— Понятно, — промямлил наш поэт, хотя ему вовсе не было понятно. Хотя бы, почему люди говорят по-русски в местности с нерусским названием? Впрочем, один человек, это еще не все население…

— А вы сами-то кто будете? — поинтересовался работник полей.

— Разрешите представиться: я осУжденный — Степан Денисюк. Поэт. Как выяснилось, недавно умер. Отбывал срок в чистлагере «Ясная поляна», а теперь вкушаю все прелести в кавычках загробных мытарств. Ищу свою дочь. А эти всадники, — Степан оглянулся на своих товарищей по несчастью, — все, что осталось от третьего легиона Божественного Августа после битвы в Тевтобургский лес с восставшими германцами. Их командир — Центурион Тит Полюций Марон по прозвищу Галльский.

— А меня зовут Герахим, — ответил мужчина.

— Простите, — сказал Степан, — вы русский?

— Здесь нет ни иудея, ни грека, — с достоинством сказал местный житель Герахим. — Мы общечеловеки.

— Но вы же говорите по-русски?..

— Мы говорим на общечеловеческом языке. На том, что был до постройки Вавилонской башни. На котором говорили Адам и Ева…

— Но я слышу русскую речь, — не унимался Степан.

— Каждый распознает свой язык.

— Общечеловеки! — воскликнул Степан с патетичностью всех поэтов. — «Когда народы, распри позабыв, в единую семью соединятся»… Это сказал Александр Сергеевич Пушкин. Любимый поэт моего народа?

— И нашего тоже, — заверил абориген, лучисто улыбаясь.

— Извините за навязчивость, но хотелось бы узнать, где бы нам отдохнуть и подкрепиться… Мы очень устали и голодны…

— Разумеется, по закону гостеприимства и от чистого сердца мы предоставим лично вам и вашим друзьям кров и изобильный стол. Пойдемте, я вас провожу до гостиницы.

Герахим достал из кармана приборчик, напоминавший сотовый телефон, который и был телефоном, поговорил с кем-то и повел Степана через поле к дороге, где нетерпеливо толкалась конница.

Когда вышли на дорогу и стали чего-то ждать, поэт вкратце передал разговор центуриону, а тот — своим воинам.

Минут через пять вдали показался какой-то транспорт. Он стремительно приближался и тогда стало видно, что это небольшие вагончики, сцепленные друг с другом. Этот странный поезд в семь или восемь вагончиков не имели колес, но каким-то чудесным способом состав был подвешен в воздухе в метре над землей, словно на воздушной подушке. При этом поезд двигался совершено бесшумно.

Вагончики стали тормозить и вот остановились, едва не налетев на римлян. Но это только показалось воинам, в прочем, не только им, но и их лошадям. Многие животные встали на дыбы, тревожно заржали и попятились от невиданного экипажа. Поллюций Марон с трудом навел порядок в своем войске. Воины успокоились, но продолжали испуганно шептаться. Они никак не могли взять в толк, кто эти невидимки, которые держат на весу этот поезд из пяти сцепленных паланкинов — так они воспринимали вагончики.

Герахим объяснил Степану, что всадники должны сойти с лошадей и пересесть в вагончики. О лошадях позаботятся, успокоил он. Марон показал пример, спрыгнул с лошади и первым вошел в летающую повозку. Вагончики оказались четырехместными — маленькие диванчики напротив друг друга. При желании, конечно, там разместились бы и вшестером, ежели поплотней усесться. Но в этом не было нужды. На подходе уже виднелись еще три поезда.

Воинам пришлось оставить копья (у кого они были), так как древки их были слишком длины и не помещались в вагончике. Мечи и щиты разрешено было взять с собой, что весьма удивило Степана. Позволить такому количеству воинов войти в город при оружии, надо быть либо слишком беспечными, либо… либо они контролируют ситуацию и имеют эффективную защиту от примитивного оружия.

