Тем не менее увяз Леха только у выезда на вторую просеку.

— Приехали, — сказал он, открывая дверцу, — теперь пешочком.

Митрохина, конечно, неловко чувствовала себя в лесу на каблуках, но ходить босиком в тонком капроне по уже остывшей от лета земле было еще хуже. У Лехи тоже была привычка в это время года ходить по лесу не в ботинках, а в резиновых сапогах. Но не побежишь же в деревню, когда тут всего ничего пройти осталось.

Дошли до валуна и двинулись по тропинке мимо него. Как назло, Лехе все время лезли на глаза стайки волнушек. Как-то непроизвольно тянуло их пособирать, только вот корзинки не имелось… Но вообще-то Леха хорошо помнил, что не за волнушками сюда пришел.

— Мрачное место, — пробормотала Галина, ежась от сырости. — И очень противное.

Тропинка стала спускаться в овраг. С мокрых веток то и дело обрывались капли и сваливались за шиворот. Тропинка хоть и шла не прямо, а наискось по склону, все же была довольно крутая. Чтоб не оступиться, приходилось цепляться за кусты. Но все же до дна оврага, где тихонько журчал маленький ручеек, добрались благополучно. Наконец она уперлась в два бревнышка, переброшенных над ручейком. Здесь, конечно, Галина сняла туфли и перебралась на тот берег босиком.

Теперь надо было лезть вверх. Это было потруднее. Тем более что Леха помнил: то, что искал банкир, было где-то на склоне, в трех метрах левее тропы. То есть надо было не пройти мимо, все время поглядывать влево и при этом не свалиться. А сваливаться с крутого склона было неприятно. Там и камни кое-где торчали, и пеньки, и прочие штуки с неприятными свойствами.

Долезли до середины склона. Ничего похожего ни на трехзубую вилку, ни на значок «<» слева от тропы на глаза не попалось.

— Ну, куда дальше? — устало спросила Галина.

— Черт его знает, — пробормотал Леха, — если б еще знать, что он искал?

— Давайте схемку посмотрим, — предложила Митрохина.

Схемку достали, глянули.

— Где-то здесь… — Леха потыкал грязным пальцем в бумагу. — Только «вилки» я пока не видел.

— Ладно, пойдем дальше! Прямо как в сказке: «Пойди туда — не знаю куда, принеси то, незнамо что».

«Вот упрямая!» — подивился Леха. Сам он особо не волновался, найдут или не найдут это самое «незнамо что». А вот то, что теперь он и в родной деревне не будет знать покоя, беспокоило. Машина осталась на просеке, без трактора не вытащить, а ее небось уже ищут всякие там Паны и Бароны. И найдут наверняка. Сами же Лехины землячки могут подсказать. Если сегодня кто-то пройдет, на машину внимания не обратят. А вот если она и завтра, и послезавтра останется — доложат участковому. Участковый, само собой, осмотрит и звякнет в город, потому что машина с городским номером. Там быстренько выйдут на хозяев, обнаружат, что их ухлопали. В общем, до Лехи доберутся. И самое главное: хоть милиция, хоть бандиты, а ему все плохо.

Но все равно не хотелось перед этой бабой показывать, что он, Леха, совсем скис и сдох, ни на что не надеется. Может, она что-то такое знает, отчего какой-то выход обнаружится?

Пошли дальше вверх. Тропка обвилась вокруг большого, в полметра вышиной, пня. Леха и его спутница обошли пень, тропка сменила направление и стала подниматься по склону под другим углом.

— Смотрите! — Митрохина неожиданно обернулась и указала на пень, уже оставшийся позади.

— Чего? — Леха даже испугался.

— По-моему, вот это! — сказала Галина, возвращаясь к пню. На задней стороне, противоположной от тропы, была старая, давным-давно посеревшая и не бросающаяся в глаза затеска. А на затеске просматривалась темная фигура, отдаленно напоминающая знак «<», вырубленная когда-то топориком. Одна только загвоздка: уголок показывал острием налево, но не для тех, кто поднимался по тропе вверх по склону, а для тех, кто спускался по склону вниз. Иными словами, не в ту сторону, куда Леха в течение всей дороги пялился, а в противоположную.

— А вот и «вилка»! — воскликнула Митрохина. — Видите, вон там, сухая елка?!

