Иван ухмыльнулся, представив, как отрастивший пузо на сытых деревенских харчах Валет скачет, пригибаясь, под вагонами, заметает следы.
Впрочем, в тот раз его маниакальная осторожность вполне могла быть оправданна. Это раньше никому даром не надо было слушать его телефонный треп. А если менты ему не привиделись, если, в самом деле, вычислили этот узелок в трафике, тогда вполне могли и на прослушку поставить. Тогда правильно сделал Валет, что лишил Ивана возможности хоть пару вопросов уточняющих ему задать. Какие тут уточнения, когда уже паленым пахнет? А потом посыпалось все. И стало ясно, что менты Валету не привиделись. Понятно, что сдал кто-то из своих. Сначала он надеялся, что это кто-то из «верблюдов», доставлявших товар к Валету. В этом случае цепочка обрывалась на Кара-Гудае, и это можно было пережить. Но очень скоро стало ясно, что сдает их кто-то поважнее, очень уж глубоко менты на этот раз копали.
И времени с каждым днем оставалось все меньше. С Валета теперь спроса нет, его пойди еще найди. А может, и самого Валета давно нет на белом свете, Иван совсем не исключал такой возможности. Положа руку на сердце, его бы вполне устроило, чтобы Валета больше не было. Тогда можно быть спокойным, что его, Ивана, имя нигде не всплывет. Но самому добраться до засветившегося приемщика шансов не было, оставалось только уповать на счастливую случайность. Для него — счастливую, а для Валета… Да кому интересен теперь Валет? Был отморозок — и не стало отморозка. С точки зрения вселенской справедливости, так просто необходимо, чтобы Валет вдруг перестал топтать землю.
Лодочный мотор работал ровно, только слышно его было на всю округу в рассветной тишине. Но тут уж ничего не поделаешь, выбирать не приходится. Теперь главное — отплыть подальше, чтобы сонный хозяин угнанной лодки не опознал по звуку родное плавсредство. Иван вдруг осознал, что необходимость убрать хозяина, если бы тот не вовремя появился на берегу, уже не пугает его, как раньше. Необходимость кого-то убить для того, чтобы выжить самому, стала за последнюю неделю привычной и обыденной. Даже при виде крови уже не тошнило, как раньше. Привык. Когда услышал хруст раскалывающейся головы лодочника, его чуть не вырвало там же, помнится. Даже умываться бегал, все пытался смыть с рук кровь, которой там давно уже не было. Леди Макбет изображал, чуть ли не руки заламывал, отскочив от рухнувшего лодочника метров на пять вдоль берега. Сейчас бы ему такое даже в голову не пришло. Мыл бы руки прямо там, рядом с болтающейся в воде ноге в ботинке на грубой подошве.
Сейчас бы он все сделал по-другому. Не наворотил бы столько глупостей, которые все в результате усложнили. Если бы не изображал из себя пармскую фиалку или опорожнял утробу прямо там, где приспичило, то успел бы обшарить карманы этого козла до того, как тело его утащит течением. И с дурой этой любопытной не столкнулся бы недалеко от свежего покойничка. Он даже сообразить ничего не успел, не то что спрятаться, когда Ольга вдруг вышла на берег из зарослей ивняка. Они смотрели друг на друга в упор. Пока до этой дуры не дошло, что она оказалась не в том месте, не в то время, и не начала Ольга Павловна пятиться, разевая беззвучно рот. Рука сама к топору потянулась, машинально, не зря же он его с собой прихватил.
А пока с телом валандался, лодочник уплыл в свой последний путь вниз по течению. Символично получилось даже: лодочник — и уплыл. Сбежал от него, сволочь жадная. Все мало ему было, все намекал, что платят маловато, надбавить надо бы за риск. Тоже мне, рисковый нашелся! Когда дошло до него, что весь его жирный приработок накрывается медным тазом после исчезновения Валета, решил напоследок бабла срубить. Поторговаться думал, морда жлобская. Валет тоже хорош — нашел, кому бумажку с планом оставить. Лучше бы под камнем каким спрятал, надежнее было бы. Понадеялся, что дурак лодочник не догадается, что именно на плане накалякано. А тот и не думал догадываться. Он решил просто продать этот план ему, Ивану, понял как-то, что тому деваться некуда. Не ждал от ботана-аспиранта, что тот за камень схватится, когда вымогатель отвернется. Забыл, идиот, что крайне опасно в угол загонять хоть крысу, хоть человека.
