Танцовщица с роскошным телом в один прыжок забирается на пилон. Она забирается на самый верх, и расправив руки, как крылья, держась ногами за шест, резко летит вниз, с опущенным каскадом длинных темных волос вниз. Я сразу узнала её – это Пантера, никто не может сравниться с её эффектной внешностью и красотой танца, соединенным в единый гремучий коктейль для мужчин. Она шикарна! Бесподобна! Она желанна и в этом её уверенность, но это удается не всем и не все способны держаться с мужчинами так, как умеет она. Это восхищает и отталкивает одновременно. Я боюсь стать такой, как она.

Задержавшись на несколько минут у одного из пилонов с танцовщицей, замечаю на себе несколько испытующих мужских взглядов и спешу уйти из зала. Подписав всё у Блэйз, я выхожу в коридор, где встречаюсь с Эдриэном. Этот хищный взгляд. Снова. И я внутренне съеживаюсь. Сердцебиение учащается, во рту пересыхает, и я лихорадочно оглядываюсь по сторонам. Делаю несколько глубоких вдохов, пытаясь унять нахлынувшее волнение, но он, кажется, заметил это и, смеясь, подходит всё ближе и ближе.

– Ты нервничаешь. Не бойся меня, я тебя не обижу.  – Оказавшись совсем близко, он дотрагивается до моего плеча, поглаживая его. – Ты всё получила, что хотела?

– Да. Я подписала бумаги. Я отработаю всё, но только до экзаменов и не в ущерб учёбе. Эдриэн, я…это не для меня работать в таком заведении. Понимаешь, я другого хочу, пусть там и меньше денег.

– Знаю. Ты же начитанная, со своими моральными принципами и гордостью, да? Но у нас уговор. Ты не можешь меня оставить теперь.

– Не могу. И при всём уважении к твоему отцу не сделаю этого. Он пришёл мне на помощь, когда я очень нуждалась в этом. Как он?

– Уже лучше, но рана затягивается долго. Возраст даёт своё. Кирстен, мы работаем уже полностью по твоим условиям. Скажи, ты уже совсем не будешь танцевать?

– Танцевать? Ну…ты же понимаешь, что всё может быстро раскрыться и меня попрут с университета? Я не могу так рисковать.

– А если не в смену? Для хозяина. С пустым проходом к пилону.

Я стою опешившая с открытым ртом и не знаю, что ему ответить. После пары секунд моей заминки, я всё же отвечаю:

– Я могу подумать над этим?

– Можешь, малыш, буду ждать, - пройдясь указательным пальцем по моей скуле, он резко отталкивается и уходит по коридору в сторону зала, оставив меня одну в коридоре, так больше и не обернувшись.

От прикосновения дыхание сбилось, а пульс в бешеной пляске. Странное чувство. Это трудно назвать возбуждением, просто дикое необъяснимое волнение. И снова эта недосказанность. Недопонимание и борьба. Он хочет того, чего не хочу я. И даже если это хозяин, я должна отстоять себя, только бы при этом ничего не усложнить самой!

С этими мыслями я еду домой на своем стареньком форде. Во дворе как обычно никого, только неподалёку какая-то компания суетливо собирается, завидев фары моей машины. Мне до них нет дела и как обычно припарковав машину на подъездной дорожке к дому, я иду к крыльцу.

Резкий рывок за руку назад вырывает меня из моим размышлений, и я не успеваю опомниться, как мои руки скручены за спиной чьим-то сильным захватом. Я пытаюсь вырваться, но ничего не получается. Внутри нарастающим клубком растут паника и страх. Меня бросает в дрожь, из глаз идут слёзы отчаяния и страха. Сердце отбивает бешеный ритм. Я не вижу захватчика, его лицо закрыто маской. Кроме того, что он высокий и очень сильный ничего не могу сказать.

– Что вам нужно? – кричу от боли в запястьях. – У меня нет денег! – и я кричу правду, у меня действительно нет с собой денег.

– А нам и не нужны от тебя деньги  девочка, – отвечает слащавым голосом этот ублюдок, - мы только немножко развлечемся с тобой. Потерпи немножко, ребята подзаждались уже, всё будет очень быстро. В клубе тебя совсем не поймаешь, раздразнила и убежала, а мы не любим оставаться голодными детка.

При этих словах, кажется, моё сердце замерло. И дыхание тоже. Страх скрутил желудок в тугой узел, а конечности начинают леденеть. От безысходности я кричу, но получаю в ответ увесистую пощечину.