Ну и ну! Точно! Леха даже удивился приметливости городской бабы. И воображению. Уж ему-то ни за что не пришло бы в голову сравнить с вилкой то, что он увидел.

В трех метрах от тропы — может, и в трех с половиной, Леха не мерил — стояла группа елок, тесно прижавшихся друг к другу. Наиболее сильные уже вымахали в семь, а то и в десять метров ростом, затенив и задавив тех, кто послабее. Эти неудачницы засохли, но падать им не давали цепко ввинтившиеся в склон оврага корни и мощные ветви-лапы соседок. Одна из елок, проигравших битву за жизнь, в свое время попыталась исхитриться и выбросила на одном уровне два боковых побега. Они не стали обвисать, как другие ветви, а поперли вверх, пока хватало силушек, параллельно основному стволу. Наперегонки с ним, если гак можно выразиться. Ну и конечно, погубили его окончательно, поскольку отняли у основного ствола силы, заставив его поделить то, что он один добывал из земли, натрое… Приватизаторы хреновы! Так, все втроем, и засохли. Хвоя покоричневела и облетела, мелкие веточки высохли уже до серости, и тройной ствол, если пообрубать верхушки, действительно стал бы похож на трехзубую вилку или, точнее, на вилы.

— Ну, допустим, эта… — пробормотал Леха. — А дальше что?

— Посмотрим… — Галина, не жалея туфель, да и ног тоже, сошла с тропы и приблизилась к елке-вилке. Леха — за ней.

Елки как елки, ничего необычного. Светло-коричневая хвоя устилает почву под ними, шишки валяются…

— Нет тут ничего, по-моему! — сказал Коровин, но Галина, не обратив внимания на это заявление, полезла в гущу елок. Ойкала, ежилась от уколов, но лезла. Леха вздохнул и полез тоже.

Протиснуться было не так-то просто. Уж очень густо стояли елки. Между стволами высоких стояли помельче, ветки, перекрещиваясь, загораживали дорогу. Но самое главное, непонятно было, что между ними искать?

— Здесь что-то есть! — взволнованно сообщила Галина. Леха, обломив несколько особо упрямых и царапучих веток, пролез между стволами двух рослых елей, прошкрябался через гущу пожелтелого мало-мера и очутился на небольшой, полтора на полтора метра, проплешинке.

— Смотрите! — Галина уперла свой острый каблучок в хвою на краю проплешинки и сильно надавила пяткой. Каблук мягко и бесшумно утопился в почву.

— А теперь здесь, — Митрохина переставила ногу в середину площадочки и снова нажала на каблук. Он уперся во что-то твердое.

— Камень… — неуверенно сказал Леха. Вместо ответа Галина отгребла ногой хвою. Под тремя-четырьмя сантиметрами сухих иголок обнаружилось нечто черное, матово-бугристое. Леха тоже взялся отгребать хвою. Меньше чем через пять минут они увидели квадратную крышку, обмазанную толстым слоем черного смоляного вара. Края крышки плотно прилегали к осмоленным доскам, из которых была сколочена горловина люка. Вся эта конструкция заметно вросла в землю.

— Подковырнуть надо… — озаботился Леха. Он нашел подходящую палку, подцепил край крышки. Галина тоже ухватилась, и вдвоем они сумели выдернуть крышку из горловины. Крышка была сделана наподобие ящика. Из четырех кусков доски-сороковки шириной примерно по двадцать сантиметров была сколочена на шипах прочная квадратная рамка размером 70 х 70 сантиметров, а сверху, опять же на шипах, была прочно посажена сама крышка площадью 80 х 80, сколоченная так же из сороковки на шипах. Смоленые доски были старые, но прочные. Ни гниль, ни древоточцы всякие их особо не повредили. Очень может быть, что эти доски еще и креозотом пропитали.

Но куда интереснее, конечно, было то, что под этой крышкой скрывалось. Там оказался неглубокий, метра три, не больше, колодец, укрепленный срубом из довольно прочных чурбаков, собранных «в лапу». Чурбаки хоть и попортились кое-где, но держались крепко и могли, наверно, не один год еще держаться. Спуститься в колодец можно было по приставной лестнице.

Леха попробовал рукой верхнюю ступеньку — вроде прочная.

— Что ж тут лежит такое? — подумал он вслух.

— Надо влезть и посмотреть… — улыбнулась Галина. Наверно, это же и сам Леха смог бы предложить. Лишь бы лестница выдержала.