Вскоре резня в лесу закончилась. Пленных согнали на дорогу. Их было больше ста. И никто из русских в пылу схватки не заметил, как один из молодых ордынцев спрятался в густой кроне клёна. По недосмотру русских воинов остался за их спиной и конь, привязанный в ельнике. Едва ратники Шеина ушли из леса и увели пленных, как ордынец спустился с дерева, нашёл коня, вскочил в седло, выехал из рощи на её западную часть и помчался в орду. Она в это время обходила Тулу и была вблизи Богородицка.
В ту пору переход из Рязани в Пронск для отряда Шеина завершился успешно. В лесу за Альютовом не было потеряно ни одного воина убитым, лишь семнадцать ратников получили ранения. Дозорные, что шли впереди, достигли Пронска в тот час, когда в крепости все были на ногах. К воинам Шеина вышел Артемий Измайлов. Услышав от гонцов весть о том, что к Пронску подходит отряд передового полка, Артемий обрадовался. Были распахнуты ворота крепости. На мосту через реку Проню воины опустили один из пролётов настила, который был поднят, — путь в крепость стал свободен.
— Славно. Теперь нам будет полегче, — сказал Артемий гонцу.
Каково же было удивление Измайлова, когда в полдень он увидел отряд ратников и едущего на коне Михаила Шеина впереди. Артемий подбежал к нему и, когда Михаил спешился, обнял его.
— Сон мне приснился вчера ночью. Видел я тебя, Михаиле. Сон-то в руку, — громко произнёс Артемий.
— А я думал о тебе, сват. Гадал, куда это тебя судьба забросила.
В этот миг к ним подошёл сотский Никанор. Он обратился к Шейну:
— Воевода, куда полон загонять?
— И много пленных? — спросил Артемий.
— Да сотни полторы, — ответил Никанор.
— Ой, мороки с ними добудем! — воскликнул Артемий.
— Ия так думаю. Ещё в пути счёл, что надо бы ордынцев в Рязань отправить, -признался Шеин. — Большой воевода знает, как с ними поступить.
— Думайте, воеводы. А я пока их в коровий загон помещу, — сказал сотский. — И стражу из стрельцов поставлю.
— Верно поступишь, Никанор, — согласился Шеин. — А как осмотрюсь, так и решу, что с ними делать.
— И ещё: ордынский лазутчик просит защиты. Говорит: «Если отдадите меня своим — убьют», — пояснил Никанор.
— Это верно, враз порешат, — подтвердил Артемий.
— Оставь его, Никанор, пока возле себя.
— Исполню, — ответил сотский и ушёл.
— Ну, сват, показывай хозяйство, — произнёс Шеин. — Нам с тобой тут до упора стоять.
— Разруха тут полная, а не хозяйство, — отозвался Артемий. — Сколько раз эта крепость в руках ордынцев побывала! Не знаю, с чего начать укреплять её. Вот уже неделя, как я здесь, а ничего не сделал. Разве что дыры залатал в стенах!
Артемий повёл Михаила осматривать крепость.
Увидев в прежние поездки по державе крепости Серпухова, Коломны, Рязани, Михаил помрачнел. Он понял, что такая крепость не в состоянии выдержать никакой приступ. Тараны, которыми пользуются ордынцы, изрешетят стены из тонкого леса, разметают ворота в щепы. Он спросил Артемия:
— Как же здесь обороняться от ордынцев? Это всё равно что сидеть в курятнике.
— Слышал я, что старее крепкие стены крымчаки сожгли ещё при Иване Грозном, а новые поставили лишь на всякий случай. Дескать, казанские татары теперь на Руси не ходят с разбоем, а крымские не любят в эти края захаживать.
— Но ведь пришли. И к чему-то примеряются. Где пять сотен, там и десять тысяч прихлынут, — заметил Михаил.
Шеин и Измайлов поднялись на стены. Настил был плохой, ходил под ногами ходуном. Но воеводы не обратили на него внимания, принялись рассматривать округу. С южной и западной сторон за крепостью поднимались избы, вырастал посад. Рва вокруг крепости не было, и Михаил сказал:
— Надо ров копать.
— Я тоже о том думал. Если навалиться всем полком, ещё и ордынцев вывести, за два дня осилим.
— Завтра и начнём.
Когда они пришли на северную и восточную стороны крепости, то порадовались её естественной защите. Крепость почти вплотную к стенам огибала река Проня, и где-то на оконечности восточной стороны она поворачивала строго на восток, бежала к сельцу Княжая. Михаил и Артемий долго стояли молча, заворожённые красотой протекающей мимо реки. В сельце Княжая они увидели, как мастеровые ставили купол небольшого деревянного храма.