Высадиться на берег получилось не сразу. Очень не хотелось мочить ноги, он пытался подойти к берегу как можно ближе, чтобы перескочить сразу на гальку. Влететь на берег с разгону тоже не рискнул — с лодками он обращаться не умел, опасался, что повредит там что-нибудь в моторе. Интересная бы картина получилась: один, на диком берегу, с мешком товара, который стоит чертову кучу денег, а главное — за который можно купить себе жизнь, и с неуправляемой посудиной. Вот представить только такое на минутку: мотор заглох, а весел нет. Какая тонкая ирония! Нет уж, хватит с него той, уплывшей вслед за лодочником посудины. Должен ведь неглупый человек учиться на собственных ошибках.
Иван спрыгнул в воду почти по колено. Ледяной холод оглушил только в первые пару секунд, потом Иван притерпелся к этому как-то. Поначалу все пугает, а потом ничего — потом человек ко всему привыкнуть может, это он теперь точно знал.
Вытащил лодку на берег подальше, чтобы наверняка, и зашагал, хлюпая мокрыми насквозь кроссовками вверх по тропе.
Тайник, наскоро сделанный Валетом, он нашел быстро. Даже удивительно, как не заметил его, когда бродил здесь в первый раз? Ведь на глазах же все буквально! А без плана вряд ли найдешь. Хитрая сволочь все же этот Валет! Не зря его менты столько лет поймать не могут. Хоть и розыск федеральный, и специальная следственная группа… а он вот так же, как тайник этот — лежит на поверхности, а не найдешь, без плана. В упор смотреть на него будешь и не догадаешься, что перед тобой.
Иван опустился на траву у подножия каменной стелы, привалился спиной к холодному, в испарине росы, камню, устало закрыл глаза. Солнце поднималось все выше, дотягивалось нежаркими осенними лучами до самых укромных закутков, постепенно вытесняя мрак из древнего Города духов. Иван почувствовал на щеке мягкую лапку солнечного зайчика, улыбнулся усталой счастливой улыбкой. Правой рукой он легонько поглаживал брезентовый бок старого «пузатого» рюкзака. Где только Валет откопал такой? Не иначе, вместе с домом деревенским купил. Валялся рюкзак-«колобок» где-нибудь на чердаке, а потом вот пригодился… Иван услышал шорох с левой стороны и открыл глаза, разом выныривая из солнечных объятий. Прямо перед собой он увидел двоих крепышей в камуфляже, внимательно следящих за ним холодными глазами. Справа, из-за камней поднимались еще четверо.
Долгожданный мост возник перед ними неожиданно.
Так всегда и бывает: ждешь чего-то, что обещает изменить всю твою жизнь, а приходит оно, когда ты отвлекся на минутку. Поворачиваешься обратно — а оно уже здесь.
Ожидание всегда увлекательнее результата.
Как Новый год. Подготовка к нему — сама по себе праздник, да еще и растянутый недели на две. А куранты по телевизору пробьют, когда ты даже с мыслями не успел собраться как следует, не то что салата на закуску положить. Праздничный момент оказывается скомканным, и ты, немного разочарованный, начинаешь ждать следующего Нового года, чтобы насладиться моментом правильно, без спешки и бессмысленной суеты.
Последние километры дороги оказались самыми монотонными, выматывающими. От того, что инструктор их все время подбадривал и обещал, что вот-вот и покажется мост, легче не становилось. Каждое это «вот-вот» на деле оказывалось просто словами. Впереди была все та же дорога, и Юрию (или Игорю?) стало казаться, что она не закончится никогда.
А очень хотелось, почему-то, чтобы закончилась. Он понял вдруг, что смертельно устал от дороги. От постоянных попыток догнать, найти, схватить за хвост ускользающую правду. От попыток убежать от себя одного к себе — совсем другому. Хотелось сесть в теплом доме у стола, вытянуть блаженно уставшие ноги, прикрыть глаза, прислушиваясь к треску поленьев в печке или к звуку работающего телевизора — неважно. Главное, чтобы знать, что все хорошо и спокойно, что все живы, а мама рядом.
