Обо всех перипетиях операции президенту докладывал госсекретарь Джон Фостер Даллес, который в свою очередь получал информацию от брата. Мосаддык неоднократно обращался к американскому президенту с личными посланиями, уверяя, что ненавидит коммунистов, и в подтверждение обрушился с репрессиями на Туде (Народную партию) — преемницу Коммунистической партии Ирана. Проигнорировав несколько посланий Мосаддыка, Эйзенхауэр наконец отправил ответ, из которого иранскому премьеру стало ясно, что на США надеяться не следует: «Я не пытаюсь советовать иранскому правительству, в чем состоят его высшие интересы. Я только пытаюсь объяснить, почему в сложившихся обстоятельствах правительство Соединенных Штатов не может больше оказывать помощь Ирану или покупать иранскую нефть»{591}.
В августе 1953 года с благословения Эйзенхауэра и под прямым руководством А. Даллеса Кермит Рузвельт начал операцию «Аякс». Выехав в свою летнюю резиденцию, шах Ирана Мохаммед Реза Пехлеви издал указы о смещении Мосаддыка и назначении премьером генерала Захеди. Шахские указы из-за традиционной восточной медлительности задержались в дороге. Узнавший о них Мосаддык попытался отстранить шаха от власти, и тот вынужден был укрыться за границей. За арест Захеди была назначена награда.
Эйзенхауэру докладывали об этих неудачах, он требовал исправления ситуации. Однако это произошло не в результате расторопности разведчиков и диверсантов, а из-за грубых ошибок, допущенных самим иранским премьером: он начал новые аресты коммунистов, чем воспользовалась агентура ЦРУ, получившая значительную поддержку мусульманского духовенства. В Тегеране начались уличные столкновения, пролилась кровь.
В этих условиях агенты К. Рузвельта 19 августа захватили телеграф и радиостанцию, передали сообщения об отстранении Мосаддыка от власти и просьбу «любящего народа» к шаху возвратиться на престол. Поняв, куда ветер дует, командование армии объявило о неподчинении Мосаддыку, что решило исход переворота. Мосаддык был арестован. Шах, 22 августа вернувшийся в столицу, подтвердил назначение премьером Захеди.
Эйзенхауэр проявил определенную снисходительность — потребовал, чтобы иранская пресса прекратила нападки на Мосаддыка, а приговор по его делу был мягким. Следуя фактической американской директиве, суд приговорил бывшего премьера к трехлетнему заключению, которое он провел в комфортных условиях, а остаток жизни (он умер в 1967 году) находился под домашним арестом в своем поместье{592}.
В результате переворота был образован международный консорциум для разработки иранской нефти, в котором по 40 процентов акций получили Великобритания и США. Взамен Соединенные Штаты предоставили Ирану экономическую помощь на 85 миллионов долларов.
Успех операции против Мосаддыка, проведенной при помощи секретных действий, выходивших далеко за пределы демократических процедур, оказался для Эйзенхауэра соблазнительным прецедентом: появилась возможность решения внешнеполитических проблем силовым путем в мирное время, минуя Конгресс, обходя мнение общественности, достигая цели сравнительно небольшими затратами и довольно быстро, хотя подчас с человеческими жертвами.
При Эйзенхауэре руководитель ЦРУ Даллес почувствовал относительную свободу рук. Президент мог дать ему самые общие указания и не желал вникать в детали — так было легче успокоить свою совесть, сваливая вину на подчиненных.
Даллесу удалось провести еще одну операцию, подобную иранской, — свержение демократически избранного правительства в Гватемале.
На латиноамериканском направлении внешней политики президент колебался между развитием демократии и опорой на диктаторские режимы, провозглашавшие верность союзу с Соединенными Штатами. Милтон Эйзенхауэр, специалист по латиноамериканским делам, настаивал, чтобы США поддерживали курс на мирное установление к югу от США демократических режимов, считая это наилучшим средством от коммунистической опасности{593}.
В то же время значительно более мощное влияние на президента оказывали республиканская «старая гвардия» в Конгрессе и братья Даллесы, убеждавшие его, что коммунистическое проникновение на континент происходит именно под видом борьбы за демократию и укрепление национальной независимости. Чуть ли не в каждом движении такого рода они видели (или лицемерно уверяли общественность, что видят) «руку Москвы», против которой необходимо вести бескомпромиссную борьбу, а иначе Западное полушарие будет для США потеряно. По отношению к Гватемале такая установка возобладала.
Гватемала — самая крупная по численности населения центральноамериканская страна, преимущественно сельскохозяйственная. Еще с конца XIX века началось проникновение в нее американского капитала, прежде всего «Юнайтед фрут компани», которая постепенно не только прибрала к рукам почти все банановые плантации, но и вкладывала капиталы в средства связи и транспорта, подчас ведя себя в стране по-хозяйски.
Развернувшееся после Второй мировой войны национальное движение привело к ликвидации диктаторского режима. В 1951 году было образовано демократическое правительство Хакобо Арбенса, которое провело законы о защите национальных природных ресурсов и приняло меры по ограничению деятельности «Юнайтед фрут».
Все попытки ЦРУ организовать в Гватемале переворот оказались неудачными. В связи с этим возникла идея внешнего вторжения. Эйзенхауэру и его помощникам путь переворота в сочетании с интервенцией представлялся более легким. Идеологическим обеспечением операции должны были служить антикоммунистические лозунги, которые активно поддерживали менеджеры «Юнайтед фрут». Президент компании К. Реймонд заявил: «Отныне речь будет идти не о конфликте между народом Гватемалы и “Юнайтед фрут”. Речь пойдет об угрозе со стороны коммунизма для собственности, безопасности и самой жизни Западного полушария»{594}.
Разработанный в конце 1953 года Госдепартаментом и ЦРУ и утвержденный президентом план включал три части: дипломатические и пропагандистские заявления об угрозе Гватемале со стороны «международного коммунизма»; подготовку вторжения с территории соседних государств — Гондураса и Никарагуа, правительства которых, были убеждены советники Эйзенхауэра, окажут содействие США; организацию приуроченных к вторжению внутренних выступлений.
Наряду со многими другими акциями дипломатическо-пропагандистского характера особо важную роль сыграло принятие 14 марта 1954 года X конференцией американских государств по инициативе делегации США «Декларации солидарности о сохранении политической целостности американских государств в условиях вмешательства международного коммунизма», фактически призывавшей к свержению правительства Гватемалы. Помимо представителей самой Гватемалы, против документа не проголосовал никто, воздержались лишь делегаты Мексики и Аргентины{595}.
Вторжение в Гватемалу с территории Гондураса осуществила группа оппозиционных военных во главе с полковником Кастильо Армасом, после неудачной попытки организовать переворот в марте 1953 года бежавшего за границу. Имеются свидетельства, что распоряжение о проведении операции было дано лично Эйзенхауэром{596}. 24 мая президент проинформировал лидеров Конгресса о намеченных в отношении Гватемалы шагах, включая блокаду ее побережья для недопущения ввоза оружия из других стран{597}.
Вторжение было начато 18 июня 1954 года. Однако вооруженные группы Армаса не смогли продвинуться вглубь страны, после первых столкновений с армейскими частями Гватемалы возвращались на территорию Гондураса. Единственным эффективным средством ведения военных действий были несколько устаревших самолетов, предоставленных Соединенными Штатами. Не встречая сопротивления, они подвергали бомбардировке столицу Гватемалы.
