— Чудесное место, — сказал он как–то вечером, присаживаясь рядом с Анабель на краю уступа. — Если бы не годы, я, пожалуй, носился бы сейчас по Хаболу, как и Глеб. Но, даже никуда не спеша, я успел многое узнать. Знаешь, даже сами по себе, без учета всего произошедшего, знания, которые я получил за короткое время, перевернули бы для меня мир. Уверен, что с другими людьми произошло бы тоже самое, появись у них такая возможность.

— По–моему, им вполне достаточно и того, что с ними уже произошло, — грустно заметила девушка, уныло наблюдая за тем, как солнце прячется за горными вершинами. Казалось, оно, подобно всем остальным, собирается повернуться к ней спиной. Сидящий рядом с девушкой Корс совершенно по–другому оценивал эту картину, как, пожалуй, и все произошедшее. Но, понимая состояние Анабель, не спешил продолжать беседу.

— Что мне делать? — неуверенно, будто сомневаясь в уместности самого вопроса, спросила его девушка. И снова Дим Димыч не спешил с ответом. И тогда она, возможно впервые в жизни, сорвалась. Слезы покатились по ее щекам. — Почему именно я? Неужели больше некому? Даже здесь полно здоровых умных мужчин. Нет, сначала в моей жизни появляются арлемы, потом Флодин, теперь вот еще и кристалл. Но при этом никто не удосужится ответить на мой простой вопрос: «почему я?». Хорошо, если все–таки кроме меня больше некому таскаться с этим камнем на шее, то почему хотя бы не объяснить, что мне со всем этим делать. Почему Флодин просто не отдал мне кристалл, когда у него была такая возможность, и не дал четкие «инструкции по эксплуатации»? Почему из Грулэма и Вэлэвина нужно чуть ли не щипцами вытягивать каждое слово? Почему волуны, такие умные волуны, ввязались в эту идиотскую драку с арлемами, дав возможность сату перевернуть мир? Неужели они не предвидели подобного развития событий? И вообще, почему они позволили какому–то крэторну убить Флодина, а сату забрать камень?

Корс внимательно, не перебивая, слушал эмоциональную речь девушки. Когда она закончила, он еще некоторое время обдумывал свой ответ, взвешивая каждое слово, которое ему предстояло произнести.

— Помнишь, ты спрашивала меня, что я увидел в Долине? — начал он тоже с вопроса. Девушка утвердительно мотнула головой. — Меня заинтересовал символ волунов, крест, о котором, кстати, упоминает в своем дневнике Кранц. Пожалуй, это один из самых распространенных символов, используемых людьми. Что касается волунов, то они в основном только его и используют. Он служит для них своеобразным сигналом окружающим их мирам. Так вот, Карл Кранц каким–то образом открыл для себя смысл этого символа, и этот смысл совпадает во многом с тем, который придают кресту обитатели Хабола. Чувства, простые человеческие чувства скрыты в этом символе. Точнее, самые сильные из них: любовь и ненависть, безразличие и безысходность. Все остальные — лишь производные от этих четырех или своеобразная форма их проявления. Жизнь человека определяется этими чувствами, он, сознательно или нет, стремится к ним, как мотылек к пламени. И точно также сгорает, в конце пути, беспомощно оглядываясь назад. Потому что стремиться нужно было не к ним, а от них, так сказать в «нулевую точку», с которой человек и начинает свою жизнь. Эта «точка» и есть ничто иное, как совершенство, самодостаточность. Она по сути своей недостижима, но само стремление к ней наполняет жизнь человека совершенно иным смыслом, делает его сильнее. Но страх ослепляет людей, толкая их в противоположном направлении. Твое преимущество, как и подобных тебе «новых людей» в том, что вы близки к этой «точке» самодостаточности. Можно сказать, что вы — новый, более совершенный вид людей.

— Но вы же сказали, что все люди начинают с этой «точки», — возразила ему, не удержавшись, Анабель.

— Все верно. Новорожденный человек близок к идеалу, но другие люди успевают все это разрушить до того, как у человека появляется выбор. Можно сказать, что сам человек убивает собственную сущность. Вот только у «новых» есть своеобразный иммунитет против этого. Но, увы, мир создан «старыми» людьми и только для них. В нем нет места для «новых». Рано или поздно два вида людей вошли бы в открытое противостояние между собой и без посторонней помощи сатов или кого–либо другого. И не факт, что «новым» удалось бы выстоять в этой борьбе, потому что играть пришлось бы по правилам «старых».

