Взглянув вверх, на покрытое облаками небо, я заметила фигуры на зубчатой стене, явно наблюдавшие за происходящим. Три женщины рядом, сама принцесса между двумя придворными дамами. Мне захотелось помахать им, но они могли не хотеть, чтобы их видели, и я раздумала.

Сколько силы и смелости понадобилось Екатерине Арагонской, чтобы подняться наверх и посмотреть на погребение, во всяком случае, части тела своего мужа!

Ник поднял голову и тоже узнал ее.

– Она еще слаба, а королева хочет, чтобы она вернулась в Лондон. Еще кто-то наблюдает, – добавил он, и мы оба увидели на другой стороне стены человека, совершенно не похожего на стражника.

– Я вижу, – сказала я. – Это мужчина? Трудно сказать, когда полы плаща развеваются, словно крылья, как будто он сейчас бросится вниз.

– Мужчина, – подтвердил Ник. – Рука его лежит на рукояти шпаги, которая только что блеснула на солнце. Думаю, это может быть граф Суррей, который поднялся, чтобы убедиться, что все, за чем он должен был присматривать, выполнено.

Я направилась к замку, но Ник не сдвинулся с места и потянул меня назад.

– В чем дело? – спросила я. – Это не граф?

– Я не уверен, но… Мне просто померещилось…

– Кто-то вроде Оуэна Глендура? – поддразнила я, пытаясь хоть немного развеять наше подавленное настроение. – Горничная-валлийка, которую мне прислали сегодня утром, говорила, что он до сих пор жив, после «всего-то» ста лет. Она хвалилась, что у нее брат – поэт-пророк, таких в Уэльсе любят и верят тому, что они говорят. У этого брата есть стихи и песни про то, как Глендур исчез в тумане в горах, когда его восстание против англичан было подавлено, но он все еще жив и когда-нибудь вернется, чтобы отомстить английским захватчикам Уэльса.

– Или, возможно, чтобы сразить наследника английского трона? – Ник взял меня за руку, и мы направились от кладбища к замку. – Меня бросает в дрожь, – сказал он и заметно вздрогнул, – не оттого, что здешние жители верят в существование призрака, а оттого, что они говорят о лорде Ловелле: он исчез в тумане и вернется, как только сможет, чтобы сражаться с Тюдорами. Но не будем бояться стихов и слухов. Я нашел парня, который завтра отведет нас по тому пути, что проделали принц и принцесса, когда вышли из замка в свое рискованное путешествие, так что нам с тобой предстоит оно же.

– Но, умоляю, не надо ядовитых испарений. Ник, то, что у принца была рвота… Я собиралась спросить принцессу, рвало ли и ее, но когда она расплакалась, я не осмелилась.

– Понимаю. Нам нужно узнать, что принц ел в тот день.

– Ты, сказал, что нашел парня. А что, охраны с ними не было?

– Они взяли с собой двух охранников и местного валлийского проводника, сына деревенского аптекаря, Райса Гарнока. Обоих охранников, к сожалению, отправили вперед, готовить места для отдыха похоронной процессии, но, думаю, парень вполне справится с тем, чтобы провести нас по окрестностям, найти места, где они останавливались.

– Сын аптекаря? – переспросила я. – Это может иметь значение? Доктора принца говорили, что посылали аптекаря осмотреть человека, который, возможно, заболел потливой горячкой, но выяснилось, что у него просто был жар и озноб.

– Они говорили, что взяли часть трав для бальзамирования у деревенского аптекаря. А что, если этот парень приносил травы в замок? Все это было уже после смерти принца. Ручаюсь, наши прославленные доктора не стали бы пользоваться скромной аптекой – да еще деревенской – для своих предписаний, когда Его Светлость заболел. Я зайду за тобой завтра через час после мессы, – продолжал он. – Оденься снова, как парень. Я достану тебе коня, и будем надеяться, что человек деревенского вида и два паренька не привлекут ненужного внимания того, кто здесь наблюдает за происходящим.

– Как тот человек в плаще на стене? Мы могли бы отправиться туда и попытаться посмотреть, кто это.

– Не стоило. Если это был Суррей, он бы рассердился. Если это был человек, который не хотел, чтобы его обнаружили, – кто-то, кто знает, как пройти по замку, несмотря на всю охрану, – он бы успел скрыться до нашего прихода. Если он опасен, нам не нужно было давать ему понять, что мы следим за ним или выясняем обстоятельства смерти принца.

