– Зато я вижу, как её ты бережёшь, - ядовито выплевывает полная ярости Роуз. – Бедная девочка хоть знает, что ты за урод? Может ее просветить?

– Не хватало, чтоб ты это делала.

– А кому же, как не мне. На чужое девица позарилась, на моё! – чётко отчеканивает каждое слово Роуз в гневе раздувая ноздри. – На хрена она тебе, Коннор? Ты хорошо подумал? Или тебе совсем похер испортить и загубить еще одну жизнь?

– Роуз, не начинай, – угрожающе поднимаю палец.

– А что ты мне сделаешь? – она тяжело смеется низким голосом, опускаясь до хрипа, – ты только и можешь, что орать на меня да выпроваживать. Разве не ты тогда ушёл? Не ты тогда меня бросил?

– Ты сделала тогда аборт, Роуз.

– Мы оба знали, что иного выхода нет. Мне нельзя тогда было рожать, ты помнишь, что говорил врач. Я тебе говорила, что сижу на сильных препаратах, а что ты? Тебе было на*рать на всё, ты гнул свою палку. Ребенок мог быть неполноценным, и ты это знаешь, – она тяжело выдохнув и сжав челюсть продолжила, – А что было после? Ты просто слинял заливать своё горе, оставив меня одну. А теперь говоришь, что я тебя променяла на других и я бл*дь, каких поискать?! Не ты ли меня такой сделал? Да, я только с теми, у кого есть деньги, но и любви как таковой для меня больше нет. Я любила только тебя, и ты это прекрасно знал, и я до сих пор… до сих пор тебя ненавижу. И с каждым появлением буду тебе каждый раз напоминать о том, что мы сделали. Ты, ты во всём виноват!

– Роуз, я не мог с тобой тогда оставаться, не мог… – снова это д*рьмо поднимается и я сажусь на корточки, обхватив голову руками. Тревога бурным тёмным туманом снова затуманивает разум. Черт, только не снова.

– Ты не можешь со мной по-нормальному поговорить… – она, прищурившись, хитро улыбается, –  а знаешь почему? Потому что любишь до сих пор. Ты сам это не говоришь, но знаешь… А давай, – она громче и более уверенно продолжает, – опровергни, что это не так, прямо сейчас. Скажи мне, что любишь ее, честно и открыто, по-настоящему.

Но я молчу. У меня просто ступор и язык как скован. Я хочу, но не могу ей ответить, меня снова гложет что-то темное внутри, а руки начинают трястись от страха неуверенности в себе.

– Что? Слабо? Вот оно, ты и сам не уверен в правде. Так что не морочь девчонке голову, я просто убедилась Коннор, что моё осталось моим и она, как и все другие, временная и лишняя в твоей жизни, – она отталкивается от перила лестницы и, убрав слезу со щеки сходит со ступеней, – но мне тут не рады сегодня, я пойду. И ты никогда меня не забудешь. Пока, малыш, – подмигнув, она сходит с крыльца и идёт к своей машине.

Черт. Что со мной творится? Почему я не могу ей возразить? Потому что мы оба знаем, что она права, права полностью. Только и Кирс мне дорога. Я просто должен разобраться в себе, я хочу и должен жить дальше. Я просто не уверен, что смогу всё заново начать с Роуз.

Просидев минут 10 чтобы всё обдумать, как быть с Кирс и успокоиться, я возвращаюсь в дом. Тусовка продолжается дальше, куча пьяного народу разгуливает по дому, но  Джона я не вижу. Подхожу к лестнице, и вижу как он спускается мне на встречу.

– Кирс у себя?

–Да чувак, но… – он как-то с недовольством и разочарованием одновременно хмыкает. – Она не захотела пойти наверх и подошла к двери за тобой. Я ее остановил, но она слышала все ваши разборки, ну и… - он чешет затылок и разводит руками, - вобщем она собрала сумку и вызвала такси. Я попытался ее задержать, но… ты и сам знаешь, я в твои дела не лезу, а тут мне совсем нечем крыть, всё не в твою пользу.

Блять, она всё слышала. Всё, до единого слова.

Дослушивая его слова, я взбегаю вверх по лестнице и бросаюсь к ее комнате. Но в дверях я медлю и негромко постучавшись, приоткрываю дверь. Все аргументы сейчас действительно не в мою пользу.