– Заткнись, дура.

– Прошу не надо, не надо… – мой голос затихает до еле слышного шёпота.

Меня затягивают в плохо освещенный угол на нашей улице, совсем недалеко от моего дома. Где же все эти соседи, когда так нужна их помощь? Я брыкаюсь и отпираюсь ногами. И вижу, наконец, всех – их трое. Тот, который меня держит – самый здоровый, двое остальных поменьше.

– Давай ее сюда, – говорит другой. Он тянется к моим джинсам и начинает их стягивать. Я пищу, дёргаясь, но это бесполезно. Видимо, мне не спастись, их много, а на мой крик никто так и не отреагировал. Я не сдерживаю своих слёз, но смириться не могу и сопротивляюсь насколько могу, сжимая ноги.

– А давай поступим проще, говорит третий, достает нож и слышится треск разрезанной ткани.  И с ним жуткая боль в ноге, которая заставляет закричать. Жгучая, обжигающая боль. В глазах темнеет и рябит.  Они режут не только ткань, но и кожу на моих ногах. За одним порезом идёт второй и третий.

– Оставьте меня! Ааааа…. – Но мой крик прерывают новым ударом мне по лицу и руганью. Всё внутри сдавило. В ушах жутко звенит. Я мотаю головой, слёзы брызжут из глаз и я зажмуриваюсь, уже в ожидании худшего.

Повернув голову набок и зажмуриваясь, я перестаю кричать и прислушиваюсь. И тут я понимаю, что меня больше не трогают. Держат, но не трогают. Помощь, ко мне пришла помощь! Я открываю глаза и сквозь шум в ушах смотрю, что поменялось. Брент! Один рядом с ним лежит и пытается очухаться, а с другим они дерутся.

Пока державший меня отвлекся, немного ослабив хватку, я выхватываю руку, набираю горстку земли и, сыпнув ему в лицо, бегу в сторону ближайшего дома. Годы тренировок на пилоне сделали мои ноги сильными и даже в крови я бегу. Сейчас главное позвать на помощь и вызвать полицию. И я кричу, насколько мне позволяет сорванный голос.

Вот и крыльцо дома соседей. Я успеваю подбежать  и постучать в дверь, прежде чем меня догонят и снова одернут. Я в страхе присматриваюсь к окнам, бежать далеко я не могу, у них нож, а с ними Брент, я не оставлю его одного.

Свет в доме включен, и я зову на помощь. Двери открывают. Я оборачиваюсь в сторону моих преследователей, но присматриваясь, вижу только одного лежащего Брента. Быстро объясняю сонному человеку, что мне нужна помощь. Пока люди выходят из дома и вызывают полицейских, я бегу назад. Брент лежит на дороге, но не могу разобрать в сознании он или нет. По дороге к нему в голове пролетает куча мыслей: жив ли он, не ранили ли его ножом и что я за подруга, оставившая друга в беде, одного с тремя противниками?

Я подбегаю и сажусь возле Брента. Он тихо стонет. О, слава Богу, он в сознании!

– Брент! Брент!

– Мышка, - еле слышный хрип вырывается с учащенным и прерывистым дыханием.

У него разбита бровь, сочится кровь из губы и ссадины на лице. К нам подбегают люди, наконец, вышедшие из домов, приезжают полицейские,  скорая помощь и местные журналисты. Меня и Брента журналисты не трогают. Рэйчел говорит несколько слов журналистам, отводит Кэвина к мистеру Софрано и нас везут в больницу. Всё закончилось, как страшный сон! Мы живы и с нами  всё хорошо.

Подруга сидит рядом и держит меня за руку. Меня уже не так трясет, я понемногу успокаиваюсь. С меня прямо в машине снимают джинсы, и вопль ужаса звенит в машине.  Я смотрю на свои ноги в оцепенении, а затем дикие рыдания рывками вырываются из груди. Три длинных пореза. Это три шрама на всю жизнь… А сейчас это конец участия в конкурсе.

А дальше всё происходит как в тумане. Меня везут в операционную и под местной анестезией накладывают швы. Я жива и этому нужно радоваться, но…я и сама не знаю, то ли это отупление от пережитого шока, то ли горечь осознания того, что со мной сделали, но радости нет. Я лежу, просто глядя в потолок и повторяя про себя, что должна радоваться тому, что со мной всё совсем неплохо, Бренту, кажется, досталось сильнее.