Потом Ирина и Юрий, Колян, Артем.
— Вадим Сергеевич, теперь ваша очередь, — Денис сделал приглашающий жест рукой, — идите, не бойтесь ничего. За вами ребята-студенты пойдут, потом я. Повторяю: главное, вниз не смотрите. Все хорошо будет, вот увидите.
Глушенков послушно ступил на тропу, прислонился спиной к камню, сделал пару шагов.
«Все хорошо будет, — вертелось у него в голове. — Все будет хорошо».
И не страшно совсем, главное, вниз не смотреть. Все очень просто и не страшно. А потом вообще все будет хорошо. Для всех хорошо. И ему спокойно, и Оле не обидно. И остальным ни в чем не повинным людям будет тоже хорошо и спокойно.
Он сделал еще один осторожный шаг и закрыл глаза. Остановился, прислушиваясь к своему душевному состоянию. Было удивительно легко, даже как будто звенело все внутри, распирало этим радостным звоном.
Он улыбнулся, все так же, не открывая глаз, прислонился затылком к скале. Почувствовал на лице теплый солнечный луч.
Солнце поднималось все выше, захватывая, отвоевывая у ночи участок за участком. Внизу, под ногами у них цеплялись за каменные уступы клочья тумана, оседающего в пропасть. Дна пропасти не было видно, казалось, что она вся заполнена ватой, мягкой, почти невесомой.
— Вадим Сергеевич, смелее, — поторопил его голос инструктора. — Тут главное не останавливаться. Не давать себе времени испугаться. Просто шагните, это же так легко. Смелее!
Глушенков открыл глаза и посмотрел на Дениса усталым взглядом.
— Да, это просто, — согласился он, улыбнувшись. — Просто шагнуть, не дать себе времени испугаться, вы правы.
Он вдохнул поглубже, улыбнулся испуганно смотревшей на него Дашке.
И по-прежнему не глядя под ноги, сделал широкий, отчаянный шаг вперед.
Тело его исчезло в оседающих клубах тумана беззвучно, словно растворилось.
Димка едва успел схватить за плечи закрывшую руками лицо Дашку, которая, вереща, опустилась на корточки и начала опасно клониться вниз.
Не веря в то, что произошло, Денис рванул было к тому месту, где только что стоял столбом Глушенков, но сразу же наткнулся на оцепеневшего от страха Ивана. Обойти студентов на узкой тропе не было никакой возможности. Да и какой прок от того, что доберется он до места, откуда сиганул вниз неудачливый ученый?
— Быстро вперед! — заорал он на студентов, борясь с желанием отвесить каждому пенделя для ускорения.
Те ломанулись по тропинке, подталкивая ослепшую от слез и ужаса Дашку.
Денис, наконец, смог добраться до места падения Вадима Сергеевича, лег на живот вдоль тропинки, свесил голову, пытаясь разглядеть хоть что-то сквозь туман.
Внизу ничего не было видно, только сырые клубы, на глазах менявшие очертания, как облака. Звуков тоже не было никаких, как он ни вслушивался. Самым непонятным было, как это Глушенков умудрился падать, не издавая ни единого крика?
Над головой раздалось сопение, и рядом опустился на четвереньки Колян.
Он глянул мельком вниз и тронул Дениса за плечо.
— Давай поднимайся, командир. Нечего тут высматривать. Еще сам свалишься, чего доброго.
Денис посмотрел на него безумным взглядом, приподняв на секунду голову, и снова уставился в клочковатую белесую глубину.
— Пойдем, — потянул его Колян уже решительнее. — Все уже, деду этому ничем не поможешь. Пошли, пока остальные от страха следом не свалились.
Он двумя руками взял Дениса за плечи, потянул вверх, заставил подняться на ноги.
Растерянная группа топталась неподалеку, там, где тропа расширялась, позволяя идти уже свободно, без опаски. Но даже там сбившиеся в кучу люди рисковали если не передавить друг друга, как овцы, то столкнуть кого-то вниз.
— Не стойте там, — крикнул им Денис. — Артем, уводи всех дальше, на поляну. Там направо будет тропа.
Артем кивнул понимающе и начал молча выдергивать за руки из кучи одного за другим, легкими толчками направляя дальше по тропе.
— Быстрее! — заорал Денис, сам не зная зачем. Просто чтобы не дать никому опомниться.
