Так прошла неделя их спокойного проживания в Зимнем дворце, но неприятности не заставили себя долго ждать. В один из вечеров, когда дети уже разошлись по своим комнатам к Марианн явилось двое слуг. Предварительно постучав, они вошли и сообщили ей, что сегодня ночью императоры берут её с собой на званый вечер. Одна из слуг положила ей на кровать шикарный костюм, который обычно в древности носили египетские принцессы.
— Господин Наблюдатель зайдёт за вами через час, и он попросил, чтобы вы надели этот наряд, — произнесла слуга, после чего они обе быстро удалились.
Марианн не ожидала такого поворота событий и тут же ринулась к двери, но на этот раз они были наглухо заперты. Она понимала, что все её протесты будут бесполезными и неохотно надела на себя костюм из золотистой, сверкающей ткани. Она считала, что её друзья тоже приглашены на очередной шабаш императоров, и вместе они смогут разобраться, зачем они понадобились начальству.
Ровно через час дверь отворилась, и на пороге появился Наблюдатель.
— Я вижу, ты уже при параде, — с надменной ухмылкой произнёс он, окинув девочку взглядом. — Умница, ты быстро собралась, но вот только забыла одеть маску. Тебе лучше одеть её, дабы избежать неприятностей.
Марианн неохотно послушалась и закрыла лицо уродливой маской, а затем поплелась за Наблюдателем вниз. Но, когда они спустились в вестибюль и направились к выходу, девочка стала подозревать, что сегодня она поедет без друзей.
— А где остальные, разве они не едут с нами? — с подозрением спросила Марианн, у идущего впереди Наблюдателя.
— Нет. Ты единственная приглашена на сегодняшний приём, — коротко ответил тот.
— В таком случае, я никуда не поеду без них. Я поеду только со своими друзьями и никак иначе! — твёрдо заявила девочка, остановившись на месте и воинственно поставив руки в боки.
— Деточка, тебе лучше забыть слова отказа, в твоём положении они просто бесполезны, — спокойно произнёс Наблюдатель, продолжая идти вперёд.
Не успела Марианн и что-то возразить, как её под руки сзади подхватили двое ребят Наблюдателя и насильно поволокли к выходу. Все сопротивления девочки были напрасными. Слуги крепко её держали, а возле крыльца их уже поджидал необычный транспорт. На этот раз за ними приехала большая чёрная карета, расписанная готическими узорами. На крыше кареты восседали четыре золотые горгулий, которые держали в зубах фонари. Впереди стояла запряжённая тройка чёрных лошадей, гривы и хвосты которых были в буквальном смысле огненными, в огромных, чёрных глазах сверкали молнии, а в качестве уздечки служили увесистые цепи, которые в руках держал очень странный на вид кучер. Это был худощавый мужчина в чёрном, кожаном смокинге. Цвет его лица был очень бледным, словно на его лицо нанесли килограмм пудры. А вот с волосами дело обстояло совсем плохо, — их не было вообще. Вместо них на лысой голове кучера горело голубое пламя, и его голова страшно походила на газовую конфорку.
От такого зрелища Марианн стало не по себе, а Наблюдатель спокойно уселся рядом с живой зажигалкой и, поджидал, пока девочку дотащат до кареты. Однако Марианн не хотела никуда ехать и во всё горло звала друзей на помощь, но они не отзывались, словно их вообще не было в замке. С большим трудом слуги дотащили её до кареты и хотели уже впихнуть вовнутрь, но она со всего размаху закрыла перед собой двери ногой, так что стекло на них разлетелось вдребезги. Слуги от неожиданности шарахнулись назад и ослабили хватку. Марианн воспользовалась моментом и, освободив руку, заехала одному из них между глаз, а другому по колену. Но пуститься бежать ей не удалось, так как дверь кареты вновь открылась, и оттуда вылез уже Чистильщик. Своей огромной лапой он моментально схватил девочку зашкирку и, словно куклу закинул в салон кареты. Как только Марианн оказалась внутри, два Чистильщика пригвоздили её намертво к сидению, так что она не могла и пошевелиться, а разбитое окно завесили тёмной занавеской. Уже не раз Марианн замечала, что им не показывали дорогу к злачным местам императоров. Ехали они буквально несколько минут уже по ровной дороге. Как только карета остановилась, Марианн отпихнула Чистильщиков, и первая выбралась наружу, так как не могла находиться больше в ихней кампании. Не успела она ещё ступить на землю, как перед ней вырос Наблюдатель, уже держа в зубах вонючую сигару. Он быстро извлёк из кармана цепь с наручниками и определил в них руки девочки.
