный замок на скале. Всю ночь перед глазами у детей мелькали страшные эпизоды сражения, которые теперь невозможно было вычеркнуть из памяти. Императоры были взбешены бесдейсвтием детей во время битвы, но Воланд сдержал своё слово, и Валерия пока была жива.
