– Верайна согласна, – сообщила ему королева, – поехать в Уэльс и позаботиться о теле принца, сопроводить похоронную процессию в Вустер и помочь присмотреть за всеми приготовлениями.

Я? Я согласна заниматься всем этим?

– Я знаю, ты будешь охранять ее не за страх, а за совесть, Николас Саттон. Король согласился, что вы оба будете исполнять эту службу. Но есть еще одно, о чем я могу сказать только вам двоим, и мне нужно, чтобы вы поклялись соблюдать тайну этого задания. Эта просьба должна быть тайной для всех – для всех! – пока я не дам вам разрешения рассказать.

Она посмотрела на Ника.

– Да, я клянусь в этом, Ваше Величество, – произнес он.

Она повернула голову в мою сторону. Какие воспаленные глаза, как она сверлит меня взглядом!

– Да, я клянусь соблюдать тайну, Ваше Величество.

– Я боюсь… думаю… – прошептала она, голос ее прервался. Она прокашлялась и начала снова. – Мне пришло в голову, что наш сын и наследник стал жертвой грязной игры. Хотя валлийские военачальники, неукрощенные, как всегда, соблюдают лояльность по отношению к нашему трону, уцелевшие йоркисты хотят нам зла. Потеряв братьев, несомненно, в результате подлого убийства, я должна узнать обстоятельства болезни и смерти Артура Тюдора. Возможно…возможно, здесь действовал один и тот же злодей, хотя это придется доказывать. Я написала письма вдове Артура, дающие вам обоим доступ к ней и разрешение расспросить для меня обо всем, что привело к… их болезни и смерти. Вам нужно будет найти кого-то, кто переведет вам ее испанский, поэтому выбирайте человека тщательно и постарайтесь, если возможно, не причинять ей боли. Она, конечно, как и я, сейчас в отчаянии.

– Вы боитесь отравления, Ваше Величество? – спросил Ник.

– Я боюсь зла и прошу вас обоих беречься. Если вы сможете выяснить, что Их светлости делали, куда они ходили… да, что они ели или пили,… что могло послужить причиной случившегося…

Она так тяжело вздохнула, что я решила: из нее вот-вот выйдет весь воздух. Но она оказалась довольно сильной даже под бременем утраты, которая может раздавить человека. Мне следует учиться быть такой же, чтобы вынести потерю моего сына. Значит, я взялась за задачу, которую она возложила на нас. Значит, мне придется выполнить это опасное задание в далеком Уэльсе, а рядом будет Ник.

– Я понимаю, почему она выбрала меня… присмотреть… позаботиться о его теле. – Мои слова, обращенные к Нику, вылетали рывками, пока мы проезжали милю за милей все на том же огромном коне. – Но я никогда не пробовала … выяснять, отчего кто-то умер.

Было ли это утверждением или вопросом?

– Потом, – ответил он. – Потом поговорим подробнее.

А что имеется в виду? – хотелось мне спросить. У меня появилось странное желание засмеяться, хотя то, что я была в мужской одежде, почему-то сдерживало меня. Как я стремилась быть частью мужской гильдии свечников и их тайного общества; и вот теперь я выгляжу так же, как любой из мужчин в услужении Их Величеств. Я чувствовала во всем этом опьяняющую свободу. Освобожденная от длинных юбок, от ежедневных обязанностей, даже от самого Лондона, я осмеливалась чувствовать себя на какое-то время свободной от правил, которые обязывают женщин. Я теперь была важным человеком. Я понимала, что у меня есть некая власть, хотя чувствовала себя усталой и обеспокоенной. К тому же Ник не ответил на мой вопрос, и я не могла даже думать дальше.

Лошади, на которых мы скакали, нуждались в отдыхе, поэтому мы останавливались сменить лошадей через каждые двадцать миль. На этих лошадях Ник с несколькими спутниками скакали вчера в противоположном направлении. И, несмотря на свой восторг от возможности увидеть Англию, я едва ориентировалась, где мы. Пока что мы ехали через путаницу деревушек, небольших городков, полей и лесов.