И вот первый поезд отправился в город Компрецадь. Это наша столица, — сказал Герахим, когда уселся рядом со Степаном и был отличным гидом, все показывая, что встречалось по дороге и все объяснял. Вагончики летели со скоростью примерно 50 км\час, но дух захватывало не по-детски, ибо полет происходил очень низко над землей — около метра. Поля с овощами сменились полями колосящейся пшеницы. Море пшеницы сменили холмы, поросшие виноградниками, разгороженные лимонными и апельсиновыми рощами. Многие воины плакали от восторга, восклицая: «Италия! Италия!»

— Простите, здесь какая-то денежная система практикуется? — на всякий случай спросил Степан гида.

— У нас нет денежной системы, — ответил Герахим. — Каждый член общества получает бесплатно все, что он хочет.

— Так у вас тут коммунизм! — удивился поэт.

— Да, у нас коммуна, — подтвердил Герахим.

Степан уже отметил его простодушную манеру общения.

— Река Ахонка, — пояснил гид, когда вагончики полетели над водой.

По реке плавало множество судов, и поезду пришлось подняться на высоту 40–50 метров, чтобы не столкнуться с речными трамвайчиками и грузовыми буксирами, тянувшими баржи.

Невольно Степан вспомнил героя фильма Шукшина, поездного вора, в исполнении артиста Буркова, который рассказывал деревенскому жителю и его жене (они ехали на юг отдыхать), какие он якобы конструирует паровозы, коим не нужны мосты, ибо они могут перелетать по воздуху с одного берега реки на другой. Это был шуточный эпизод, но здесь все было всерьез. Поезд взлетел высоко, и воины, никогда не знавшие самолетов, опять запаниковали. Некоторые слабонервные и истощенные потеряли сознание. К счастью, дверцы вагончиков надежно закрывались. Кроме того, специальная штанга, обшитая мягким материалом, опускалась сверху на уровень груди, что предотвращало падение пассажира при резких маневрах поезда. Или при случаях внезапных обмороков.

Вскоре на горизонте появился и быстро приближался город Компрецадь. Вагончики пересекли городскую черту и понеслись над улицей, постепенно опускаясь, и вот полетели низко над дорогой, встраиваясь в транспортный поток. Впрочем, весьма не значительный. Дома трех-четырех этажные, имели на крышах многочисленные башенки, минареты, антенны. Улицы широкие, с подразделениями на дорожки, которые двигались как эскалатор. Движущиеся тротуары! Мечта фантастов ХХ века исполнилась. По крайней мере, здесь.

Текущие улицы полнилась народом. Женщины и мужчины, одетые разнообразно, практично и со вкусом. Были и дети, но стариков и грудных младенцев не наблюдалось. Прическа мужчин — «под скобку», у женщин волосы длинные, зачесаны назад, у некоторых — бусы и другие украшения.

Вагончики наконец остановились возле здания с громадными окнами, из которых, отворив створки, выглядывали любопытствующие. А посмотреть было на что. Древние воины в боевом облачении, при оружии высыпали из вагончиков. Центурион выстроил их в колонну по двое в ряду.

И вот все стали подниматься по высокой лестнице к высоким дверям здания, отдаленно похожим на сталинскую высотку с острым шпилем, который светился довольно ярко, несмотря на солнечный день.

В просторном вестибюле гостиницы воинов встретила очень красивая девушка. Она быстро вычислила их командира. Степан тоже попал в число ответственных лиц, хотя бы потому, что внешне разительно отличался от всего военного контингента своим сугубо штатским костюмом и манерой поведения.

Девушку звали Фрея. С зелеными, слегка раскосыми глазами, она притягивала взоры солдат, которые не видели женщин целую вечность.

Солдат разместили по четыре человека в комнате. Центуриону предоставили отдельный номер, как и Степану. Но сначала всех покормили. На первом этаже имелась большая столовая, не уступающая по убранству ресторану. Но, как прояснила вопрос Фрея, у них, в Зембландии, нет ресторанов. И, разумеется, везде самообслуживание. Пища была вся вегетарианская. Оказалось, что общечеловеки не едят мяса. Совсем.

Солдатам это явно не понравилось, но они были так голодны, что съели все блюда, которые были на раздаче. Степан тоже не любил вегетарианскую пищу, хотя и находил её здоровой. Однако местные салаты и горячие блюда из овощей, а также орехи и фрукты были превосходны.