- Точную сумму я смогу назвать Вам завтра утром, когда будет поставлен окончательный диагноз, а сейчас можете идти домой, сегодня Вы уже ничем не поможете Вашей маме.

- Спасибо, доктор, - я опускаю глаза вниз, опустошённая и уставшая. Вымотанная ожиданием, своими мыслями и полностью заполнившим сознание страхом.

Доктор выходит из комнатки, и я следую за ним. Он немного приостанавливается и поворачивается ко мне.

- Заполните, пожалуйста, необходимые данные в анкете для ресепшен и поезжайте домой, Кирстен.

Вяло иду на ресепшен, заполняю данные в анкете и еду домой. И снова в мыслях мама. Она надеялась до последнего, что всё пройдёт. Что это всё от стресса. Открываю окно,  и свежий воздух заполняет машину. Тыльной стороной ладони вытираю глаза и нос и глубоко дышу. Мы её обязательно вытащим! Она поправится и у нас всё будет хорошо! По дороге напряженно пытаюсь вспомнить, что я на сегодня планировала. Позвоню Соне - сегодня на занятие  я точно не пойду. А еще позвоню бабуле. Деньги на счету мы отдадим за операцию, а с Кэвином мы сами заработаем ему на дальнейшую учебу, да и вообще на нас - он поймет и поддержит. Сейчас главное помочь маме. Главное – наша семья!

James Arthur – Get Down

Кирстен

Еле волочу ноги за собой, сумка почти касается асфальта. Обычно я лечу домой на всех парах, в наш в уютный и всегда гостеприимный очаг. Мой дом всегда вызывает во мне тёплые чувства. Я очень привязана к этому месту. Здесь я выросла, и здесь живут мои любимые люди, которые всегда меня поддерживают. И только для обычного прохожего это место будет обыкновенным и непримечательным, но не для меня.

Приближаясь к фасаду дома, замечаю мамины клумбы, слегка припорошенные осенним пожухлым листом и немного неаккуратно остриженный газон. Это была работа Кэвина. В другое время у меня бы это вызвало улыбку или смешок, но сейчас мне глубоко наплевать на то, в каком состоянии наша лужайка и что там скажут соседи.

Я поднимаю глаза наверх и становится не по себе. От потемневшего неба кажется, что трехэтажный дом стал выше и напоминает угрюмый особняк из старых английских фильмов. На самом деле он совсем обычный, но моё воображение уже дорисовало его в серых и тёмных тонах. Три этажа с небольшой уютной гостиной, столовой с массивным буфетом, отделанным искусной резьбой, кухней, наверху тремя спальнями и чердаком. Комнаты, обставленные и ухоженные с маминой любовью и опекой, ее вкусом и привычками, всегда источали домашний комфорт и заботу о нас. Она старалась заменить нам полноценную семью и только сейчас, с грустью я замечаю, что ей это удавалось. Она тянула на себе всё и мы с Кэвином не чувствовали себя чем-то обделенными. Но… не сегодня.

Оставив машину на подъездной дорожке и пройдясь по нашему небольшому двору, захожу в дом. Меня встречает холодный холл в серых тонах, или это мне просто кажется, что он такой. В гостиной на софе перед кофейным столиком со связанной крючком салфеткой, сидит Кэвин, поджав колени к груди. При виде меня в дверном проеме, он поворачивает голову, и на его искаженном гримасой лице я вижу панический страх. Ему страшно, как и мне. Страшно, что будет с мамой и что будет с нами. Если маме будет хуже, его могут отдать отцу или в интернат. Нет! Он мой брат и я не допущу этого! Мы будем вместе!

− Кэвин, - подхожу к нему, присаживаясь рядом с ним на диван и обнимая за плечи, - с ней все будет хорошо, она выкарабкается, вот увидишь. Это же мама! Она не допустит, чтобы мы остались одни.

− Кирс, я боюсь. А что если мы останемся одни? Что дальше?

− Кэвин, перестань. - Оборачиваюсь, строго смотря на брата. - Ее лечащий врач говорит, что нужна операция. Сейчас позвоним бабушке, завтра снимем деньги со счета, отложенные на нас, и ее прооперируют. А мы с тобой на себя заработаем. Ты меня понял? И не смей думать о плохом! Я тебя не брошу, слышишь?!