— Неужели они не смогли бы договориться? Ведь есть же что–то общее для всех людей.

— Есть, — улыбаясь, согласился с девушкой Дим Димыч. — в каждом из нас есть человеческое. Только вот проявляется оно по–разному: у кого–то несколько минут за всю жизнь, у других — несколько часов, и лишь у немногих хватает почти на всю жизнь.

— Насколько я поняла, вы советуете мне оставить все как есть. Но ведь это не решит проблему, о которой вы рассказали. По–моему, даже наоборот. Теперь «новым» придется противостоять не только «старым», но и сатам, арлемам, крэторнам и, возможно, еще кому–то. — Попыталась уточнить главную мысль сказанного девушка, вспомнив в этот момент Флодина, который, похоже, подталкивал ее к тому же выводу.

— В этом и состоит парадокс, — ее вопрос лишь еще больше вдохновил собеседника, ничуть не смутив. — Теперь у «новых» людей появляется больше шансов.

Дим Димыч не смог отказать себе в удовольствии сделать паузу, чтобы понаблюдать за реакцией Анабель. На ее лице легко читалось удивление и непонимание.

— Крест — очень универсальный символ, — сказал Корс, не став долго держать девушку в неведении. — Благодаря волунам мне удалось понять еще одно его скрытое значение. Кроме Земли, Эйлефа и Флара существует еще один мир. И, по–моему, именно его жители играют главную роль во всем происходящем.

— Почему вы так решили?

— Если происходит нечто необычное, ищите, кому это выгодно. Ни люди, ни крэтоны, ни арлемы в полной мере не отвечают данному критерию. В той или иной степени для всех них произошедшее стало полной неожиданностью и не принесло ощутимой выгоды. Значит, где–то скрывается еще кто–то, кто несоизмеримо могущественнее остальных. Найди его, и многое станет ясно.

— Вы так в этом уверены? — с сомнением спросила Анабель, вспомнив почему–то странного клоуна, которого Флодин называл Улфом.

— Более чем, — без тени сомнения ответил ей Корс. Он поднялся на ноги и подал руку девушке. И лишь после этого сообщил о, возможно, самом главном своем открытии или предположении. — Потому что существует и пятый мир, совершенный и самодостаточный, как и «новые» люди.

— Мы отправляемся искать клоуна. Я хочу сделать с его миром нечто подобное тому, что случилось с Землей, — заявила Анабель, вернувшись в Хабол.

— Ты собираешься отомстить Улфу за то, что сделал сат? — удивился Вэлэвин.

— Я не собираюсь никому мстить. Мы просто пойдем вперед, раз уж оказались на этом пути, — возразила ему Анабель. Потом, подозрительно посмотрев на него, она задала свой вопрос. — Ты знаешь клоуна?

Вместо ответа Вэлэвин лишь пожал неопределенно плечами и пошел собираться в дорогу.

— А еще мне нужен пятый мир, — раздраженно крикнула ему в спину девушка. В ее сторону посмотрели все, кроме Вэлэвина. И Анабель повторила еще громче, уже для всех. — Я хочу увидеть идеальный мир.

Путешественники попрощались с волунами, получив от них обещание помощи при первой же необходимости, и направились к выходу из Хабола. Впереди шли Вэлэвин, Грулэм, Корс и Моро, который не скрывал своей радости по поводу расставания с волунами. Анабель и Глеб держались чуть позади. При этом девушка выглядела расстроенной, а парень все время виновато оправдывался.

— Пойми, Элен, — в очередной раз начал он с одной и той же фразы. — Я должен еще многое для себя открыть в Хаболе. Ведь другой такой возможности у меня не будет. Быть может, мы идем к общей цели, только разными дорогами. Помнишь то, что я тебе рассказывал о пирамидах, шестиконечной звезде и прочем? Так вот, во многом я был близок к истине. И сейчас у меня есть возможность пойти еще дальше.

— Я ни в чем тебя не виню, — остановила его девушка. — Я просто уже привыкла, что ты всегда рядом. Наверное, ты единственный мой друг.