О подлинных планах предстоящей кампании знали немногие. Войсковым офицерам было объявлено, — что нового наступления не будет, что армия останется на левом берегу Дуная держать оборону, наступательные же действия предполагаются в архипелаге графом Алексеем Орловым, которому в подкрепление уже послано несколько кораблей.

Сведения такого рода представляют военную тайну. Однако Румянцев, обычно строгий в делах соблюдения тайн, на этот раз не очень заботился об утечке информации в лагерь противника. Об оборонительных намерениях армии говорилось открыто, и, казалось, фельдмаршал не видел ничего страшного в том, что сие станет известно туркам.

Однажды после инспектирования одного из полков фельдмаршал завел разговор с солдатами, стоявшими в очереди у ротного котла. Было время обеда. Кашевар разливал в солдатские котелки зеленовато-бурое варево, жидкое, без мяса. С продовольствием было худо во всей армии. В Молдавском и Валахском княжествах царило опустошение. Рассчитывать приходилось только на Польшу. Но доставлять оттуда провиант было нелегко. Не хватало тяглового скота. К тому же польские паны упорно не желали брать на себя обязанности подрядчиков по доставке провианта. Приходилось снаряжать на это войсковые обозы.

— Жидковат обед? — поинтересовался Румянцев.

— Ничего, ваше сиятельство, мы привычные, — послышалось в ответ.

— Перебьемся.

— Солдатский живот все пережует.

Поломав очередь, солдаты окружили главнокомандующего.

— Ваше сиятельство, говорят, будто все будущее лето придется нам сидеть на своем берегу и за Дунай более не пойдем. Как же тогда турков к миру принудить?

— С чего это вы вдруг о мире заговорили?

— Так ведь надоело, ваше сиятельство!.. В Россию-матушку хочется.

Румянцев нахмурился. Солдаты умеют задавать такие вопросы, что не сразу найдешься с ответом.

— Мне, дети мои, так же, как и вам, мира хочется и домой, в Россию, тоже хочется. Но мир через поле брани достигается. Надобно нам прежде турок побить, и мы их побьем, я вам обещаю.

В этот момент прискакал дежурный генерал.

— Ваше сиятельство, важная весть. С передовых постов доносят о пушечной пальбе, слышимой из Рущука и Силистрии.

Румянцев попрощался с солдатами и направился к своей свите, стоявшей в сторонке. Ему подали коня.

— В Корнешты! — вскочив в седло, бросил он.

Корнешты — небольшое молдавское село — было местом временного расположения главной квартиры. Когда добрались туда, Румянцев попросил дежурного генерала повторить все, что сообщили постовые. Тот стал докладывать. Передовые посты на Дунае еще три дня тому назад слышали, как турки на своей стороне палили из пушек. Стрельба слышна была три дня кряду, но со вчерашнего вечера затихла. Причина пальбы пока неизвестна.

— А сами что думаете по сему случаю?

Дежурный развел руками:

— По всему, это был салют в честь какого-то события. Возможно, новый визирь…

Румянцев застучал пальцами по столу, раздумывая.

— В канцелярии лежат письма пленных пашей, кои в Киеве содержатся. Найдите толкового человека, знающего турецкий язык, и пошлите его с этими письмами в турецкий лагерь, к визирю.

— Слушаюсь, ваше сиятельство.

— Внушите тому, на кого падет выбор, что письма только повод, — продолжал Румянцев. — Он должен узнать, что у них произошло, и заодно подтвердить слух о намерении нашем в будущую кампанию оставаться на своих местах и не предпринимать наступления.

Снаружи постучали.

— Что за порядки? — вспылил фельдмаршал.

Дверь открылась, и на пороге появился молоденький прапорщик.

— Ваше сиятельство, пакет от генерала Салтыкова, — бойко доложил он.

— Вы что, порядка не знаете?

— Виноват, ваше сиятельство, приказано в собственные руки.

Приняв пакет, Румянцев разрешил прапорщику уйти. Дежурный генерал с интересом придвинулся ближе к фельдмаршалу. Хмурость на лице фельдмаршала, начавшего читать присланную бумагу, стала сменяться выражением озабоченности.

— События и в самом деле серьезные, — сказал он, кончив чтение. — Умер султан Мустафа, на престол взошел его брат Абдул-Гамет. Графу Салтыкову сообщил о сем бежавший из плена арнаут.

Дежурный генерал с облегчением прокашлялся.

