Иногда наступали моменты, когда Флодину оставалось лишь с тревогой всматриваться в лицо Анабель в поисках признаков желания все прекратить и вернуться назад. Иногда он ожидал поймать восхищенный взгляд девушки, покоренной человеческим величием и безграничными возможностями, надеясь, что этого ей окажется достаточно. Но видел перед собой лишь волуна в женском обличье. Все чувства Анабель как будто оставила дома. И лишь когда цель путешествия замаячила впереди, и все меньше людей и событий стало встречаться им по пути, лицо девушки стало выражать еще больше спокойствия. Ей начало казаться, что все самые сильные впечатления остались позади, что дойти до конца нужно лишь для того, чтобы поставить логичную точку в этом путешествии и вернуться назад, чтобы в спокойной и привычной обстановке переосмыслить и переоценить все воспринятое ею за время путешествия к началу всего. Анабель была почти убеждена, что добраться до конечной цели нужно только для того, чтобы просто убедиться, что это и есть начало всего, и что за ним уже ничего нет.

Ворх притаился за каменной глыбой, прикрывающей вход в узкое ущелье, и долго прислушивался, не последовал ли кто–то вслед за ним. Он отчетливо слышал голоса своих сородичей, все еще занятых поеданием щедрой сегодняшней добычи. Это были довольные голоса существ, после нескольких голодных дней получивших, наконец, возможность вдоволь насытить свою плоть. Отрывистые грубые звуки стихнут лишь с наступлением темноты, когда придет время укрыться, чтобы самому не стать чьей–то добычей. Никто и не заметил отсутствия Ворха, а если даже и заметил, то только обрадовался возможности урвать его кусок мяса. Ворх мог спокойно приступить к своему необычному занятию. Стараясь двигаться как можно тише, он пошел вглубь ущелья, не обращая внимания на груды костей под ногами и жуткий смрад от гниющих остатков пищи. Вскоре он достиг нужного места и, присев на корточках, уставился на каменную стену. Вот уже много дней Ворх оставлял на ней все пережитое на этой стоянке. Сегодня ему предстояло нарисовать оленя, загнанного на охоте. Старательно выводя его на стене, Ворх снова ощутил чувство голода. Будь он как все, то тут же вернулся бы к добыче. Но что–то держало его у этой стены. Ворх начал рисовать самого себя, вонзающего примитивное копье в бок животного. Потом изобразил Крэха, Мруса и Длога, спешащих ему на помощь. Собрался, было изобразить Труга с занесенной над добычей тяжелой палкой, но рука сама собой застыла на месте. Какие–то тревожные ощущения закопошились у него внутри, и Ворх оглянулся. Ничего не заметив, он снова вернулся к своему занятию. Он таки нарисовал Труга, но мертвым, таким, каким хотел его видеть. Конечности его сородича были неестественно выкручены, живот разодран, а голова расколота мощным ударом зверя. Пожалуй, этот рисунок был лучшим из оставленных Ворхом на стене. Вдоволь налюбовавшись своей работой, он начал рисовать Груту, протянувшую к нему руки за своим куском мяса. Новые неприятные ощущения заставили его раздушить нескольких насекомых на своем теле. И Труг не был мертв, и Грута никогда не протягивала рук. Она была самой выносливой и здоровой самкой в их стае, поэтому ей никогда не приходилось просить. Труг заботился, чтобы она была сытой, если уж подворачивалась такая возможность. Никто, кроме него, не смел к ней подойти, потому что он был самым сильным среди самцов стаи. Все остальные по разным причинам уступали ему в силе. Кто–то был стар, кто–то покалечен, кто–то просто меньше. Возможно, только Ворх не уступал ему в силе. Но он уступал ему в свирепости и готовности драться за то, что считал своей собственностью. Страх сковывал мышцы Ворха каждый раз, когда он встречался взглядом с Тругом. И тот прекрасно чувствовал этот страх и не упускал возможности подтвердить свое превосходство. Когда Грута выбрала Ворха, Труг просто подошел и без всякого сопротивления уволок ее за собой. Больше она к Ворху не подходила, или он избегал появляться рядом с ней. Страх помогал Ворху как и остальным выживать, но он же и мешал ему жить. Единственному из всей стаи. Страх привел его к этой стене.