– Кирстен! – распахиваю дверь, но мне не нужно ее искать. Она сидит на кровати и дрожащими пальцами нервно теребит в руках мобильник. На полу рядом с ней стоит собранная сумка. Д*рьмо, она, кажется, действительно собирается уехать. – Кирс… – я подхожу к кровати и сажусь перед ней на корточки.

– Прошу… – она втягивает в себя воздух, закрывая глаза и выставив вперед руку, - не надо. Мобильник в ее руках дребезжит и она смотрит на экран. – Мне пора, - она шумно выдыхает, - скажи, она ведь правду говорила? Будь честным хоть с самим собой.

Но я молчу. Что мне ей сказать? Начать всё опровергать? Это бессмысленно и не даст результат. Мне трудно опровергать правду.

 – Похоже, что ты любишь всех и никого одновременно,  – она продолжает хриплым тихим голосом, со всхлипом сглатывая и убирая с лица скатывающиеся слёзы. – Сколько ты еще так разобьешь женских судеб?

– Кирстен, она…

– Она права Коннор. И я… я хочу найти причину остаться, но… – она шумно сглатывает, – не нахожу её. Я… мне очень жаль, что у вас так вышло и… и я не чувствую себя лишней в твоей жизни, но временной – да, пока ты не разберёшься в себе. Прошу, - она кладёт свою ладонь на мою руку, - разберись в себе. Не ради нас, ради себя, - она делает глубокий вдох, встает и берет свою сумку. Оглядев комнату, Кирстен останавливается у открытой двери, – прощай Коннор. – Она выходит, оставив меня сидеть на кровати, наедине со своим д*рьмом и неуверенностью.

Выхожу вслед за ней и смотрю на ее удаляющийся и пропадающий за входной дверью силуэт. Она ушла от меня, чтобы я разобрался в себе, но как понять, что для меня важно? Почему я их сравниваю? Кто же из них двоих мне дороже?

И снова я в своей любимой малышке на полной скорости гоняю по ночному безлюдному отрезку дороги туда и обратно. Вокруг темнота, только редкие фонари и яркий свет фар освещает пустырь, где я по ночам на скорости решаю свои проблемы. В машине громыхают басы, адреналин на скорости зашкаливает, а в голове крутится один и тот же вопрос, чего же мне, мудаку, действительно от жизни нужно? И сколько девчонок от меня еще пострадает?

Я поворачиваюсь и смотрю на бутылку виски, лежащую на соседнем сидении. Открываю ее и делаю глоток. Коричневая жидкость обжигает горло и бодрящим теплом расходится по жилам. Бросаю бутылку назад и снова нажимаю на газ. Боль от безысходности собственного эгоизма как-будто режет внутри дыру. Но в том, что так всё вышло, виноват я сам и самому это д*рьмо нужно разгребать. Я должен разобраться в себе до конца, только тогда я буду знать, что мне делать дальше.

Blue – All Rise

Кирстен

На запотевшем стекле такси одна за другой стекают капельки пролетающих и оседающих снежинок, и я в последний раз сквозь боковое стекло смотрю на его дом. В груди болезненно сжимает от резких попыток хватать такой драгоценный воздух, и я держусь из последних сил, прогоняя изнутри поднимающееся рыдание. Но не могу, не могу с собой справиться. Я его отпустила, но мне очень-очень больно понимать, что он так и не разобрался  в себе.

Почему? Почему я его подпустила так близко? Знала ведь с самого начала, что ничего у нас с ним быть не может. Но я проигнорировала собственное предчувствие, просто проникшись и отдавшись новому чувству. Необдуманно и безрассудно.

Но нет виновных в том, что произошло. Мне даже немного жаль, что они так и не разобрались во всём. И я не считаю, как сказала Роуз, себя лишней в его жизни. Но временной?.. Может она и права. Но я не была и не чувствую себя преданной им. Просто, так всё сложилось…

Такси отъезжает, и мы едем к автостанции, где я смогу сесть на ближайший автобус и добраться до Батон-Руж. Снег за окном начинает валить более густыми белыми хлопьями, падая на стекла. − Вот и всё… − тихо шепчу и судорожно выдыхаю. Был ли смысл бороться за то, чего моим никогда не было? Ведь он всегда был одиночкой, сколько его знаю. Но даже таким он стал важен для меня, он стал партнером,  другом, любимым… и я, чувствуя себя несчастной и опустошенной,  закрыв локтем рот от отчаянного неконтролируемого всхлипа, тихо предаюсь горьким слезам.