— Я и не настаиваю на немедленном ответе. Подумайте. Я приеду к вам через три дня.

Румянцев поцеловал ей руку и спустился вниз.

— Вы еще здесь, граф? — обрадовался хозяин. — А я-то думал!.. Не угодно ли занять место за столиком?

— Прошу прощения, мне сейчас не до карт…

Румянцев квартировал у зятя. Домой они поехали в одной карете, он ничего не сказал о своем объяснении с княжной — ни ему, ни сестре. Зачем трезвонить раньше времени? Через три дня княжна даст ответ, и тогда… Тогда он сам объедет друзей, чтобы объявить о своей помолвке. И родителям напишет. Старики, несомненно, посердятся за то, что не посоветовался в выборе невесты, но беда в том невелика, придется им смириться. Да и какие могут быть с их стороны возражения? Княжна красива, умна, с добрым характером. И роду знатного. Войти в родство с Голицыными — большая честь для любой фамилии.

На другой день Румянцев с утра поехал в полк. Он пробыл там до двух часов пополудни, а когда вернулся на обед, увидел у крыльца роскошный экипаж. Он был несказанно удивлен, когда узнал, что экипаж принадлежит фельдмаршалу Бутурлину, изволившему приехать в гости.

Высокого гостя принимали в гостиной. До прихода Румянцева он уже успел изрядно выпить, был весел и, как всегда, любвеобилен. Увидев Румянцева, тотчас полез к нему целоваться.

— Поздравляю, шельмец ты эдакий!.. Катенька все рассказала. Утром захожу в столовую, а она стоит ни жива ни мертва, в глазах слезы. Так-то вот, милейший! Зачем ждать три дня? Катенька согласна. И дай я тебя поцелую. Как будущего свояка, как новую родню?..

Едва Румянцев освободился из объятий Бутурлина, как к нему бросилась сестра. Три раза чмокнула в лицо и отошла в сторонку, прикрывая глаза платочком. Зять, поздравляя, пожал руку.

Бутурлин между тем развивал план дальнейших действий:

— За стариками в Петербург следует послать сегодня же. Пусть едут. Пока пост не начался, надо поспешить со свадьбой. Свадьбу закатим такую, что вся Москва запляшет. И давайте за это выпьем!

Свадьбу сыграли не сразу, как хотелось Бутурлину, а лишь после Рождества. Прошла она весело и шумно.

Рано заявила о себе весна 1749 года. До середины февраля в Петербурге стояли такие морозы, что лед трещал на Неве, а потом холод неожиданно спал, с моря повеяло теплым ветром, сугробы осели. К началу марта ветер иссосал снег до того, что появились проталины, на Неве крупной рябью зачернела полая вода.

Мальчишки, радуясь теплу, устраивали запруды, кидались снежками. Гомон не стихал до позднего часа. Да что мальчишки! Теплу радовались все. Кучера давно уже избавились от тулупов, восседали на козлах повозок налегке, аккуратно подпоясанные, с шапками, сдвинутыми на затылок, — лихие, веселые, голосистые…

Наступление весны, казалось, не замечали только в кирпичном двухэтажном доме на Мойке. В этом доме умирал современник Петра Великого, генерал-аншеф, кавалер многих орденов, граф Российской империи Александр Иванович Румянцев.

До самого Крещения Александр Иванович чувствовал себя хорошо: ездил в сенат, в коллегии, бывал на приемах у государыни. И вот, на тебе, — свернуло за несколько недель. В салонах богатых вельмож, знавших заслуженного человека, гадали: уж не сын ли довел его до этого?

Супружеский союз молодого Румянцева с княжной Голицыной вызвал в Петербурге немало толков. Многие выражали удивление; что заставило такого богатого, красивого и вроде бы неглупого полковника предложить руку перезрелой девице? Расчет? Конечно, без расчета не обходится ни один брак. Но много ли Румянцев выгадал? Приданое княжны Голицыной не шло ни в какое сравнение с тем, что он мог получить, женившись на дочери покойного Волынского. Может быть, его толкнуло на такой шаг желание упрочить положение в свете? Род Голицыных древний, знатный, войти с ним в родственные отношения — значит на всю жизнь обрести надежную опору. Но если у Румянцева имелись такие расчеты, то ему опять-таки выгоднее было жениться на Волынской, которая по крови, хотя и отдаленно, имела отношение к самой царской фамилии. Недаром судьбой этой невесты занималась государыня Елизавета Петровна.

