Это, однако, не удовлетворяло организаторов движения. В марте 1960 года одна из негритянских организаций — созданный еще в 1942 году Конгресс расового равенства — выступила с инициативой проведения рейдов свободы с целью завершения процесса интеграции на общественном транспорте. (Впрочем, практически эти рейды начались в 1961 году, уже при новом президенте США.)
Полное преодоление расовой дискриминации и сегрегации было еще впереди. При Эйзенхауэре в этом деле были сделаны первые робкие шаги. Когда осенью 1960 года М.Л. Кинг был арестован в «белом» ресторане и приговорен к исправительным работам, Эйзенхауэр, уже являвшийся «хромой уткой» (президентом накануне ухода с должности), воздержался от вмешательства. Чернокожие американцы были возмущены. Демократ Джон Кеннеди, боровшийся за президентский пост, позвонил жене Кинга, чтобы выразить ей сочувствие, а избирательный штаб демократов помог освобождению черного лидера.
Неудивительно, что немало негров на президентских выборах голосовали за Кеннеди — они полагали, что новый президент внесет в Конгресс более эффективные антирасистские законопроекты.
Президентство Эйзенхауэра прошло относительно спокойно — расовых бунтов на его протяжении не было. Парадоксально, но в годы власти Кеннеди, который занимал значительно более радикальные позиции в отношении темпов десегрегации, волнения на расовой почве вспыхнули с новой силой, видимо, как раз потому, что меры по реализации гражданского равноправия принимались значительно более энергично.
Отставка и последние годы жизни
Эйзенхауэр всё чаще задумывался о том времени, когда он покинет президентский пост. Он был первым американским президентом, власть которого была законодательно ограничена двумя сроками: в 1947 году Конгресс утвердил соответствующую 22-ю поправку к Конституции США, предложенную Трумэном, а в 1951-м, после ратификации большинством штатов, она вступила в силу.
Двадцатого января 1961 года предстояло передать Белый дом новому хозяину. Дуайт надеялся, что им станет Ричард Никсон, к которому в конце своего президентства он стал относиться несколько теплее, несмотря на то, что по-прежнему считал его недостаточно зрелым политиком. Во всяком случае, Никсон был ему верен и всегда исполнял порученное в соответствии с инструкциями, хотя нередко проявлял несвойственную его шефу категоричность.
Дуайт обсуждал с близкими, как оформить свой уход: то ли получать пенсию отставного президента (25 тысяч долларов в год плюс 50 тысяч единовременного выходного пособия), то ли возвратить чин полного генерала в отставке, которому полагалась такая же пенсия, но к тому же 50 тысяч долларов в год на содержание офиса, а также прикреплялись адъютант и два ординарца-сержанта. Он принял рациональное решение возвратиться в армию в качестве отставного генерала со всеми полагающимися материальными благами. Опасения, что его президентство забудется, были, скорее всего, лицемерными, ибо всему миру было ясно, что Эйзенхауэр войдет в историю как один из выдающихся государственных руководителей США.
Но выбор оказался не нужен — Конгресс постановил, что по окончании президентского срока Эйзенхауэр будет восстановлен в звании полного генерала при сохранении привилегий отставного президента{851}.
В отличие от Франклина Рузвельта, который уже в начале третьего президентского срока (всего он был избран четырежды), в 1941 году, позаботился о создании комплексного научно-просветительного учреждения, посвященного его деятельности, — Библиотеки Ф. Рузвельта в родном городке Гайд-Парк (штат Нью-Йорк), Эйзенхауэр почти до конца своей государственной службы не задумывался о подобном начинании. Между тем члены «банды», а также другие хорошие знакомые и почитатели в 1959 году создали частный фонд для строительства Библиотеки Эйзенхауэра. Библиотека с его согласия должна была разместиться в городе Абилине, штат Канзас, который он считал родным, хотя и появился на свет в другом месте.