Они с Коляном тоже уходили почти бегом.
Денис несколько раз обернулся, прислушиваясь в непонятной надежде. Хотя был согласен с Коляном в главном — помочь Глушенкову уже ничем нельзя.
Первым, кого он увидел, добравшись до поляны, был Серега.
Денис бросился к нему, ослепленный яростью, и схватил за куртку на груди, встряхнул.
— Ну что, сволочь, добился своего? — орал он в растерянное Серегино лицо. — Довел мужика до ручки, радуйся! Выполнил задание родины-матери? Может, тебя еще и наградят теперь?
Совершенно ошалевший Колян топтался рядом, даже не делая попыток вступиться за братана. Переводил недоумевающий взгляд с озверевшего инструктора на слегка заторможенного родственника и ничего не понимал. Ровным счетом ничего.
Наконец Серега опомнился, вырвался от Дениса, ударив того по руке.
— Ты сдурел, командир? Что за лажу ты несешь?
— Лажу?! — Денис орал, нисколько не заботясь, как он выглядит сейчас со стороны. Ненависть к этому хмырю заслонила все. — Довел мужика до самоубийства, а теперь изображаешь невинность, да?
— Ты в своем уме? — поинтересовался Серега почти ласково и обернулся, ища поддержки у окружающих.
Окружающие смотрели на них со священным ужасом.
— При чем тут я? Да на кой мне было его доводить? Я его знать не знаю.
— А зачем же ты здесь тогда? С корками этими своими? На природу полюбоваться приехал, да? А так ни сном ни духом, да? И Глушенкова не знал до этого, и задания никакого у тебя нет?
— Погодите, мужики! — встрял изумленный Колян. — Вы о чем сейчас? Какие корки? Братан, он о чем сейчас гнал, не пойму.
— Да, покажи братцу удостоверение, а то он не в курсе, похоже.
— Ты о чем, командир? — повторил Серега, отмахнувшись от закипавшего на глазах Коляна. — Может, объяснишь, чем это я мужика довел, что он со скалы прыгнул? Ведь он сам прыгнул, куча свидетелей этому. Так чем же таким я его довел, по твоему выражению?
Колян вдруг вклинился между ними, растолкал в разные стороны.
— Рассказывай, — велел он Денису. — Нам всем интересно, что происходит.
Денис оттолкнул от себя руку, которой Колян до сих пор придерживал его для верности, и понял вдруг, что не знает совершенно, о чем рассказывать. С чего начинать и, главное, какие подобрать слова, чтобы все эти люди, смотрящие на него сейчас, кто с недоверием, а кто с надеждой, поняли его, поверили.
Вздохнув, он начал с самого существенного — с ночного разговора с Вадимом Сергеевичем Глушенковым, неудачливым изобретателем и очень упрямым человеком.
Рассказал, как мог, о его многолетней работе. О результатах, приведших его вместо мировой славы к добровольному полету в пятидесятиметровую пропасть. О давлении спецслужб, о гибели жены, в которой он винил себя в первую очередь, и те самые спецслужбы — во вторую, о его догадках относительно смерти Лешки как случайного свидетеля. Умолчал он только о подозрительном интересе Сереги к чужой жене. Уже хотел было выложить и это подозрение покойного Глушенкова, до кучи, так сказать, для полноты картины. Но наткнулся вдруг на бесконечно усталый, погасший Иринин взгляд, и прикусил язык. Она и сама наверняка уже поняла, что происходит, о чем пытался сказать ей утром Глушенков. Так зачем бередить свежую рану? Кому от этого лучше станет, спрашивается?
— Я чего-то не понимаю, командир, — нарушил общее тягостное молчание Серега. — А меня-то ты в чем обвиняешь?
— Как это? — опешил Денис. — Так не ты разве здесь за ним следил? Не ты пытался давить, чтобы он согласился с вами?
— Не я ли тетку и лодочника по башке отоварил, ты это хочешь сказать? Вынужден тебя разочаровать, не я. И Глушенкова твоего я первый раз увидел, когда в лодку на том берегу садился. И ни про какие его шашни с китайцами я знать не знаю. Мне это ни к чему.
— Так ты же из органов?
— Из каких органов? — встрял, повысив голос, Колян. — Объяснит мне кто-нибудь, о чем здесь базар?