– А если там, наверху, был призрак Глендура, – вставила я, чуть покачивая его руку, радуясь тому, что я рядом с Ником, – он встретится нам завтра в лесу.

– Не шути так, – он нахмурился и слегка сжал мою руку. – Я жил с призраками годы – с теми, кто был предан и убит, – и не буду знать покоя, пока справедливость не будет восстановлена.

Король нечасто посещал мои покои, но вот он пришел сюда, без доклада и один. Я отвернулась от окна, в котором виднелось серое небо над Лондоном, потому что мы уже вернулись в нашу столицу. Как бы мне хотелось быть одной из этих чаек, которые хрипло кричат и кружатся над стремительной Темзой и летят к Ладлоу. Но я отправила своих лазутчиков, Ника и Верайну, чтобы они были моими глазами и ушами – и сердцем – там.

– Мой дорогой король, – торопливо произнесла я, едва он закрыл за собой дверь и вошел в мою приемную. – надеюсь, вы не с дурными вестями?

– В каком-то смысле, – ответил он, оглядываясь, несомненно, чтобы убедиться, что я одна. В последнее время я часто бывала одна, потому что одиночество и печаль устраивали меня, хотя мои придворные дамы огорчались, когда я отпускала их. Слава Богу, по крайней мере, Генрих пришел не тогда, когда я навещала спящие изображения своих умерших детей всего через две комнаты отсюда, а то он бы решил, что я действительно потеряла рассудок.

– С нашим сыном Генри все в порядке? – спросила я.

– Да, он здоров и бодр, как всегда, и вполне сознает свое высокое положение. Но я пришел сообщить вам новости о вашем «важном деле», прежде чем вы услышите их от кого-либо другого, – сказал он и повел меня за руку к столу, усадил, затем придвинул ближе другой стул. Сел, поставив локти на колени, наклонился вперед и снова взял мои руки в свои ладони.

– Услышу от кого-либо другого? Вы говорили кому-нибудь о том, что я хочу знать ответы на вопросы относительно убийства моих братьев?

– Нет, конечно. Я имею в виду, что вы можете услышать о том, что я осадил Тиррелла в нашем собственном замке в Кале. Вы были, несомненно, правы, – сказал он, покачивая головой, – подозревая его, во всяком случае, в двуличии при выражении преданности нам. И это после всего того, что я сделал для этого человека! Я приказал ему вернуться домой для допроса, но он отказался, утверждая, что не может в данный момент оставить командование крепостью Гин в Кале, и сказал, что был в Лондоне совсем недавно по случаю свадьбы принца.

– Должно быть, он догадался, что его подозревают в причастности к гибели моих братьев. А если у него совесть нечиста…

– Боюсь, что у этого невежи с низкой душонкой нет никакой совести. Он обманул меня и бросил мне вызов. Я получил сообщение от моих шпионов из Франции, что, хотя Тиррелл утверждает и делает вид, что верен нашему трону, он в течение многих лет и даже сейчас дает пристанище и содействует разным йоркистским мятежникам и сторонникам в том самом месте, которым я доверил ему командовать!

– Я знала, что он недостоин присутствовать на свадьбе Артура или на турнире, который состоялся после. Он даже был на моей коронации много лет назад. Почему, когда трон стал вашим, вы не конфисковали его земли или не лишили гражданских и имущественных прав, как других йоркистов? Почему вы простили его?

– Говорите не так громко, Элизабет. Он был во Франции во время битвы при Босворте, следовательно, не мог содействовать королю Ричарду. Кроме того, я нуждался в ком-то вроде него – так же я использовал графа Суррея, – в человеке, который стремится доказать свою преданность нам. Оба они были йоркистами, которые видели справедливость моих притязаний на трон, во всяком случае, я так считал. Я полагал, что нуждаюсь в Тиррелле как во вдохновляющем примере. Но вот я пришел сказать вам, что две недели назад, когда я узнал о его вызывающем поведении, я приказал английским войскам взять замок и доставить Тиррелла ко мне. Началась осада, и он продолжал сопротивляться. Ему был обещан безопасный выход, но когда он вышел, то был арестован и сейчас возвращается сюда под стражей, чтобы быть как следует допрошенным.