— А это ещё зачем? Я что так плохо себя вела?! — тут же возмутилась Марианн.
— Спокойно! Это просто твоя бижутерия на сегодня, — с ехидной улыбкой ответил тот.
На фоне заснеженного пустыря стояло двухэтажное здание с красной, круглой крышей, похожее на театр или цирк, возле которого стояло множество различного транспорта.
— А можно поинтересоваться, куда мы приехали и по какому поводу? — раздражённо спросила Марианн, пока Наблюдатель тащил её за цепь, как собаку.
— Мы прибыли в мой клуб, по случаю моего официального назначения в советники, и это благодаря вам, — произнёс Наблюдатель, скаля белые зубы.
Слуги открыли перед ними тяжёлые, дубовые двери и они зашли в небольшое фойе, где их встретил главный служащий в красном, как и всё вокруг, официальном костюме. Мужчина неприятной внешности, с круглым лицом и козлиной бородкой сразу расплылся в противной улыбке, при виде вошедших. Поздоровавшись с Наблюдателем, он склонился над девочкой.
— До чего же милое дитя! Позвольте, крошка, поцеловать ваши изящные ручки в знак приветствия.
— Лучше поцелуй хряка под хвост! — выпалила ему в лицо Марианн. — И убери от меня свою тыкву, пока я не двинула по ней хорошенько с ноги. Они-то у меня обе свободные, в отличие от изящных ручек.
От таких слов мужчина резко выпрямился, и его удивлённое лицо стало ещё противнее, а Наблюдатель же разразился диким смехом.
— Не обращай вниманье на её слова, Элл, эта юная особа сильно дерзкая, — попытался он привести в чувства слугу.
Затем Наблюдатель повёл её не ко всем гостям, а по какому-то тёмному коридору. Прямо по курсу были единственные белые двери, в которые они вошли и оказались в огромной кухне. Десятки поваров корпели над приготовлением различных блюд, которые издавали приятные запахи, но не имели даже малейшего вкуса. В центре кухни стоял стол с огромным тортом. Он был ещё без верхушки, а в середине изделия было проделано круглое отверстие. Возле него трудилось много поваров, а двое стояли прямо на столе и что-то в него осторожно опускали на тонких верёвках.
— И зачем вы меня сюда привели? — в недоумении спросила Марианн.
— Ну, уж точно не для того, чтобы ты училась готовить, — съязвил Наблюдатель, ведя её через всю кухню прямо к столу с тортом. — Сегодня у тебя будет преимущество показать свои способности в пении. В отверстие вот этого торта только что опустили трон, а следующую опустят тебя.
— Это полный бред, я не позволю сделать из себя куклу для развлечений! — начала возмущаться Марианн.
— Будешь делать, что тебе велено, а если выкинешь какой-нибудь фокус, отправишься на месяц в одиночную камеру! Помни, что здесь ты уже не принцесса, а жалкая рабыня и у тебя нет никакого права на возмущения! — напомнил он девочке. — Скоро торт вместе с тобой вывезут в главный зал, и когда его разрежут, ты сможешь удивить всех гостей своим превосходным голосом.
Объяснив её обязанности, Наблюдатель надел на её ноги кандалы и удалился прочь. Только сейчас она поняла, что её оковы были сделаны из золота и символизировали её рабство. Через некоторое время Марианн пришлось позволить сделать из себя подарок-сюрприз. Двое поваров аккуратно поместили её в сладкую темницу, в которой было достаточно места, чтобы не испачкаться. Но, когда отверстие закрыли верхушкой, внутри стало темно и душно. Марианн страшно хотелось разрушить эту камеру пыток, но она помнила угрозы Наблюдателя. Для девочки было настоящим испытанием сидеть неподвижно в такой духоте. Однако сидеть в камере-одиночке было куда хуже, поэтому Марианн стала нервно грызть ногти, чтобы не сорваться. Спустя несколько минут с момента её заточения, торт вывезли в зал. Послышалась приятная музыка, шум голосов, смех и звон бокалов. Элита Авалона беззаботно веселилась, пока рабы трудились, не разгибая спин, чтобы их владельцы могли купаться в роскоши. Успев увидеть страдания подневольного народа, дети уже хотели им помочь, но у них самих пока были связаны руки.