Но мне ужасно нравилось ощущение стремительной скачки позади Ника в большом седле, предназначенном для всадника в полном вооружении. Я подпрыгивала, касаясь бедрами его поджарых ягодиц, мои груди терлись о его спину, при этом я держалась за его мускулистую тугую талию. Гранатовое ожерелье, которое он подарил мне, скользило вверх и вниз по открытой коже шеи. От этого все мое тело стремилось к нему, Боже мой, я не должна об этом думать, ведь я занята серьезным и рискованным делом.

Я немного пришла в себя, беспрестанно задаваясь одним и тем же вопросом: «Почему я?», пока мы вновь не спешились. Ведь если Ник не поворачивал головы, я не могла расслышать, что он говорит. Кроме того, я понимала, что в окружении наших спутников вряд ли стоит обмениваться репликами относительно своей тайной миссии. Вот и сейчас мы находились среди пятнадцати других спешившихся всадников. Но седла скрипели, лошади фыркали, так что никто не слышал нас.

– Ник, – прошептала я. – Почему она решила послать за мной, то есть, я имею в виду, чтобы я выясняла причину его смерти?

– Прежде всего, королева тебе доверяет. – Ник помог мне спешиться перед входом в дом, похожий на сельскую гостиницу. Колени у меня подогнулись, но он поддержал меня, пока я не обрела твердость в ногах. – Верайна, тебя мало кто знает, а это важно для нее, и…

– Значит, поскольку те достаточно важные люди, которые могли причинить вред принцу, не обращают на меня внимания, – сказала я, уперев руки в бока, – я не вызываю особого интереса? – Что это со мной? Вдруг я заговорила, как какая-нибудь сварливая тетка.

– Частично. Но ты вызываешь у меня интерес, поэтому будь благоразумна.

– Благоразумна? Готовить тело принца к погребению – это одно, а бросить сына и семью, разыскивая таинственного человека или нескольких людей, какое же это благоразумие?

Прежде чем он сумел выбранить меня, я вбежала внутрь, чтобы найти местечко, где облегчиться и взять какой-нибудь еды и питья. Через минуту мы уже были на свежих лошадях, и я продолжала задавать вопросы, надеясь в этот раз сдерживать себя и контролировать.

– А ты тоже не вызываешь особого интереса? – спросила я, наклоняясь через его плечо, чтобы не говорить громко. Мне становилось все страшнее оттого, что я согласилась на все это, оставив своего сына, дом и лавку. Джейми передаст мои слова Джилу и Мод, Артуру я написала записку про то, как поскачу прямо в Уэльс с нашими похоронными принадлежностями, но когда же я смогу вернуться домой? – Должны ли мы, – продолжала я, так как он не отвечал, – играть роли шерифа и коронера, которые допрашивали меня относительно смерти бедного синьора Фиренце?

Он повернул голову, так что я сумела расслышать, что он говорит сквозь цокот копыт. Даже в профиль было видно, что он нахмурился.

– В некотором роде, но без их явных полномочий. Я понимаю, что это новое и трудное испытание для тебя, служить Их Величествам таким образом.

– Но ты привык к таким заданиям?

– Я говорил тебе, что стремлюсь не только показать себя, но и защитить Тюдоров. Ты устала, Верайна. Мы все устали. Лучше всего будет, если ты, как воин, едущий на битву, научишься спать в седле.

Иными словами, он хотел, чтобы я помолчала, то есть снова вела себя так, как все предыдущие годы, делая то, что мне говорят мужчины моей семьи, затем Тюдоры, а теперь он. Я уперлась лбом в его лопатку.

– Я не только устала, я, наверное, сумасшедшая, – сказала я тихонько, не думая, что он услышит.

– Возможно, сумасшедший как раз тот, кого мы ищем, – заметил он, к моему удивлению. – Мы оба кровно заинтересованы в этом деле, Верайна. Нам следует с соблюдением всяческих предосторожностей, если не тайно, осуществлять наше расследование. Я должен был бы сказать тебе заранее, что эта дама заставила меня поклясться, что я буду защищать тебя и твою честь, особенно потому что тебя не сопровождают служанки в этой поездке.

Мою честь? Он имел в виду, разумеется, репутацию, ту самую вещь, которую оплакивал Кристофер в отношении себя. Я решила, Ник подразумевал, что ему пришлось дать такое обещание, потому что королева часто выражалась подобным образом. Интересно, обещал ли он ей не посягать на меня?