Мой брат сильно напуган и подавлен. Его страх передается и мне. По позвоночнику проходит легкий холодок паники, горло сдавливает и в голову снова начинает едким червяком закрадываться мысль, а что если операция не поможет? Что если мы не справимся? Сделав глубокий вдох, я зажмуриваю глаза и трясу головой. Нет, мне нельзя раскисать! У нас есть надежда и мы должны за неё держаться. У нас больше ничего нет, кроме друг друга.

− Да, Кирс, я согласен, только бы она вернулась домой.

− Вернется, Кэвин, - поглаживаю его по макушке, − обязательно. − Сидя на диване с Кэвином, достаю из кармана мобильный. - Сейчас позвоним бабушке.

К бабуле я очень привязана с самого детства. Меня удивляет её упорство и мудрость. Она на каждую неурядицу всегда находит объяснение и свой ответ, называя нас бестолковыми. Но мы и не обижаемся, ведь бабуля всегда точна и рассудительна. Хотя… Она весёлая и задорная, всегда любит беседовать со мной о парнях. Да и  сама историй рассказывает немало из своей молдодости. Сложные у неё были отношения, но умудренная опытом, она для себя вынесла из них урок, чему и меня учит. Кажется, что об этом неловко говорить, но она вываливает всё как есть, что иногда я становлюсь краснее помидора и прячу глаза в пол.

Встаю и подхожу с мобильным к широкому окну, с видом на двор, с тяжелыми темно-коричневыми портьерами и легкой узкой полоской органзы. Провожу по ней рукой и ком подступает к горлу - и про это место мама не забыла. Каждый уголок в доме – это ее работа. Как же мы без неё? Черт. Я спохватываюсь от жуткого страха, за секунды сковывающего всё внутри. Что за мысли. Я даже и сметь не должна об этом думать! Мама сильная, она выкарабкается! Неприменно!

Набираю бабушку и смотрю на одиноко стоящий горшок с рождественником на подоконнике. Он должен зацвести на Рождество, но каким оно будет у нас и будет ли… С таким настроением, как сейчас это кажется и вовсе нереальным праздником. Далеким и недосягаемым.

−  Привет бабуль, это Кирстен.

− Здравствуй солнышко! Есть новости о маме?  − в ее голосе чувствуется напряженность и волнение.

− Я завтра приеду к тебе, нам нужны деньги. Хочу снять ваши с мамой сбережения на нас с Кэвином. Ей нужна операция, страховка не покроет расходов.

В трубке слышен тяжёлый вздох.

− Хорошо детка, приедешь утром, поедем в банк.

− Пока бабуль. До завтра, - завершаю звонок и поворачиваюсь к Кэвину. Даже с бабушкой говорить сейчас тяжело. И она сейчас не готова ободрить, как обычно.

− Я пойду к себе, устала жутко. Ты что-нибудь ел?

− Не хочу.

− Кэвин, - тяжело выдыхая, качаю головой, − ты должен что-то поесть. Я тоже не голодна, но мы должны поесть через силу. Идем.  − Подхожу к брату, беру за руку и, стащив с дивана, иду с ним через холл и столовую в кухню.

Наливаю немного воды в чайник и ставлю на подставку. Пока вода нагревается, побулькивая и шипя, открываю холодильник в поисках чего-то съестного, но как-то и кусок в горло не лезет. В итоге мы решаем с Кэвином перекусить по сэндвичу с индейкой и крекерами с чаем. Приготовив молча бутерброды и поставив на столешницу, смотрим друг на друга, жуя сэндвичи. Аппетита у меня нет, я просто жую и вталкиваю в себя еду ради брата.

− Кирс, а что дальше? Ведь мама не сможет работать. Позвоним отцу?

− Даже не вздумай, Кэвин, сами справимся, - машинально начинаю вскипать, вспоминая отца и его вечную скупость, - я найду работу.

− А как же экзамены? А твоя практика? Ты же в Гибсонс хотела.

Да, еще летом у меня было много планов. Я хотела в Гибсонс-букс. Я мечтала о заграничной практике. У меня были мечты, амбиции и огромная вера в себя. Казалось, я всё смогу и у меня всё получится. Но, мы не всё можем контролировать и далеко не всё в наших силах.

− Теперь не важно, чего я хотела. - Обхожу столешницу, достаю чашки из верхнего шкафчика, сахарницу и наливаю чай. - Важно то, что мы должны помочь маме встать на ноги. Постараюсь совместить учебу и работу, насколько это возможно, а ты будешь по вечерам ухаживать за ней.