— Красиво и всё умиротворённо.
И тут Михаил вспомнил о встрече с Катериной. Приближался тот день, на который приходилось нашествие кары Божьей. Он рассказал об этом Артемию.
— Своих и твою матушку я увёз в Суздаль.
— Удивился я, вернувшись из Александровой слободы, что матушки нет дома. Потом соседи сообщили, что с тобой уехала... Дай Бог, чтобы вещание Катерины не сбылось, — заметил Артемий.
Но предсказание блаженной Катерины осуществилось. На четвёртый день пребывания Шеина в крепости с севера на Пронск с утра начали надвигаться чёрные тучи. К полудню они накрыли крепость и пошёл проливной дождь. Потом повалил град, крупные кристаллы льда, и всё это сменилось густым снегом, за которым в десяти шагах всё закрывалось белой стеной. В Пронске никто не прятался в дома, все вышли во дворы, укрывались под навесами, кто где мог, и с душевным трепетом смотрели на небо, моля Бога, чтобы прекратил снегопад.
И Господь смилостивился над жителями Пронска и округи, окрестных сел и деревень. К вечеру какие-то могучие силы природы повернули снеговые тучи на север, ветры погнали их на Рязань, на Тулу, на Серпухов и Москву. Позже Михаил Шеин узнал, что снегопад в Москве длился сутки, после чего надвинулся мороз, сковав реки и озера. Пронск миновала эта беда. Уже на другой день светило горячее августовской поры солнце. Снег растаял, как будто его и не было. А ещё через день в округе началась уборка хлебов. Подгоняли слухи о приближении крымской орды.
Ратники Пронска тоже занялись уборкой урожая. Вот уже многие годы, почти со времён взятия Казани, чему минуло полвека, на благодатной степной ниве за Пронском сеяли зерновые: рожь, овёс, ячмень и даже особый вид пшеницы — полбу. А в самый разгар уборочной в двух вёрстах от Пронска, на западном берегу речки Кердь, впадающей в Проню, появился небольшой отряд ордынских воинов. Один из них держал на древке белое полотно: шли с миром.
Дозор из крепости остановил ордынцев за речкой Кердь. Кое-как им дали понять, что нужно дождаться воеводы из Пронска. Вскоре к берегу Керди прискакали Артемий и Никанор. Сотский сразу повёл переговоры с ордынцами.
— Что вам нужно? Зачем приехали в наши пределы? — кричал Никанор через речку.
— Отдайте нам воинов, взятых в плен, — отвечал старший из ордынцев, — и мы уйдём в степи.
Шеин и Измайлов так и предполагали, когда гонец сообщил им, что прибыли ордынцы. Посылая Артемия на переговоры, Михаил сказал ему:
— Передашь им, что без воли большого воеводы мы не можем отдать пленных. Скажи, чтобы ждали нашего решения. Ещё скажи, чтобы привели на обмен двести русских пленных.
И потому Артемий, посылая Никанора к берегу речки, наказал ему:
— Ты, Никанор, молви ордынцам, что отдадим пленных при условии передачи нам за каждого двух русичей. Малых, старых — не имеет значения.
Никанор прокричал слово в слово. А в ответ ему крикнули:
— Никаких русских! Если отдадите наших, уйдём в Крым и не будем зорить вашу землю. Ваших пленных у нас нет. Не отдадите, сровняем крепость с землёй!
— А чем поручитесь, что уйдёте в Крым?
— Словом. Оно у нашего хана крепче стали.
— Хорошо. Если уйдёте домой, может, и отдадим пленных. Но ждите три дня воли большого воеводы. Тут, на берегу Керди, и сидите!
Никанор вернулся к Артемию.
— Всё ли сказано мною, воевода?
— Всё как следует сказано. Леший прислал их на нашу голову, — в сердцах произнёс Артемий.
Чуть позже Михаил и Артемий вели по поводу татарских пленных трудный разговор. Оба они считали, что пленники им в тягость, что от них надо избавиться и чем раньше, тем лучше. Но и гнать их, не зная воли князя Трубецкого, они опасались и решили послать в Рязань гонца. Так и сделали. Теперь ждали его возвращения. Он появился только на исходе четвёртого дня и привёз много неутешительных вестей. Небывалое бедствие и впрямь навалилось на все земли севернее Москвы и на сам стольный град. До Вологды и дальше выпал немалый снег, ударили морозы и сковали реки и озера. От мороза и снега погибли все овощи, хлеба, случился большой падеж молодняка животных. Руси угрожал голод.