Страх оказался сильнее боли. Зверь нанес свой удар оторвавшемуся от остальных охотников Ворху и скрылся в чаще. Человек лежал и чувствовал боль и то, как из него медленно вытекает кровь. Охота оказалась неудачной и мужчины сегодня вернуться на стоянку ни с чем. Еще один день голода. Ворх попробовал подняться и не смог. Зато смог осознать одну простую и убийственную для него вещь. Охотники все–таки принесут еду. И этой едой для остальных станет он сам. По–другому быть не могло, потому что так было всегда. Когда люди найдут его таким, все будет решено.

Ворх так и не смог подняться, но смог ползти. Страх придал ему силы. Страх заставлял его бороться за свою жизнь. Его долго искали, но так и не нашли. Когда Ворх услышал злые удаляющиеся голоса, вернулась боль. Но боль для него теперь означала жизнь. Превозмогая ее, он пополз в сторону стоянки. Интуитивно Ворх осознал, что есть только одно место, где у него есть хоть какой–то шанс выжить. Этим местом было небольшое ущелье, где находилась его стена. Там нечего было искать даже шакалам. Оно принадлежало только ему одному. Когда Ворх полз мимо стоянки, уже наступила глубокая ночь, и он остался незамеченным. Вскоре он услышал знакомый смрад, потом россыпь костей под своим телом. Когда он нащупал стену, силы покинули его.

Утром вернулось не только сознание, но и боль, а на следующий день и чувство невыносимого голода. И чем терпимее становилась боль, тем тяжелее было переносить голод. Страх снова придал ему сил, и он исползал все ущелье в поисках пищи, но нашел лишь лужу с водой. Утолив жажду, Ворх вернулся к стене и стал рассматривать свои рисунки. Теперь они выглядели иначе, чем раньше, как будто были оставлены здесь не его рукой. Ворх нашел кусок породы и потянулся к стене. Вскоре в самом низу стены появился новый рисунок. Ворх еще долго не мог оторвать взгляд от изображения, воплотившего в себе его представление о смерти. Существо с телом человека и головой зверя склонилось над телом Ворха. Внезапно он услышал шум за своей спиной и страх внутри его ожил с новой силой. Ворх повернул голову и увидел Груту. Увидев его, она остановилась и удивленно уставилась на его распростертое на земле тело. Но на рисунки на стене она смотрела гораздо дольше, и удивление ее было куда сильнее. Казалось, что она даже забыла о присутствии Ворха. Но когда, наконец, вспомнила о нем, ее взгляд не сулил ему ничего хорошего. Грута собралась, было уже даже броситься за остальными, но вдруг вспомнила, что сыта, и снова стала рассматривать стену. Все это время Ворх молча следил за ней. Когда она ушла, его снова охватил страх. Вот только бежать теперь было некуда, и он стал ждать неминуемой смерти. Но вместо нее снова пришла Грута. Она подошла к нему и положила рядом с ним еду. Ворх не притронулся к пище, пока она не ушла. Ждать ему пришлось довольно долго, так как Грута снова удивленно уставилась на стену. На следующий день все повторилось. И если Грута удивлялась рисункам, то Ворх не мог понять всего происходящего вообще. Все должно было произойти совсем по–другому. Вскоре на стене появились новые рисунки, на которых он изобразил то, что не мог понять.

В тот день Ворх нарисовал жизнь. На стене появился рисунок женщины, протянувшей к нему руки. Потом эта женщина пришла и принесла ему несколько съедобных кореньев. Больше ничего принести она не могла, — в их стае снова поселился голод. Пока Ворх ел, Грута рассматривала его новое творение. Дожевав последний кусок, Ворх стал пристально наблюдать за ней. Какая–то новая мысль крутилась у него в голове. Бросив взгляд на рисунок, он понял, что хочет сделать. На глазах у Груты, мужчина подправил свой рисунок. У женщины на стене появился выпуклый живот. Когда он снова посмотрел на Груту, та изумленно разглядывала его самого. Потом, она медленно направилась к выходу из ущелья, но вскоре вернулась. Так Ворх узнал, что сегодня его сородичи покидают свою стоянку и уходят искать новое место для жизни, где будет лучше охота и больше съедобных растений.