Царедворцы пожимали плечами: странный, непонятный человек этот молодой Румянцев! Все у него не как у других; и офицерскую службу несет не так, как положено, и порядки в полку заводит какие-то особые. И вот теперь этот непостижимый уму брак!..

Старый граф не придавал значения дворцовым пересудам. Сам он не возражал против выбора сына. Конечно, если бы в тот раз Петруша послушался родительского совета и женился на Волынской, оно бы покойней было. Но коли так случилось, он согласен и с этим выбором. Невеста как невеста. И ничего, что старше Петруши. Зато умна, сердце доброе имеет, да и по красоте — любая девка померкнет с нею рядом. К тому же — из семьи хорошей. Хоть отец, хоть дядя — лучшими помощниками государя были. С отцом ее он, Александр Иванович, имел даже дружбу. Сколько раз в одной компании с государем пировали! Добрый был полководец. Под стать самому Шереметьеву[9].

После свадьбы молодые пожили вместе чуть больше двух месяцев, потом Петр Александрович отбыл в свой полк и больше не вернулся: с наступлением лета отправился в составе корпуса Репнина в заграничный поход.

С того момента как русские полки вступили в Европу, событие это стало в Петербурге главной темой разговоров. От Репнина ждали победных реляций. Великий канцлер Бестужев-Рюмин был уверен в успехе. На обеде, устроенном ее величеством, он заявил, что появление на Рейне нашего войска заставит противников Марии Терезии согласиться на мир еще до того, как с нашей стороны загремят пушки.

Опытный дипломат не ошибся в своем предвидении. Вступление русских во Франконию вызвало замешательство в стане противника. Армиям Пруссии, Испании и Франции, смертельно уставшим от затянувшейся войны, не очень-то улыбалась перспектива сражения со свежими силами. При создавшемся положении для них разумнее было попытаться выйти из войны с почетом пусть не победителями, но и не побежденными.

Переговоры начались в городке Ахен. Они продолжались до 18 октября 1748 года и закончились подписанием мирного договора. Противники Марии Терезии признали наконец за ней право на австрийский престол, выторговав взамен для себя кое-что из ее владений. Австрия вынуждена была уступить Испании итальянские герцогства Парму, Пьяченцу и Гуасталлу. Силезия почти целиком отошла Пруссии. Таким образом, австрийское наследство, стоившее государям моря крови их верноподданных, было поделено «по чести и совести». В Европе воцарилась тишина.

Когда весть о заключении Ахенского мира дошла до Петербурга, старый граф Румянцев был еще на ногах, он даже участвовал на пиру, устроенном двором в честь этого события. А потом случилось то, о чем он боялся думать, что с некоторых пор сидело в нем смутным ожиданием. Однажды утром он собрался ехать в военную коллегию, но вдруг почувствовал себя плохо. В голову словно ударило чем-то. С трудом вернулся он в свою комнату и прилег на оттоманку. Думал, полежит немного и пройдет. Но боль в голове не проходила. К полудню ему стало еще хуже.

Напуганная Мария Андреевна вызвала лекаря. Тот пустил больному кровь и ушел, заверив, что опасность позади и больной скоро снова станет на ноги. После пускания крови графу и в самом деле стало лучше. Он даже заснул и проспал несколько часов кряду. Однако на другой день состояние его снова ухудшилось.

Мария Андреевна не отходила от мужа.

— Что, матушка, — сказал ей Александр Иванович, тщетно стараясь изобразить на лице своем выражение беззаботности, — видно, пришло мое время?..

Мария Андреевна не сдержала слез:

— Не говорите так, батюшка!

— Петрушу бы дождаться… — не слушая ее, тихо промолвил граф.

Снова вызвали лекаря — толстого, оплывшего жиром немца. На этот раз он не стал пускать кровь, пощупал пульс, проверил, есть ли жар, и оставил больного в покое.