Эйзенхауэр стал задумываться и о том, где ему хотелось бы быть похороненным. Он предпочитал Абилин, но друзья отговаривали, ссылаясь на то, что город расположен слишком далеко от наиболее населенного и привлекательного для туристов восточного побережья. Дуайт и Мейми решили, что будут похоронены вместе в геттисбергском имении, расположенном почти на полпути между Вашингтоном и Нью-Йорком: кроме того, что в его окрестностях произошла одна из крупнейших битв Гражданской войны, само поместье Эйзенхауэров, открытое для посещений в отсутствие хозяев, стало к тому времени экскурсионным объектом{852}. Позже, правда, Дуайт возвратился к абилинскому варианту, сочтя, что его могила должна стать составной частью мемориального комплекса.
Но именно в геттисбергском имении Эйзенхауэр решил поселиться после того как покинет Белый дом. Полагая, что на покое он займется мемуарами, Дуайт попросил Энн Уитмен позаботиться, чтобы в Геттисберге были созданы условия для, как он с иронией говорил, «писательской» работы. Энн записала в личный дневник: «Я сказала, что сделаю всё, что он захочет. Он сказал, что думал, что, пожертвовав восемь лет жизни государству, я не захочу служить ему как частному гражданину. Я заявила, что это были самые глупые слова, которые он когда-либо произносил, что моя верность ему в десять раз больше, чем верность стране»{853}.
Уитмен действительно вскоре отправилась в Геттисберг, куда была перевезена та часть документации Эйзенхауэра, которую он считал наиболее важной для подготовки воспоминаний: личная корреспонденция, записи телефонных разговоров, копии протоколов заседаний правительства, Совета национальной безопасности, совещаний с руководителями Конгресса и т.д. Президент Геттисбергского колледжа Уиллард Пол предложил Дуайту использовать для работы его кабинет и соседние помещения. Именно там Энн Уитмен, а также сын Дуайта Джон оборудовали рабочее помещение. Джон официально заявил, что после отставки отца уйдет с воинской службы, чтобы быть хранителем президентского архива в Геттисберге и помощником в подготовке мемуаров{854}.
Отец и сын были не просто близки. Во время второго президентства отца Джон был прикомандирован военным начальством к Белому дому. «Я думаю, что между ними были исключительные взаимоотношения», — сказала дочь Джона, Сьюзен, в связи с кончиной отца{855}.
Дуайт был доволен, что сын находится рядом. Ему была отведена комната на третьем этаже Белого дома, а невестка Барбара с детьми поселилась в геттисбергском поместье, куда на выходные выезжал Джон, а иногда вместе с ним и отец. Семья сына жила в отдельном доме на окраине поместья, примерно в полутора километрах от главного здания. Дом был собственностью Джона, хозяйство велось отдельно.
Эйзенхауэр, естественно, внимательно следил за предвыборной кампанией 1960 года, поддерживал Никсона в качестве кандидата от Республиканской партии, но только после его официального выдвижения партийным съездом. Он раздраженно реагировал на естественные нападки кандидата демократов Джона Кеннеди на его администрацию. Когда однажды Кеннеди заявил, что каждый вечер 17 миллионов американцев ложатся спать голодными, президент буркнул на встрече с руководителями Конгресса: «Наверное, все они находятся на диете!»{856}
Его приводила в гнев сравнительная статистика советских и американских вооружений, которой оперировал кандидат демократов, стремясь доказать реальность опасного преимущества СССР и добиваясь значительного увеличения военных расходов. Оппозиционный кандидат мог пользоваться разнообразными источниками, в том числе и сомнительными, Эйзенхауэр же был обязан опираться только на официальные данные, являвшиеся государственной тайной, поэтому на пресс-конференциях вынужден был ограничиваться общими словами, убеждая журналистов доверять ему, утверждая, что он не подходит к национальной обороне «с партийных позиций», посвятил ей всю жизнь и «знает о ней больше, чем кто-нибудь другой, возможно, за очень редким исключением»{857}.