— Теперь ясно, кому салютовали турецкие крепости. Прикажете распоряжение о письмах пашей отменить?

— Ни в коем случае. Теперь посылка человека в неприятельский лагерь просто необходима. Мы должны знать, как пойдут события дальше.

После того, как дежурный генерал ушел выполнять приказание, Румянцев сел писать письмо императрице. Смена кормчих обычно не проходит без перемен в политике. Те, кто впервые приходит к власти, нередко впадают в состояние, имеющее отдаленное сходство с легким опьянением: им начинает казаться, что они гораздо умнее, одареннее своих предшественников и потому способны повести дела намного лучше. Если такие чувства овладевают человеком, получившим власть, надолго, то последствия смены власти могут оказаться самыми неожиданными. Вот почему Румянцев так торопился с сообщением о смерти султана. Императрица — должна узнать о смене монархов как можно скорее, чтобы взять сие в расчет при определении новых вех в государственной политике.

Закончив письмо и сделав соответствующие распоряжения, связанные с его отправкой по назначению, Румянцев приказал адъютанту седлать лошадей, чтоб ехать в дивизию графа Салтыкова.

— А обедать? — напомнил адъютант.

— В дороге закусим.

Через четверть часа он был уже снова на коне, снова рысил по осевшему после оттепелей снегу, отворачиваясь от ветра, хлеставшего по лицу мерзким холодом. В левой стороне живота сильно покалывало. Боль появилась сразу же после выезда в дорогу, и первая мысль была вернуться домой. Но, подумав, он решил продолжать путь.

Он не мог не ехать. Известие о смерти султана взывало к бдительности. На ум приходило предположение, что новый султан, не имея понятия о положении дел на театре войны, не знакомый с состоянием европейской политики, может загореться желанием ознаменовать свое вступление на престол активными действиями на Дунае с расчетом вознаградить Турцию за все поражения, понесенные ею при прежнем султане. Да и военачальники, наверное, будут искать случая для одержания победы над русскими войсками, чтобы обратить на себя внимание нового монарха.

«Как бы там ни было, нам надо быть начеку!» — размышлял Румянцев дорогой.

До графа Салтыкова добрались уже близко к полуночи. Граф, сытно поужинавший, чистенький, готовившийся ко сну, узнав, что главнокомандующий явился к нему из Корнешт, не сделав ни одной остановки, восхитился:

— Боже! Да ведь это же сорок верст! Отмахать столько без отдыха!.. Да у вас, ваше сиятельство, отменное здоровье!

«Тебе бы мое здоровье, жирный боров», — усмехнулся про себя Румянцев, едва держась на ногах от усталости и усилившихся болей. Вслух спросил:

— Что слышно с той стороны?

— Хлопцы мои с того берега турка притащили. Басурман уверяет, будто там в наступление готовятся, чтобы сим нового султана порадовать. Султан обещал за победы великие милости.

Румянцев не мог более стоять и опустился на широкий топчан, застланный роскошным турецким ковром.

— Вам нужно отдохнуть, ваше сиятельство, — встревожился Салтыков, обратив внимание на его болезненный вид.

— Вы правы, — сказал Румянцев. — Распорядитесь, чтобы приготовили постель. О делах поговорим завтра, — добавил он, отводя взгляд.

…Ответ императрицы на письмо Румянцева о вступлении на престол Турции нового султана пришел в первых числах марта. Императрица писала, что смена султана неминуемо вызовет в стане противника смуту, и расстройство и в связи с этим предлагала Румянцеву воспользоваться «благоприятным моментом», назначить особый экспедиционный корпус для внезапного удара на Силистрию и Варну. Этим же рескриптом она уполномочивала его вести с представителями Порты мирные переговоры.

Рескрипт расстроил Румянцева. Не только потому, что от него отдавало непониманием обстановки, сложившейся после смерти султана. В нем сказывалось стремление придворных военачальников вновь навязать ему свои планы, к тому же планы нереальные. «Спекулятивные воины» не понимали того, что с приходом к власти нового султана никакой «растерянности» и никаких «смут» в турецкой армии не произошло. Скорее, все выглядит наоборот. По последним сведениям, для усиления оттоманской армии в стране производятся новые наборы, новый верховный визирь Муссин-Заде Магмет-паша заявил о своем стремлении уже в самом скором времени отвоевать крепости и города, захваченные русскими войсками. Не «растерянность», а усиление воинственных настроений — вот что явилось результатом смены власти.